Дети из камеры хранения, стр. 48

— Бывает, и думаю.

— Нельзя думать, Кику. Думать вредно. Когда прыгаешь с шестом, разве о чем-нибудь думаешь? Когда разбегаешься, разве думаешь, сможешь прыгнуть или не сможешь? Ведь нет? Существует много людей, которых я терпеть не могу. Но самые худшие среди них — это те, которые все время думают, страдают и копаются в себе. Если бы обо мне сказали: «Она думающая девушка», — то все, вперед ногами и в гроб.

— Послушай…

— Что?

— Ты же из благополучных.

— В смысле?

— Из благополучной семьи.

— Ну и что?

— А то, что ты из благополучной семьи, а нас с Хаси выбросили. Женщины, которые нас родили, взяли и выбросили нас. Мы им были не нужны. Нас просто выбросили.

— Не надо повторять столько раз. Мне это известно. И что, именно поэтому ты страдаешь? Хочешь все вокруг с землей смешать? Ведь хочешь? Я спрашиваю, о чем ты думаешь помимо этого?

— Мы вместе с ним росли, хороший был парень. Он был для меня первым человеком. Не знаю, Анэмонэ, поймешь ли ты. Самым первым. Первым, кому я был нужен.

Анэмонэ тихонько подошла к Кику, сидящему перед телевизором, и обняла его.

— Кику, ты ошибаешься. Нет таких людей, которые делают других нужными. То, что ты говоришь, неправильно. Между этим голубым и тобой ничего нет. Когда тебя слушаешь, противно становится, как будто ты малыш, который плачет по птичке, которую не удержал. Думаю, что самое важное — понять, что ты хочешь. Что касается меня, то папа и мама у меня не очень умные. Знаешь такую скульптуру — «Мыслитель»? Ненавижу ее. Как увижу, хочется все взорвать. Есть болезнь такая, когда в почках камни возникают. Очень больно, когда моча вместе с кровью выходит. Эта скульптура — один из таких камней. Камень болезни. Ее нужно уничтожить. Мне больше нравятся живые крокодилы. Я и сама словно женщина-крокодил. Я тебе скажу, Кику, только ты не удивляйся. Я посланница страны крокодилов. Диснейленд разделяется на четыре страны. А в мозгу три страны: страна движения, страна желания и страна мышления. Царь страны желания — крокодил. Царь страны движения — угорь. Царь страны мышления — мертвец. Я живу в царстве крокодилов. Я ведь хорошенькая, не толстая, не бедная, со здоровьем все нормально, сифилиса врожденного нет, и даже если не нравлюсь кому-нибудь, не очень от этого переживаю, запоров не бывает, зрение — оба глаза единица, и бегаю быстро, так что бог крокодилов повелел мне не думать о всякой ерунде. Понимаешь? Я — посланница. Меня выбрали для того, чтобы сделать из этого города царство крокодилов. А в помощники назначили мужчину. Я все время ждала, когда ты появишься. Ты родился для того, чтобы разорвать этот город на куски. И встреча со мной — лучшее тому доказательство.

— А где это царство крокодилов?

— У меня во рту, там, где темно и мягко, под самым языком.

— Ну-ка, посмотрим, — сказал Кику, сел на Анэмонэ и двумя пальцами раздвинул ей губы. Мокрые волосы щекотали ноги. Кику схватил язык Анэмонэ пальцами и, приговаривая: «Где у нас тут бог крокодилов?», склонился над ее лицом.

Анэмонэ стала хрипеть, шевелить языком, сжала зубами его пальцы и рассмеялась. Потом сунула язык ему в ухо и прошептала:

— Царство крокодилов нуждается и в тебе, и во мне.

Хаси с детства создавал вокруг себя пленку, скрывался там, и лишь Кику было позволено проходить сквозь нее. От этой пленки возникали приятные ощущения. Она заставляла голос Хаси отзываться эхом, дрожать и веселить Кику. Кику прижал покрытый белесым налетом, мокрый от слюны язык Анэмонэ к своему животу и подумал, что Анэмонэ — такая же, как покрывавшая Хаси воздушная пленка. Прохладная, мокрая, трепещущая…

ГЛАВА 18

Этот человек был агентом для различных поручений. Он играл в домино-мадзян с господином Д. Когда не занимался делами для господина Д., работал старьевщиком. На сей раз господин Д. поручил ему дело Хаси. «Есть подкидыш по имени Куваяма Хасиро, все зовут его просто Хаси. Нужно найти его мать, но так, чтобы об этом не знал ни Хаси, ни она сама. И чтоб к Рождеству я четко знал, где она и чем занимается».

На все дело агенту отвели три месяца и два дня.

Агент выдвинул одну гипотезу. Если она неверна, он может потратить на поиски женщины хоть десять лет, но все равно безрезультатно. А если верна, возможно, и уложится в срок. Суть гипотезы в том, что женщина, родившая Хаси, кроме него, бросила или убила еще одного ребенка. Агент тщательно изучил дела женщин, которые были арестованы за то, что убили своего ребенка, подбросили его или попытались избавиться от уже мертвого младенца. Однако ухватиться по-прежнему было не за что. Хаси нашли в камере хранения номер 39 на станции Сэкигава железнодорожной линии Ивасаки в бумажном пакете и без одежды. Согласно отчету обнаружившего его полицейского, он был весь обсыпан детской присыпкой и его рвало желтой жидкостью, от которой пахло лекарством. В полицейской больнице было установлено, что это лекарство — детский сироп от кашля, которого не было в открытой продаже. Хаси было приблизительно тридцать часов от роду. Несомненно, эта женщина была на станции Сэкигава 19 июля 1972 года. А за тридцать часов до этого родила его в роддоме. Бумажный пакет, в котором нашли Хаси, был из магазина импортных товаров «Гингам» в Йокогаме в районе Нака. Пакет был большим, в такие обычно кладут пальто или костюмы, и довольно новым. Цветы бугенвилии были свежими. Агент навел справки. В то время рядом с Йокогамой, включая и Токио, имелось одиннадцать цветочных магазинов, в которых продавали бугенвилии. Из всего вышеперечисленного агент сделал вывод, что женщина была местной. Скорее всего, ее нужно было искать среди тех, кто жил поблизости от Йокогамы 19 июля 1972 года. Под эти условия подходили три женщины, у которых были аресты по подозрению в убийстве или попытке подбросить своего ребенка.

Кунидзаки Тиёко в то время было двадцать три года, вместе со своим мужчиной она жила в городе Йокосука. Он занимался продажей старых машин. Прожив полгода вместе, они расстались. С февраля 1973 года Тиёко стала работать официанткой к ресторане на окраине города. В июле того же года вышла замуж. Ее муж был разведенным, работал брокером, был членом гольф-клуба. От первого брака у него был ребенок, которому не исполнилось еще и года. Еще с двадцати лет Тиёко по совету знакомого стала играть на бирже, хотя и была в этом полным дилетантом. Какое-то время после свадьбы она воздерживалась от биржевых игр, но затем тайком от мужа купила акции одной фирмы — производителя электротехники. Акции фирмы вскоре резко упали, и она потеряла около двухсот тысяч йен. Когда об этом узнал муж, между ними возникла ссора, и она в порыве ярости задушила ребенка, спавшего в соседней комнате. Она получила восемь лет за убийство, а через шесть лет в 1980 году досрочно освобождена из тюрьмы Тотиги. В настоящее время ей сорок лет, она живет одна в Йокогаме в районе Ходогая, работает уборщицей.

Вместе со своим знакомым вышибалой агент направился на встречу с бывшим сожителем Кунидзаки, с которым они жили в городе Йокосука. Он жил в одной из муниципальных квартир Йокогамы, в районе Мидори, и занимался продажей тавола. Оказавшись в его доме, агент представился старшим братом Кунидзаки. Было воскресенье, семья только что села за стол. Он, его жена и дети ели жареную латцу-соба. Стоило только тому услышать имя Тиёко, как он чуть не подавился. Он выглядел слабаком; агент, указав на вышибалу, рукой поманил его выйти поговорить. В парке по соседству тот выложил про Тиёко все, что о ней знал, даже то, что она любила заниматься сексом по-собачьи. Он сказал, что она никогда не бросала ребенка. Два раза делала аборт, но рожденного ребенка не бросала. Агент протянул ему пятьдесят тысяч йен и велел обо всем забыть.

Итоя Норико было двадцать лет, она была студенткой и жила в центральном районе Йокогамы. Она встречалась с ветеринаром, который по возрасту годился ей в отцы. В сентябре 1970 года она была арестована за то, что выбросила своего ребенка, и приговорена к двум годам и восьми месяцам заключения условно. Она выбросила ребенка, которого родила от ветеринара, в сточную канаву.