Искатели приключений на…, стр. 22

Пыхая после круга «Ока» через одну ноздрю (пранаяма «Акпалабхати») и делая задержки после вдоха, Тараканов повернулся на девяносто градусов вправо. Он нарочно встал лицом к Самарканду, чтобы наблюдать чарующие силуэты Регистана. Тело звенело, как колокольца. От мощнейшего потока Силы, опустившегося с голубых раскаленных небес, в глазах потемнело.

Потоки вливались в раскрытые ладони невесомыми ласковыми струйками, и это было ни на что не похоже! Впервые подобные ощущения Тараканов испытал в сауне пару недель назад. Сначала около пятнадцати минут он расслаблялся в джакузи, подставив центры ладоней и стоп под тугие струи воды. А потом по телу, начиная со стоп и кистей, забегали очень-очень приятные экстатические потоки. Вовка шел из сауны и ловил щекочущие дуновения ветерка руками, вдыхая прану ладонями.

Ветер задувал не только спереди. Верхушка холма продувалась со всех сторон бризами, зефирами, пассатами, муссонами, норд-остами и торнадо разной интенсивности и глубины. Это тоже вносило в звучание энергетического оркестра дополнительные музыкальные партии.

Второй круг «Ока» отозвался в теле такими чувствами, которые человек, живущий в нашем мире, и вообразить себе не может. Поток спрессовался настолько, что тело превратилось в гипералмаз. Оно налилось необыкновенной, невозможной твердостью, но при этом оставалось гибким, трепеща под порывами ветра.

Как Тараканов, выполняя пранаямы, смог удержаться на широко расставленных ногах – под напором Потока, бешено обрушивающегося сверху и озаряющего пламенно-оранжевым светом, – он и сам не понял. Единственное, что ему удалось запомнить – как в момент наивысшего энергетического напряжения перед глазами с огромной скоростью замелькали картинки… А потом Вовка очнулся в полусогнутом положении, шатаясь и взмахивая руками.

Он отряхнул ладони от земляной пыли и, прицелившись пятой точкой, чтоб не плюхнуться на колючки, присел на краешек обрыва. Глотнул водички и принялся созерцать песчаные стены и холмы. В голове – пустота полнейшая, как будто ветром выдуло все мысли до одной. И опять удивление: «Неужели это было со мной? Неужели это возможно?».

Подошел Серега с очумелой физиономией. Выяснилось, что и он испытал похожие ощущения от игры с ветром.

Еще один ошеломляющий дар Силы!

Финал путешествия

Остаток дня московские гости отмокали под прохладным душем, занимались йогой на лоджии и попивали чаек с ароматным медом, развалившись на пушистом ковре.

Вовке очень хотелось поехать в Фанские горы. Коля, его учитель йоги, бывал там и много рассказывал о сказочной красоте и энергетической мощи этих мест. Но самаркандские Сталкеры отговорили Тараканова от этой затеи. В Фанах, которые находятся на территории Таджикистана, сейчас было неспокойно, можно было запросто нарваться на бандитов или в лучшем случае подвергнуться грабежу. А в худшем… Здесь богатое воображение Тараканова рисовало массу впечатляющих картин: искромсанное ножами бездыханное тело, распростертое на острых камнях в окружении седых горных великанов; покрытый язвами пленник, умирающий от голода и сырости в зиндане – страшной подземной яме-тюрьме; непосильная участь раба, от зари до зари машущего кетменем в каком-нибудь афганском кишлаке…

В общем, поездку в Фаны отменили.

Третий день был посвящен походу в Интернет-кафе, поеданию черешни в космических масштабах, обсуждению тяжелой жизни богемной и творческой интеллигенции в Узбекистане.

Особую остроту приобрел вопрос о древности Самарканда. На Вовку и Серегу город не производил впечатления глубокой старины. Четырнадцатый-пятнадцатый век от силы… Все художники, а особливо Ирина, упорно отстаивали точку зрения, что Самарканд существует не одно тысячелетие, оперируя якобы «историческими фактами». Вовка напирал на теорию академика-энциклопедиста Н. А. Морозова, в свете которой вся классическая история – не более чем свод исторических романов, написанных средневековыми монахами. В результате дискуссии Ирина надулась и уехала по «неотложным» делам.

Саша поделился, что они с Кариной собираются переезжать в Россию. Сейчас художники работали в одном ташкентском театре, в вестибюле которого Саша недавно написал огромную фреску. Заказов было мало, и денег катастрофически не хватало. В скором времени планировалась его выставка в Гейдельберге (Германия), в галерее, где он уже выставлялся два года назад. Серега видел фотографии Сашиных работ, и ему очень понравился цикл картин по мотивам книг Кастанеды. Картины излучали Силу и зов Неведомого.

Саша витиевато пожаловался:

– Никак не проработается денежный канал, а главное – очень хочется, чтобы загорелся зеленый свет на отъезд. Узбекистан, конечно, отличный бенефактор, но хочется перебраться поближе к пассионарным перекресткам мира.

Тараканов с Серегой рассказали ему об абсурдных техниках волшебства, поделились своим опытом, а главное, зарядили стратегической картиной мира: «Если ты живешь в кайфе, то вся Вселенная помогает тебе».

Глаза у Саши загорелись. Вовка резюмировал:

– Поддерживай это состояние, и больше можно ничего не делать.

– Ты стоишь столько, насколько ты прешься! – выдал Серега.

– А каким образом можно обеспечить перманентность пребывания в экстатических состояниях? – поинтересовался впечатлительный художник.

Тараканов ответил:

– Для меня самый простой энергетический ключ – задержка после вдоха. Сразу накрывает таким потоком, что мама не горюй!

– А что насчет намерения думать на задержке? – уточнил Саша.

– Если сможешь вспомнить про него, – с сомнением хмыкнул Серега, подцепив с подноса здоровенную ягоду черешни, похожую на иссиня-черную бомбочку.

– Да уж! – кивнул Саша. – Когда я вчера делал с вами «Око», у меня на задержке точка сборки сместилась в неуправляемую позицию. Временная потеря самоидентификации с деструктуризацией каркаса Матрицы.

– И тотальное офигевание фрустрированного эго индивидуума! – поддел его Вовка.

– С повышенной анизотропной светимостью кокона, – добавил Серега.

Все дружно заржали.

После беседы гости отправились немного побродить по улочкам Самарканда. Несмотря на то что человечество переступило порог третьего тысячелетия, в этом городе жизнь замерла примерно на отметке семидесятых годов. Вокруг были все те же обветшалые домишки, допотопные машины, бессильно обвисшая листва деревьев, мутные арыки, кучи мусора… И густой, вязкий от зноя воздух. Дуновение ветерка воспринималось как величайшее благо. Все предметы выглядели потускневшими из-за слоя пыли, который накопился за долгое время без дождей, хотя казалось, что причина этого – обездвиженная жизнь, застрявшая где-то в прошлом столетии.

Под стать этой атмосфере было и общее настроение горожан – медлительность, лень и нежелание менять что-либо в своей жизни. Здесь всех объединяло лишь одно желание – неподвижно возлежать в прохладном месте на мягких подушках и, прихлебывая ледяной фруктовый шербет, лениво созерцать медитативный танец восточных красавиц, гибких, как змеи…

– Да, инертная энергетика приходящего в упадок Самарканда поглощает все новые, живые начинания, – прокомментировал Саша царящую здесь обстановку.

Серега не удержался:

– А что это мы сопли распустили? Зона, Зона… Что, мы, в самом деле, не Волшебники? Не Сталкеры?

Трое парней остановились посреди тихой улочки и взялись за руки. Вовка торжественно произнес:

– Эту задержку после вдоха мы посвящаем тебе, драгоценный Самарканд! Возрождайся и расцветай, сияй и услаждай взоры, о, жемчужина Востока!

Во время паузы между вдохом и выдохом Тараканов испытал очень мощный, но плавный подъем Кундалини, а после выдоха в сердечном центре запульсировал сильный жар. Этот жар быстро нарастал, локализуясь в крошечной точке, из которой распустился дивный цветок, с тонкими белоснежными лепестками округлой формы. Они нежно трепетали, а поверх них вырастали все новые и новые лепесточки.