Полигон безумной смерти, стр. 3
Голова, ушибленная камнем, тупо ноет и немного кружиться.
Ненавижу убивать! Это только по телевизору интересно смотреть… Нажал один мужик на курок а другой хлоп на землю и замер в красивой позе и аккуратненькая такая струйка крови на белоснежной рубашечке. Искусство, м-мать его! Здесь все не так. Никакого тебе грима, сплошной реализм, со всеми его прелестями. Здесь, прямо под скальным карнизом, на котором я лежу, валяется старая женщина с развороченным животом, а ее кишки, вывернутые наружу разрывной пулей, аккуратно разложены на плоском камне как… как на тарелке… И запах… Сладкий, приторный запах крови… Была бы возможность я бы вообще не дышал… и не смотрел… и не стрелял. Но я не могу позволить себе такую роскошь, если конечно все еще хочу жить.
Момент истины – последняя атака, все ближе и ближе.
Закуриваю, пытаясь табачным дымом разогнать роящиеся мысли.
В поле зрения появляется абориген с пращей. Даю ему размахнуться и только после этого простреливаю грудь. В момент, когда боек ударяет по капсюлю патрона, я закрываю глаза, чтобы не видеть очередной кровавый шедевр созданный оружием на сером каменном холсте.
Ущелье завалено телами. Некоторые еще дергаются. Метрах в двадцати за обломком скалы, иссеченном осколками гранаты, кто-то захлебываясь кричит страшным голосом. Через минуту крик переходи в хрип и утихает насовсем.
На всякий случай еще раз перетряхиваю ранец в поисках несуществующих боеприпасов. Высыпаю содержимое на скалу. Консервы, упаковки пищевого рациона, шоколад, сигареты. А это что? Последней выпадает знакомая желтая коробочка.
– Шурик! – ору я во весь голос, забыв о рации – Мы спасены! – Я готов пуститься в пляс от радости на своем узком карнизе.
– Ну что там у тебя? – скептически интересуется Шурик. – Гранатомет в ранце нашел? Эх, думал я прихватить…
– Лучше! Лучше! – перебиваю его. – Помнишь, Вика в тире показывала их оружие?
– Припоминаю, было такое. Это, которое рой, что ли?
– Да! Именно рой! Оно у меня! Не знаю откуда оно взялось… Главное что есть!
– Врешь! – Шурик высовывается из своего убежища, и я машу ему желтой коробкой. Его физиономия расплывается в счастливой улыбке.
– Слушай, – даю наставления, – если ты не забыл, это оружие предназначено для разрушения тканей головного мозга. Когда эти голозадые пойдут в атаку зарывай поглубже голову под камни. Мы хоть и не умеем управлять этими насекомыми, но по идее оказавшись на свободе, они будут лопать, что под руку подвернется.
– А если эти насекомые и наши мозги скушают?
– А у тебя еще есть чего жрать? – шучу я, окрыленный неожиданной возможностью спасения. – У тебя выбор есть?
– Нет.
– Вот лежи там и не умничай, – заканчиваю я диспут.
Лежим, ждем атаки. Впервые я жду ее с нетерпением.
Вот будет теперь вам за Артема. Все здесь сдохнете суки! Все до одного!
В расщелину потихоньку начинают просачиваться аборигены. Идут не спеша, на полусогнутых. Перебегают от камня к камню. Прячутся, с опаской поглядывая в нашу сторону.
Да, не прошли наши уроки даром.
Не встречая сопротивления, все больше и больше аборигенов заполняет расщелину. Подпускаю ближе. Еще ближе. Противник почти рядом. Только б пчелки не подвели.
Резким движением открываю коробочку, и тот час же засовываю голову под обломок скалы, засыпая сверху заранее приготовленными кусками. Не смотря на своевременно опущенное забрало, каменная пыль настырно лезет в нос, похоже, что конструкторы не предусмотрели применение страусиной методики.
– Началось! – взволнованно шепчу в микрофон, с трудом удерживаясь от чиха.
– Я уже зарылся, – невнятно бормочет Шурик.
Видеть, что происходит в ущелье я не могу, но сквозь слой камня доносятся крики страха, вой, звук падающих тел. Судя по всему, мозги, пораженные гнилью пришлись по вкусу крылатым обжорам.
Несколько минут лежу, как страус, зарывший голову в песок.
Наверное, пора вставать.
Осторожно высовываю голову из убежища. Рот забит каменной крошкой. От пыли першит в горле. Отплевываюсь чем-то похожим на жидкий цементный раствор. С трудом открываю запыленные глаза и откидываю оказавшимся бесполезным в подобной ситуации забрало.
– Шурик ты как?
В наушниках только потрескивание. Наверно рации совсем капут.
В первую очередь с опаской смотрю на коробочку. В ней и вокруг нее валяются наши маленькие спасители. Наклоняюсь ниже, чтобы рассмотреть малюток. Мертвы. Почти все мертвы. Некоторые мошки еще сучат лапками и подергивают крылышкам.
– Спасибо вам пчелки-мошки, – искренне благодарю их. – И спасибо тому, кто поместил вас в мой ранец. – Я даже не сомневаюсь, что это дело рук Вики. Больше некому.
Поднимаюсь на ноги и громко кричу:
– Шурик, вставай! У пернатых батарейки сели!
Тишина.
Наверное, глубоко зарылся, раз не слышит.
Оглядываюсь, не выпуская из рук карабин. Ну и ну. Вся расщелина усыпана телами.
Мертвы все. Все до единого. Славно поработали пчелки.
Тела лежат там, где их настигли наши крылатые, зубастые друзья. У всех свежих трупов видны отверстия в черепах, из которых на серые скалы вытекает серый мозг. Доминируют два цвета: красный – кровь и небо, серый – мозги и скалы.
Пытаюсь прикинуть количество жертв. Наверное, несколько сотен.
«Да-а, однако серьезное оружие», – думаю я, идя к диспозиции Шурика.
Подхожу и легонько пинаю его ноги.
– Вставай лежебока! Хватит нежиться!
Но он даже не пошевелился.
Обламывая ногти, стараясь не пускать в голову страшные мысли, расшвыриваю камни. Показывается шлем. Полностью вытаскиваю его голову из каменного саркофага убежища.
– Шур! Шур! – трясу его изо всех сил.
Переворачиваю неподатливое тело на спину и в красное, низкое небо устремляются застывшие глаза мертвого друга. Все еще не веря, стягиваю с его головы шлем и отбрасываю в сторону. Он с глухим стуком катится по камням.
– Шурик! Дружище! Ты чего? – тупо твержу, еще не до конца осознав реальность. Ощупываю голову. Рука натыкается на что-то мокрое и липкое, а палец проваливается в маленькую дырочку в основании черепа. Поворачиваю голову. Так и есть. Пчелкам все равно кого убивать. Был бы мозг…
Ущелье сотрясается от животного крика. Крика злобы и бессилия. Крика человека за
один час потерявшего двух единственных друзей. Человека, которому больше незачем жить. Эхо, отражаясь от скал, насмехается над моим бессилием.
– Эх, мужики! – шепчу я, стоя на коленях у трупа друга. – Не уберегли вы себя. Не уберегли…
Слезы оставляют чистые дорожки на щеках покрытых каменной пылью.
А ведь как все безобидно начиналось…
Тяжелым грузом наваливаются воспоминания.
Наша эпопея началась с обычного телефонного звонка…
Глава 1.
– Вам, что не спиться, в унитазе сверхновая взорвалась или батарейки в вибраторе сели? – сонно проорал я в телефонную трубку в ответ на ночной звонок. Что за дурная привычка у народа звонить среди ночи и будить мирно дрыхнущих сограждан? – Это не больница, не милиция и не Смольный! – заранее предугадываю возможные вопросы. – А если это не больница, не милиция и тем более не Смольный, то спрашивается, какого хрена вы сюда звоните? Хочется позвонить – звоните в свой дверной звонок, и тихо радуйтесь в свое удовольствие! Неужели все ваши мелочные проблемы нельзя отложить до утра?
– Нет, Витя, до утра нельзя, – проник в мое рассерженное сознание, страдающее дурным настроением знакомый голос.
– Шурик? – как-то неуверенно поинтересовался я у трубки. – Это ты?
– Ага, – буркнула в ответ трубка.
В первую секунду, узнав его голос и получив подтверждение правильности моего узнавания, я разозлился, и высказал в безропотно молчащую трубку все, что думаю в этот момент о нем, о его звонке, и о том, чем необходимо заниматься в это время суток даже в случае отсутствия женщины под рукой. Мой любезный тон и преимущественно нецензурная брань ничуть его не смутили.