Подземка, стр. 81

Ночью никак не мог уснуть, поэтому был вынужден читать. Всю ночь читал детектив.

Вы всю ночь читали? А глаза при этом не болели?

Нет, не болели. Зрение у меня плохое, и обычно мелкие иероглифы мне трудно читать. Но в тот момент — сам не знаю, почему — все хорошо было видно. При этом почти всегда я немного почитаю, и сразу тянет ко сну, а в ту ночь, сколько бы ни читал, заснуть так и не смог.

В больнице я провел четыре ночи, много спал. Голова не болела, слегка побаливало горло. Однако глаза превратились в точки и не вернулись в прежнее состояние.

После инцидента определенно пропала концентрация. Часто пытаюсь что-нибудь начать делать, и сразу теряю интерес, а раньше я умел хорошо сосредоточиваться. В последнее время внимание значительно ослабло. Одно и то же место в книге прочитываю несколько раз, а в голове не укладывается. Резко усилилась забывчивость. Если что-то сразу не запишу, то порой забываю. Но я думаю, что это может быть и возраст. В гольфе стал быстро уставать. Приятели на фирме насмехаются: постарел же ты. Раньше я любил спорт и гордился своей выносливостью. В последнее время быстро утомляюсь. Определенно, это все — зарин. С возрастом такое происходит естественно, а сейчас сам не понимаю причины.

Далее следуют интервью с пассажирами поезда A 738S(станция отправления Такэ-но-Дзука).

Беря интервью у пострадавших от зарина в метро, я обнаружил, что среди них больше всего уроженцев северной и восточной части района Канто. Уроженцев западных и южных районов можно пересчитать по пальцам. Это, по всей видимости, связано с расположением линий метрополитена. Крайне мало было выходцев из района Кансай. Поэтому мне как коренному кансайцу было особенно приятно беседовать с уроженцем города Осака г-ном Исихара. И дело тут было не в кансайском диалекте, а в самой тональности беседы, которая в своей основе соответствовала духу жителей этого района.

Этого человека хорошо помнят многие, кто в больнице лежал в одной с ним палате. По одной причине: он очень громко храпел. Об этом он и сам знает. «Ничего не поделаешь, я очень громко храплю, и этим доставляю много неприятностей другим людям», — улыбаясь, говорит он. Своим характером он чем-то выделяется среди прочих.

Ему уже почти 60 лет, но внешне он выглядит молодо и энергично. Он относится к тому типу людей, которые, если что-то делают, то делают это с энтузиазмом, отдавая все свои силы. У него много увлечений. В гольфе его лучший результат был 77. В работе на фирме он никому не уступит в выполнении обязанностей, и, хотя об этом не говорит вслух, чувствуется: он высокого мнения о себе. После инцидента был вынужден глубоко задуматься о человеческой жизни.

На работе стал поклонником Кореи и сейчас с увлечением изучает корейский язык. Когда речь заходит о корейском языке, его лицо расплывается в улыбке. Видимо, он все еще молод душой.

Окончив Киотоский университет, я сразу поступил в свою нынешнюю фирму — это крупный производитель текстиля. Я технический специалист, поэтому не связан с главной конторой. После годичной стажировки меня направили на завод в городе Токусима. Университет я окончил в 1959 году, когда была очень благоприятная конъюнктура для текстильной промышленности, которая чуть ли не стала основной отраслью промышленности Японии. В университете я специализировался в производстве тканей химическим путем, то есть — искусственных, а как раз в то время появились тетрон, нейлон и другие ткани. На заводе в Токусима я занимался научными разработками, и это было очень интересно. Про дела фирмы я не могу вам подробно рассказывать, но могу сказать, что многие научные разработки мы превращали в товар.

В Токусима я провел половину жизни. Жену там же «принял на службу» (смеется). Наша семья состоит из четырех человек, и все, кроме меня, родились там. Затем все уехали в Токио, только дочь вышла замуж за мужчину из Токусима и вернулась. Токусима — действительно хорошее место, люди там тепло относятся друг к другу. Хотя, с другой стороны, — слишком спокойные. Совсем не как в столице. Когда я жил там, построили шоссе № 11, и если по нему проедет одна машина, вторую можно увидеть только минут через десять. Настолько там неторопливый ритм жизни. Я был молод и не чувствовал, что мне грустно от такой деревенской жизни. Когда приезжал из столицы, первое время испытывал своего рода несовместимость со здешним укладом, но я могу легко приспосабливаться и быстро привыкаю к местным условиям и нервозности не испытываю. Женился я в 25 лет на девушке, которая родилась в год Токийской олимпиады [86]. Сейчас у меня уже два внука.

Судя по вам, ни за что не подумаешь, что у вас уже могут быть внуки.

Да, это так. Я выгляжу примерно на пять лет моложе. Что ни говори, а заем, который я сделал для покупки квартиры, еще не выплачен, поэтому я не могу быстро стареть (смеется). Недавно я купил квартиру в кондоминиуме, в местечке под названием Санкё в префектуре Сайтама. Это просто ужас.

В Токио меня перевели на работу в главном офисе фирмы в 1985 году. Через три года после моего приезда в Токио скончался император [87]. В Токусима в общей сложности я проработал 26 лет. Мой сын живет сейчас в городе Итикава и работает инженером по компьютерным системам. Там у меня тоже есть внук. Однако сын очень занят на своей работе, домой каждый вечер возвращается в 10-11 часов. Он еще молод, потому и загружен так работой, однако…

Я без сожаления уехал из Токусима — засиделся на одном месте. К тому же мои научные разработки запустили в производство, поэтому я чувствовал, что уже настало время уезжать. Двое моих детей к этому времени уже переехали в Токио. Дочь стала стюардессой, а сын учился в университете. Они сняли квартиру и жили вместе. Поэтому я не сопротивлялся своему переводу в Токио. Квартиру купил шесть лет назад, вскоре после того, как лопнул «мыльный пузырь». Тогда цены немного упали, и квартира стоила примерно 20 миллионов иен. Это уже могли себе как-то позволить обычные служащие вроде меня.

На работу я выезжаю со станции Канэмати линии Тиёда, на Кита-Сэндзю делаю пересадку на линию Хибия. Из дома выхожу в двадцать минут восьмого и в двадцать минут девятого прихожу на фирму, которая находится около Нингётё. Рабочий день начинается в половине девятого. В поезде никогда не удается занять сидячее место. Может, один раз в год повезет, но это можно рассматривать как чудо. Я особенно не страдаю от того, что не могу сесть. Хотя, откровенно говоря, в последнее время стало возникать такое желание. Вот сейчас, сказав это, я впервые осознал, что это действительно так. Еще хочется считать себя молодым, но годы берут свое. Но все-таки не могу сказать, что я только и думаю о том, чтобы сесть.

Когда я жил в Токусима, поездки на работу как таковой просто не было. Завод находился в десяти минутах ходьбы от дома. И хотя меня неожиданно бросили в этот бурлящий ад поездок на работу, я сразу привык к нему. Как я говорил раньше, у меня хорошая приспособляемость, и я могу ко всему быстро привыкнуть. К тому же в студенческие годы мне случалось ездить на учебу в часы пик, поэтому я не могу сказать, что мне это в новинку, и никогда не думал, что это мне противно. Я быстро привыкаю и к городу, и к деревне.

День инцидента начался с одного события, которое я отчетливо помню. Как всегда, жена отвозила меня на машине на станцию, куда ведет узкая дорога с крутыми поворотами. По ней запрещено ездить крупногабаритным автомашинам, но в это утро ее почему-то перегородил большой грузовик. Мы оказались в трудном положении — никак не могли его объехать и с раздражением ждали, что будет. За нами выстроилась очередь в 10-20 автомашин. Из-за этого я минут на пять опоздал на свой поезд. Если бы не эта задержка, я, вероятно, сел бы в поезд, куда подбросили пакет с зарином. Это мне повезло, подумал я. Хоть я и пострадал, но избежал непосредственного соприкосновения с источником заражения. Можно сказать, не было бы счастья, да несчастье помогло.