Дети из камеры хранения, стр. 35

Анэмонэ стояла под горячим душем, когда вошел Кику. Он вымыл руки, протер запотевшее зеркало, высунул язык и посмотрел на рану. Кончик языка был прокушен. Кровь не унималась. Оба молчали. Обернувшись в банное полотенце, Анэмонэ вышла из ванной. Кику надел штаны. Потом тихо сказал:

— Я ухожу.

У Анэмонэ встал ком в горле. Она не знала, что делать, но решила, что важно не лгать.

— Тебе нельзя уходить. Кику, оставайся, не уходи.

Кику не двигался с места.

— Я… — сказал он, и слова застряли в горле. Тяжело дыша, он подошел к окну. — Я… — сказал он еще раз и отдернул занавеску.

Его голос звучал громче, чем прежде. Прижавшись к стеклу, он смотрел на улицу. Он позвал рукой Анэмонэ. Таким жестом обычно зовут собак. Анэмонэ подошла на цыпочках. Тонкие сухожилия просвечивали сквозь кожу на подъеме ноги. Каждый раз, когда пальцы с красным педикюром наступали на ковер, сухожилия на ноге напрягались.

— Я в камере хранения родился. Но я тебя люблю. Ты такая красивая…

Анэмонэ прижала ладонью пальцы Кику и прошептала:

— Не надо ничего говорить.

Она положила ему руки на спину и прикоснулась щекой. Капли воды с мокрых волос Анэмонэ капали на спину Кику, покрывшуюся мурашками.

ГЛАВА 12

Пластинку Хаси записывали на студии господина Д. в Идзу Когэн. Эту студию прозвали «космическим кораблем». Здание в форме ковчега было построено из легкого серебристого сплава, а на крыше с прозрачным куполом устроена обсерватория. Господин Д. увлекался наблюдением за звездами.

Д. был младшим ребенком в семье строгого учителя физкультуры и истории. У него было пять братьев и три сестры, разница между ним и самым старшим братом составляла больше двадцати лет. Дети воспитывались в невероятной строгости. Даже в самые холодные дни им не позволялось носить носки, запрещалось перекусывать в необеденное время, нельзя было брать в руки палочки, пока за стол не садился отец, во время праздников покупать еду с лотков, есть на ходу, приглашать домой друзей. Таким было воспитание в семье. Д. рос нервным ребенком и среди всего, что запрещал отец, не мог понять только одного: почему нельзя есть мясной жир. «Жир и потроха — еда плебеев», — говорил отец, и ветчину подавали на стол, предварительно срезав с нее тонкие полоски жира. Д. всегда хотелось узнать, какой вкус у жира, что остается на лезвии ножа, когда мать режет мясо. Как-то он подобрал срезанный с бекона жир и сунул в рот. Солоноватый, ароматный и тающий на языке кусок проскользнул в горло. Д. так разнервничался, что чуть не наделал в штаны. Этот кусочек жира, пройдя через пищевод и растаяв в желудке, произвел на него сильнейшее впечатление. Он был гораздо вкуснее, чем вся эта сухая солома, которую он ел прежде. Д. незаметно от матери продолжал есть обрезки жира, пока за обжариванием свиного жира на газовой плите его не застал отец.

— Ты — настоящая скотина! — крикнул ему отец, отвесил четыре пощечины и лишил ужина. Отец бил его второй раз в жизни.

Когда Д. пошел в школу, у него стало портиться зрение. Отец укорял его за это, ибо считал близорукость проявлением слабости, и велел по часу в день садиться на колени и смотреть вдаль, на горы. Он утверждал, что близорукость таким образом пройдет. Как-то Д. пропустил это упражнение, и отец впервые в жизни поднял на него руку. До этого отец ругал его, но никогда не бил, и не потому, что не верил в действенность физических наказаний, а просто потому, что дети, дрожа от страха перед отцом, старались ничем не вызвать его гнева. Это событие стало для Д. ужасным унижением и потрясением. Со временем он стал нервным ребенком и часто пропускал уроки. Отец ругал Д., если он приходил из школы раньше времени, а температуры у него не было. Мать говорила: «Извинись перед отцом!» — и ничего больше. Лишь одна из старших сестер заступалась за него, все остальные молчали.

В четвертом классе школы начальной ступени Д. решил повеситься. После неудачной попытки ему обвязали поврежденное горло бинтом и уложили в кровать. Отец сказал ему: «В жизни человека бывает много неприятностей, нужно уметь их преодолевать. У меня для тебя есть подарок. — У подушки лежал телескоп. — Когда случится неприятность, смотри на звезды. Тогда кажешься себе маленьким, и на душе светлеет». Д. смотрел на звезды три года, пока отец не умер от закупорки сердечного клапана. Д. вел дневник, который назывался «Изменения Млечного Пути», и даже получил за него на школьном конкурсе премию. Причина, по которой он перестал смотреть на звезды, со смертью отца не связана. Как-то, разбирая вещи отца, Д. наткнулся на порнографические картинки для гомосексуалистов. Потные мужчины с бритыми головами занимались сексом. Д. спрятал эти картинки у себя в комнате, а потом спросил у школьного приятеля, осведомленного в таких делах, могут ли у голубых быть дети? Приятель ответил, что где-то читал, что гомосексуалисты, чтобы скрыть свои наклонности от общества, женятся и рожают много детей. Жена почти всегда беременная, так что можно с ней этим часто и не заниматься. Д. задал еще один вопрос: передается ли это по наследству? Приятель не знал. Д. понял, что тоже питает склонность к мужчинам, хотя мог спать и с женщинами. Только чтобы почувствовать желание к женщине, ему нужно было одно: жирное мясо. Положив перед собой жирное мясо, он некоторое время смотрел на него, вдыхал запах, затем прикасался губами, подхватывал зубами, растапливал на горячем языке. Кусок скользил по пищеводу и таял в желудке. Вот тогда ему хотелось женщину. Однако после того, как происходило семяизвержение, переваренное мясо остывало, прилеплялось к стенкам желудка и отбирало у тела тепло. В эти минуты он чувствовал себя очень скверно.

Господин Д. открыл и продвинул на эстраду двух рок-певцов. Одного он нашел, когда работал на студии звукозаписи, и, несмотря на сопротивление окружающих, устроил ему выход на сцену, принесший огромный успех. Другого открыл уже после того, как ушел из студии и стал работать самостоятельно. До своего отъезда в Англию этот певец выпустил восемь альбомов, около миллиона дисков, что принесло господину Д. богатство и власть. В обоих случаях окружение настороженно относилось к дебюту певцов. «Такие песни не могут стать хитами», — говорили все со смехом. Однако для господина Д. они были яйцами, из которых наверняка вылупятся суперзвезды. Господин Д. был гением по части открытия «мужчин, распевающих песни».

Пять дней в неделю господин Д. ел жирное мясо и гулял по улицам. Наевшись до отвала мяса, он заговаривал с молодыми людьми, которые из-за съеденного жира выглядели для него еще более привлекательными. Затем приглашал их на ужин и спрашивал одно и то же. «Что тебе нравится больше всего?» С теми, кто не отвечал, что его любимая вещь — музыка, он проводил одну ночь, после чего бросал; с теми же, кто любил музыку, договаривался о следующей встрече. В день их встречи он съедал много жирного мяса, кончал в женщину и только тогда слушал выступление молодого человека. Первое прослушивание Хаси состоялось после того, как господин Д. переспал с жирной и белой, словно кусок жира, женщиной. Его охватило невероятное беспокойство. Слушая Хаси, ему хотелось заблевать кровать и ковер на полу. Когда Хаси закончил пение, раздираемые внутренности постепенно успокоились. В песнях Хаси были тонкие нюансы, голос был хрипловатый, словно зазубренный. Он настойчиво проникал в тебя сквозь поры, обдирал внутренние органы и кровеносные сосуды, заползал в горло и скапливался там. Такое бывает, когда укачивает на корабле. Наконец тошнота проходила, а то, что забивало горло, рассасывалось. Д. заметил, что его тяготит тишина, повисшая в комнате. Мозг сопротивлялся пению Хаси, а нутро жаждало его. Д. попросил спеть еще одну песню. Вторая песня заставила господина Д. покрыться дрожью от кончиков ног до кончиков волос, вызвала в нем еще более сильное опьянение, нанесла более тяжелую рану. Д. подумал: «Парень классно поет, но у тех, кто слышит его впервые, может вызвать неприятные чувства. Будет нелегко привлечь тех, кому он однажды не понравился, необходимо заранее их расположить». Господин Д. решил умело обставить его выход на сцену.