Имперские танцы, стр. 2

На стойке, свесив ноги на сторону для посетителей, сидел человек. На человеке был значок. На значке было написано: «сержант Дерри».

– Это арсенал? – спросил Юлий.

– Арсенал, – подтвердил сержант Дерри.

– Сигареты есть?

– А их перестали выдавать в столовой?

– Не знаю. – Юлий никогда не курил казенных сигарет, покупая свою любимую марку в небольшом магазинчике на базе, а потому понятия не имел, где берет курево остальной личный состав. – Я не прошу много сигарет, – пояснил он. – Мне нужна только одна.

– Пожалуйста, – сказал сержант Дерри и протянул Юлию начатую пачку. – Зажигалку?

– Да, спасибо.

– Легкое предпочитаете правое или левое?

– Левое, – сказал Юлий. – У меня страсть ко всему левому.

– Оно и видно.

– Вообще-то я – капитан, – сказал Юлий. Он был в штатской одежде – джинсах, футболке и легких парусиновых туфлях на босу ногу, – а потому на нем не было видно никаких знаков различия.

– Извините, сэр. – Сержант Дерри соскочил со стойки и вытянулся во фрунт.

– Ничего, сержант, – сказал Юлий, затягиваясь. Табак был плохой и слишком крепкий, но это лучше, чем ничего.

– Я могу вам еще чем-то помочь, сэр?

– Да, – сказал Юлий. – Мне нужен лучевик.

– Какой именно лучевик, сэр?

– Не знаю. – Юлий и не представлял, что на свете существует много разновидностей лучевиков. – Небольшого калибра, я полагаю.

– Для каких целей вам нужен лучевик сэр?

– А для чего этот допрос?

– Это не допрос, сэр, – сказал сержант Дерри. – Но, выдавая оружие, я должен записать, для каких именно целей оно потребовалось офицеру.

– Логично, – сказал Юлий. – Я хочу застрелиться.

– А ваше табельное оружие для этих целей не подходит, сэр?

– Нет. Я подозреваю, что после его использования у меня будет отвратительный внешний вид. Прическа испорчена, и все такое.

– Мне все ясно, сэр. Полагаю, вам подойдет модель «Вессон энд Вессон» сорок девятого года.

– Очень может быть.

– У луча, испускаемого этой моделью, самый маленький диаметр. Полагаю, если вы направите луч себе в висок, прическу вы не испортите.

– Это просто идеально.

– Но вам придется подождать, пока я схожу за ним в хранилище. Видите ли, сэр, эта штуковина хранится довольно далеко, потому что не пользуется большим спросом в военное время. Да и в мирное время тоже не пользуется.

– Нет возражений, – сказал Юлий. – Как долго вы будете отсутствовать?

– От десяти до пятнадцати минут, сэр.

– Это приемлемо. Я могу подождать двадцать минут, если вы оставите мне еще одну сигарету.

– Никаких проблем, сэр.

Сержанта Дерри не было гораздо дольше двадцати минут. Юлий выкурил вторую сигарету, и ему стало скучно.

Наряд MP [1] явившийся в помещение арсенала вместо сержанта Дерри с обещанным лучевиком, здорово его развеселил.

ГЛАВА 2

Полковник Ройс был высоким, смуглым и крепким человеком и всегда казался Юлию вырезанным из цельного куска дуба. Ему было лет шестьдесят, и на его военной карьере можно было смело поставить крест. Генеральские погоны ему явно не светили – мешало плебейское происхождение и полное отсутствие тактического таланта.

Полковник тоже понимал, что он достиг своего потолка, но не оставлял надежды продвинуться и с подчиненными вел себя как родной отец. Ему казалось, что именно так должен вести себя настоящий боевой генерал.

Юлия он все время называл сынком. Юлия это раздражало, но, поскольку полковник Ройс командовал всей базой, жаловаться на него было некому и приходилось терпеть.

К полковнику Юлия привели утром все те же недружелюбные типы из MP.

Полковник был хмур, неулыбчив, глушил черный кофе и курил сигару.

– Я бы тоже не отказался от кофе, – сказал Юлий.

Полковник кивнул, пригласил Юлия присаживаться в кресло и дождался, пока его адъютант принесет Юлию кофе. Кофе адъютант варить не умел.

Юлий стрельнул у него сигарету, поскольку не выносил сигар полковника Ройса, закурил и сделал глоток кофе.

Полковник наставил на него горящий кончик сигары, как пистолет, и начал задушевную беседу:

– Что происходит, сынок?

– Вы о чем, сэр?

– Я о той сцене, которую ты вчера устроил в арсенале. Ты был пьян?

– Не знаю.

– Как это понимать – «не знаю»?

– Я выпил пива, но, с моей точки зрения, я пьян не был. Однако я не могу объективно судить о своем состоянии, и вы можете не согласиться с тем, что я не был пьян. А поэтому – не знаю.

– Если ты не был пьян, то что за чушь ты нес?

– Простите, сэр, а что именно вам рассказали? – спросил Юлий. Признаваться во всем подряд он не собирался.

Однажды, еще в училище, он ответил на один такой вопрос, не уточнив, о чем именно идет речь. И трое суток светившего ему ареста как по волшебству превратились в десять. С тех пор Юлий предпочитал выяснять, что именно знает начальство, прежде чем начать с этим начальством откровенничать.

– Ты требовал у сержанта Дерри лучевик, а когда он спросил, зачем тебе лучевик, ты сказал, что собираешься застрелиться. Это правда?

– Правда. Так я и сказал.

– И ты на самом деле собираешься застрелиться?

– Да.

– Почему?

– Мне слишком сложно это объяснить. Хочу.

– Хочешь?

– Да.

– Просто хочешь?

– Питаю неудержимое желание.

– Почему же ты не застрелился из табельного?

– Это неэстетично. Мне посоветовали лучевик.

– Кто посоветовал, сынок?

– Этого я вам сказать не могу.

– Наверняка это был лейтенант Клозе, – сказал полковник Ройс. – Узнаю его гребаное чувство юмора.

Юлий пожал плечами.

– Неважно, кто тебе посоветовал, – сказал полковник Ройс, – важно то, что ты не должен этого делать.

– Почему? – спроси Юлий.

– Сколько тебе лет, сынок?

– Двадцать пять.

– И ты уже капитан. У тебя вся жизнь впереди, сынок.

– Может быть.

– Ты можешь сделать великолепную военную карьеру, став капитаном в двадцать пять.

– Я стал капитаном в двадцать четыре, – сказал Юлий. – Так что у меня полный карьерный застой. Уже почти год, как я не могу получить майора.

– Хорошая шутка, сынок, – оценил полковник Ройс. – Если у тебя есть чувство юмора, еще не все потеряно.

– У меня нет чувства юмора. Мне его отстрелили в секторе Зэт.

– Какой у тебя летный допуск, сынок?

– Полный, сэр. Омега.

– Просто Омега или Омега-Икс?

– Омега-Икс.

– У меня на базе всего три пилота с допуском Омега-Икс. Потерять одного из них, любого, было бы большой потерей. Невосполнимой потерей, я бы сказал.

– Незаменимых людей нет, сэр.

– Верно, сынок, но есть люди, которых заменить очень трудно. Сколько тебе осталось здесь служить?

– Три месяца.

– А сколько у тебя боевых вылетов?

– Тридцать два.

– Неплохо, сынок.

– Благодарю вас, сэр.

– Я хочу… Нет, я настаиваю, чтобы ты поговорил с капелланом, а потом – с психологом. И лишь после того, как я выслушаю их отчеты, мы продолжим с тобой этот разговор. В том случае, если они не заставят тебя передумать.

– Как скажете, сэр.

– Кажется, я уже сказал.

– Так точно, сэр.

– Тогда какого черта ты до сих пор здесь сидишь?

Капеллана на месте не оказалось, а потому Юлий зашел к себе, принял душ, необходимый ему после пребывания в карцере, переоделся, выпил приличного кофе, сваренного на своей личной кофеварке, запасся сигаретами и пошел к психологу.

Психологом на базе служила женщина в чине капитана, и потому Юлий мог разговаривать с ней на равных.

Ей было лет тридцать, и она была не во вкусе Юлия, что, однако, не помешало ему переспать с ней после грандиозной новогодней попойки. С тех пор они практически не разговаривали, только здоровались при встрече, и потому Юлий считал инцидент исчерпанным.

– Что привело вас ко мне, капитан? – спросила психолог. – Что именно заставило вас прийти?