Суеверия викторианской Англии, стр. 28

Колокольный звон, призывавший верующих в церковь, тоже не был обойден вниманием. Иногда в установленное время суток колокол трезвонил в память о какой-нибудь важной персоне. Например, аббатиса леди Тэнсли как-то раз отправилась в Аттоксетер (Стаффордшир) с одним лишь провожатым. Путешественники сбились с пути, но сумели добраться до города, ориентируясь на колокольный звон. На радостях аббатиса приказала наполнить колокол золотом до самых краев. В память о ее щедротах в колокол стали звонить три раза утром и три раза вечером. А если звонарь-ротозей забывал помянуть аббатису трехкратным звоном, ее призрак высовывался из-под колокола.

Повседневные ритуалы

Большинство жителей Британских островов сходились во мнении, что пятница – это самый худший день недели. Какое бы дело вы ни затеяли в пятницу оно не увенчается успехом. Корни этого суеверия следует искать в Средних веках, когда церковь призывала верующих к умерщвлению плоти именно по пятницам, в память о казни Христа. Но хотя пятница в целом считалась несчастливым днем для любых начинаний, будь то крестины или ловля рыбы, снам, увиденным в этот день, придавалось огромное значение. Согласно популярному стишку, если в пятницу приснится приятный сон, надо рассказать его кому-то в субботу и тогда он сбудется.

Число тринадцать вселяет трепет даже у наших современников, а уж пятница тринадцатое кажется поистине зловещим днем. Учитывая популярность этого суеверия, можно прийти к выводу о его древнем происхождении – так прочно оно вошло в европейскую культуру. Тем не менее, согласно исследованиям Стива Роуда и Жаклин Симпсон, суеверный ужас перед числом тринадцать насчитывает всего-то несколько веков. Стив Роуд связывает неприязнь к этому числу с Тайной вечерей, на которой присутствовали Иисус Христос и двенадцать апостолов. До Реформации англичане старались подражать Христу, так что принято было собираться по тринадцать человек. Если Христос пригласил на ужин двенадцать друзей, что же в том плохого? Но после Реформации, когда католические обряды подверглись гонениям, число тринадцать изменило свое значение. Теперь оно казалось чуждым и зловещим, как все, что было связано со старой верой. Отсюда и страх. Что касается «пятницы тринадцатого», то Роуд видит в нем слияние двух суеверий: древнего поверья о том, что пятница – это самый несчастливый день, и негативных ассоциаций, развившихся под влиянием Реформации.

В XIX веке страх перед несчастливым числом выражался в нежелании сажать за стол тринадцать гостей. В этом случае «что-то плохое» должно было произойти с тем, кто первым встанет из-за стола. Пока гости подсаживались к столу, все было в порядке, но вдруг ни с того ни с сего какой-то доморощенный математик начинал их считать… Обычно проблему решали полюбовно. Хозяйка удалялась ужинать на кухню или же за стол сажали кошку, объявляя ее полноправным членом семьи, на крайний случай среди гостей обнаруживалась беременная женщина, которая считалась не одной персоной, а вроде как двумя.

Жизнь в английской провинции текла размеренно и не баловала развлечениями. В таких условиях любые, даже самые незначительные происшествия приобретали символический смысл. Взять, к примеру, течение беседы. Если в разговоре возникла пауза, считалось, что над домом пролетел ангел. А среди школьниц Дарема практиковался простенький ритуал: если две девочки заговаривали одновременно, они сцеплялись правыми мизинцами, загадывали желание и отпускали пальцы. С этого момента нужно было хранить молчание до тех пор, пока кто-то не обратится к ним первым. Куда более мрачное значение подобному совпадению придавали в других графствах. В Аргайле (Шотландия) полагали, что заговорившие одновременно умрут в одно и то же время.

Не меньшее внимание уделялось встречам и прощаниям. Характеристики людей, встреча с которыми считалась нежелательной, зависели от региона. Йоркширцы избегали встречи с левшой во вторник и с человеком, страдающим плоскостопием, в понедельник. А вот увидеть косоглазую женщину – дурная примета в любой день недели. Нужно сразу плюнуть через левое плечо. На острове Джерси верили, что если в понедельник утром старая дева повстречает замужнюю женщину, а холостяк – женатого мужчину, быть беде. Жаль, что источники не уточняют, какой именно беде быть. Возможно, это означает всего-навсего испорченный понедельник для старой девы, которая будет изнывать от зависти.

Суеверия, связанные с прощанием, сводились к тому, чтобы избежать окончательного расставания. Старожилы не советовали говорить «прощай» три раза подряд, а также прощаться на перекрестках, у ворот и над могилами. Если попрощаться с другом перед мостом, можно расстаться навек. Чтобы избежать этого, суеверные валлийцы переходили мост вместе с приятелем, обменивались прощаниями уже на другой стороне, а потом провожающий шел обратно. Возвращаться домой за забытой вещью тоже считалось дурной приметой.

Во многих случаях беду можно было отвести, постучав по дереву или схватившись за железо. Обычай стучать по дереву связывают с культом деревьев в языческие времена или, в качестве христианской альтернативы, с деревянным крестом, на котором был распят Иисус Христос.

Дом

Разница в жилищных условиях между представителями высших и низших классов была огромна. В сельской местности бедняки ютились в хижинах с земляным полом и соломенной крышей. Иногда весь дом состоял из общей комнаты, хотя в более зажиточных семьях могла быть одна или несколько спален, а также маленькая гостиная в придачу к кухне. Не редкостью были двухэтажные коттеджи. В городских трущобах жизнь протекала в еще более тяжких условиях. Целая семья могла проживать в одной тесной каморке или снимать угол в комнате. Те, кто не мог заплатить за комнату, спали на лестницах и в коридорах.

Семьи аристократов проживали в старинных поместьях за городом или в престижных лондонских районах, таких как Белгравия и Пимлико. На планировку домов среднего и высшего классов повлияли новые тенденции как в градостроении, так и в общественных отношениях. В густонаселенной столице дома приходилось строить не вширь, а ввысь, поэтому таунхаусы XIX века были многоэтажными и примыкали стена к стене. Кроме того, изменилось отношение к частной жизни. В XVII–XVIII веках слуги могли спать в одной комнате с господами, дети – с родителями, мальчики – с девочками. Теперь же всем требовались отдельные комнаты. Идеалом стал дом, в котором каждая комната выполняла только одну функцию: в столовой обедали, в школьной комнате делали уроки, в судомойне мыли посуду и чистили рыбу. Смешение функций свидетельствовало о низком доходе семьи. В городских домах кухня и хозяйственные помещения располагались в подвале, столовая, как правило, находилась на первом этаже, гостиная – на втором, спальня и комнаты родителей – на третьем, детская и спальни детей – на четвертом, а комнатенки прислуги – под самой крышей.

Между тем многие суеверия сохранили совсем иные принципы строительства! Так, по мнению многих исследователей фольклора, песенка «Лондонский мост падает» («London bridge is falling down») связана с практикой жертвоприношений, когда в фундамент здания или моста зарывали ребенка, чтобы тем самым обеспечить прочность постройки. В XIX веке человеческие жертвоприношения, разумеется, уже не практиковались. Тем не менее отголоски древних ритуалов еще звучали. В Шотландии в фундамент нового дома зарывали кошачьи когти, человеческие ногти и коровьи копыта, а под порог клали серебро. Точно также поступали крестьяне с востока Англии. В ход шли любые символические предметы: кости вместо животных, детские ботинки вместо живых детей, бутылки с разноцветными нитями, зерно и т. д. Каменщики примешивали кровь животных к строительному раствору, чтобы кладка была прочнее.

Угловой дом, т. е. крайний дом на улице, считался несчастливым. При выборе жилья угловых домов неизменно избегали. Причина, вероятно, кроется в том, что его жильцам постоянно приходилось «быть крайними»: то нечистая сила вмешается, то нетрезвые соседи будут стучаться по ночам. Переездов в пятницу тоже старались избегать. Перед тем как внести мебель в пустующий дом, херефордширцы оставляли там ведро угля и миску с солью. Попадались и более причудливые суеверия. В Корнуолле через крышу нового жилища перебрасывали отрезанный свиной пятачок. Если он застревал на крыше, быть беде, так что корнуолльцы размахивались как следует. Считалось также, что если перебросить через крышу дома перо, а с другой стороны поймать его в миску, оно превратится в серебряную ложку.