Годы исканий в Азии, стр. 82

Во второй половине дня на южном горизонте стали вырисовываться снеговые вершины Тянь-Шаня. До них было ещё километров 200. С каждым часом они все яснее проступали из воздушной дымки. К вечеру синими контурами выступили холмы, сопки, низкие горы: картина горизонта напоминала о былинах, о героях-богатырях, ушедших в неведомые края в поисках счастья.

Вечера в Джунгарии с их прозрачными пустынными горизонтами, нежными красками заката и нестерпимо синими холмами казались необыкновенными. Какое-то сказочное Синегорье. С наступлением темноты исчезают дали, ярче полыхает костёр, жарко горит саксаул. И вот уже раздаётся первый резкий крик ночной птицы. Ночь вступает в свои права. В такую ночь может присниться ведьма, которая прилетит на саксауловом помеле расправиться с путниками, забредшими в её заколдованное царство…

И в самом деле заколдованный край. 15 июля 1959 года вечер застал нас на берегу быстрой Урунгу. В 9 часов тёмное небо начало как-то странно светлеть. Через несколько минут красно-малиновые сполохи окрасили северную и северо-западную части горизонта. Они на глазах стали подниматься, и скоро небосвод засветился яркими цветными красками. То было северное сияние в Центральной Азии, на широте 46° — широте Астрахани и Крыма. К 10 часам вечера сполохи охватили три четверти неба, а затем стали убывать. Краски тухли, ночь стала серой. Луна залила холодным серебром уснувшую пустыню.

Восточный Тянь-Шань

1956—1959

Все участники экспедиции хотели попасть в Турфанскую впадину в горах Восточного Тянь-Шаня. Может быть, там никто из учёных не был, никто не рассказал о ней? Нет, почти все, кто изучал Центральную Азию, старались построить маршрут так, чтобы посетить Турфан. Но почему?

И в Средней, и в Центральной Азии нет другой котловины, дно которой лежит так глубоко, как у Турфанской. У озера-солончака Боджанте, на самом глубоком месте, она на 154 метра ниже поверхности океана. Только в очень пустынных районах земного шара такие впадины остаются сухими. Там же, где дождей выпадает много, а реки полноводны, на их месте обязательно возникают большие и глубокие озера.

Турфанская впадина окружена горами. Здесь начинается несколько маловодных речек. Но они не добегают до центра впадины, а просачиваются в рыхлые грунты на подгорных равнинах. Только одна река — Алгой во время разлива прорывается к солончаку Боджанте, но и она «финиширует» совсем обессиленной.

К Турфану выходит горное ущелье Баянхо. Здесь издавна караваны пересекали горы. Позже была проложена дорога, по которой двигались двухколёсные арбы. Теперь по

хорошему автотракту мчатся машины. Ущелье оглашается гудками паровозов и тепловозов, тянущих составы по железной дороге из Урумчи в Ланьчжоу.

Когда мы работали на Тянь-Шане, поезда ещё не ходили. Приближаясь к Баянхо, мы услышали взрывы. Это готовили полотно для дороги, пробивали тоннели, сносили всё, что мешало строителям.

Из ущелья мы выехали на подгорную равнину, наклонную к Турфанской впадине. Сплошные россыпи камней, гладких, окатанных или чуть ребристых. Ни кустика, ни травинки. И так на десятки километров. Здесь нет жизни, только одни сухие лишайники, чуть заметные на нижней части крупных камней.

Удивительна каменистая пустыня — гаммада. Горы снабжают её камнями. Горная возвышенность разрушается: скалы растрескиваются на большие глыбы, глыбы — на камни, они в свою очередь на щебень. Так на месте возвышенности возникает гаммада. Но окаймляющая с севера Турфанскую впадину пустыня возникла по-иному. Как ни странно, но она создана водой…

Редко-редко пройдёт гроза, засверкает молния, ударит гром. Быстрые потоки обрушиваются с гор. Ливневая вода несёт много грязи, щебня, валунов, перетирая, сглаживая их поверхность. Отгремит гроза — окончится ливень, на земле останется камень, много камня. Крупные валуны откладываются ближе к горам. Подальше от них потоки разливаются, теряют свою энергию и уносят вдаль только мелкие камни. Так возникает гаммада — самая безжизненная пустыня, где сквозь каменную броню не пробьётся ни дерево, ни куст. Сухо. Летнее солнце накаляет её, и тогда земля, одетая камнем, обдаёт человека жаром гигантской печи.

Последний хребет перед Турфанской впадиной. Уйгуры называют его Тузтаг, что значит «солёные горы». Это не случайно: в горах нередко встречаются корочки соли, обыкновенной поваренной соли, правда, не очень чистой, с примесью глины или песка.

Как странно разрисован склон Тузтага! Как удивительно правилен узор параллельных ложбин! Какой же мастер-художник создал эту скульптуру? Опять вода. Это она украсила землю неповторимыми пейзажами. Ей не мешает растительность: её нет. Мягкий грунт — прекрасный материал, легко поддающийся резцу — текучей воде. И здесь пустыня, на этот раз глинистая, тоже без деревца, без кустика, без травинки.

С Тузтага открывается далёкая панорама Турфанской впадины и её оазисов. Вскоре мы въехали в город Турфан, славящийся своим хлопком, виноградом, фруктами, ароматными дынями и громадными арбузами с ярко-красной мякотью.

В Турфане лето знойное, долгое. Температура в тени нередко превышает 40°. Горячее дыхание летнего ветра обжигает человека. Огненный край. В Китае нет места более жаркого, чем Турфанская впадина.

В конце X века из Пекина в Турфан был отправлен послом сановник Ван Ян-дэ, которого поразили зной и сухость этих мест. В своих записках он пишет: «Не выпадает в этой стране ни дождей, ни снегов, и жара там невыносимая. В самую знойную пору года жители удаляются в подземелья. Птицы усаживаются тогда стаями по берегам рек, и если случаем вздумают полететь, то, как бы обожжённые солнцем, падают и ломают себе крылья. Дома покрыты белой глиной…

Многие достигают глубокой старости: между стариками насчитывается обыкновенно немало столетних. Случаев преждевременной смерти почти не бывает».

Длинное жаркое лето позволяет крестьянам собирать два урожая в год, выращивать длинноволокнистый хлопчатник, очень требовательный к теплу. А с турфанским кишмишным виноградом никакой другой сравниться не может: он сладок, мягок, не имеет косточек, его так и называют «белый бессемянный».

На главной улице города расположились открытые лавочки. Торговля идёт не бойкая: орешки, дынные и арбузные семечки, кишмиш, сухие абрикосы. Местные жители не нуждаются в них: такие плоды растут в каждом маленьком городском дворе. У торговца расчёт на проезжающих. Через город проходит оживлённая автомобильная магистраль. Пассажиры толпятся здесь весь день: одни обедают, другие ночуют.

Дороги длинные. Чтобы из Урумчи попасть в Хами — первый значительный город по пути в Восточный Китай, — нужно проехать по пустынным местам 600 километров. Как не радоваться Турфанскому оазису на этом долгом пути! Правда, теперь, когда близ города прошла железная дорога, транспортное значение Турфана сразу упало.

Нам рекомендовали посетить Буйлюк, который лежит недалеко от Турфана, чтобы посмотреть его знаменитые виноградники. Да и мы сами очень хотели попасть туда, так как читали о Буйлюке в журналах. К тому же, что греха таить, надеялись, что нас угостят замечательным турфанским виноградом. Как уехать из Турфанской котловины и не полакомиться им?

Неширокая долина Буйлюка окружена пустынными горами. Пирамидальные тополя и шелковичные деревья защищают сады и виноградники от ветра. Их орошает небольшая речка.

С весны до поздней осени здесь собирают фрукты. Уже в мае едят абрикосы. Затем поспевают белая сладкая шелковица, груши, инжир, персики, гранаты и, конечно, виноград. Недаром Буйлюк называют виноградной долиной. Население в Турфанской впадине занимается виноградарством уже несколько сот лет.

В Буйлюке я побывал дважды — ранней и поздней осенью. В сентябре шла уборка урожая. Уйгурки собирали кисти дымчатых янтарных ягод. Из мелкого сладкого винограда сушат изюм. Тонкий, удлинённый (у нас называют его «дамскими пальчиками») — столовый сорт, его лучше есть свежим. Он сочен, не очень сладок. На Востоке он известен под названием хусейни, что значит «длинный». Каких только сортов винограда здесь нет: и белый, и красный, и чёрный, и пурпурный…