Охота на овец, стр. 20

– Пижонство, – поморщился я.

Бар начал заполняться людьми. Я попрощался с Джеем и вышел на улицу. Девять часов. Кожу на скулах покалывало – из-за бритья под холодной водой, а также от водки с лимоном вместо лосьона. Тот же эффект, если верить Джею; вот только все лицо теперь пахло водкой.

Ночь была на удивление теплой, небо – как и прежде, угрюмо-пасмурным. Южный ветерок вяло тормошил мокрый воздух. Все так же, как и всегда. Запах моря с предчувствием дождя. Пейзаж с легким привкусом ностальгии. В буйной траве у речки – скрежетанье сверчков. И, как всегда, этот «вроде-бы-дождь». Мелкий и странный – то ли с неба падает, то ли в воздухе висит, – но уже очень скоро вымокаешь с головы до ног.

В холодном свете фонарей было видно, как в речке бежит вода. Река совсем обмелела – еле-еле по щиколотку. Но все такая же чистая, как и несколько лет назад. Ручьи сбегали сюда прямо с гор, и вода никогда не мутнела. Русло реки было выложено камнями, добытыми из тех же гор; вода звонко журчала по голышам и стихала в запрудах. Запруды были глубокими, а кое-где даже плескалась рыбешка. Если долго не шли дожди, от реки оставались лишь длинные лужи вдоль русла, и на месте бывшего берега проступали белые косы невысыхающего песка. Частенько я бродил по песчаным косам и выискивал те места, где река обрывалась, выдохшись меж камнями на собственном дне. Отследив глазами такой обрывок до последнего, самого крохотного водяного коленца, я останавливался как вкопанный. И тогда на мгновение мне как будто виделось что-то еще – но уже в следующий миг исчезало. Словно какие-то странные существа жили, скрываясь, во мраке на дне реки. Путь вдоль реки был моей любимой дорогой. Двигаться вместе с рекой. Ощущать на ходу ее прерывистое дыхание... ОНИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СУЩЕСТВУЮТ. ЭТО ОНИ СОЗДАЛИ ГОРОД. СОТНИ ВЕКОВ, ГОД ЗА ГОДОМ – РАЗРУШАЛИ ГОРЫ, ПРЕВРАЩАЛИ ИХ В ЗЕМЛЮ, ЗАСЫПАЛИ ТОЙ ЗЕМЛЕЙ МОРЕ, РАССАЖИВАЛИ ДЕРЕВЬЯ. С САМОГО НАЧАЛА ГОРОД ПРИНАДЛЕЖАЛ ИМ. ВИДНО, ТАК ОНО БУДЕТ И ДАЛЬШЕ...

После июньских дождей река уже не переползала рывками от камня к камню на дне, а резво бежала вперед до самого моря. От деревьев вдоль набережной пахло свежей листвой, и казалось, что даже воздух, им пропитавшийся, был зеленого цвета. На траве рука об руку сидело несколько парочек; старик выгуливал собаку. Паренек, оперевшись на мотоцикл, курил сигарету. Обычный летний вечер, как и всегда. Купив в забегаловке по пути пару банок пива, я с бумажным пакетом в руках спустился к реке. Место, где река выливалась в море, теперь походило не то на крошечную бухту, не то на оросительный канал, зачем-то засыпанный с одной стороны. От морской бухты остался обрубок метров в пятьдесят шириной... На песчаном пляже все было как раньше. Мелкие волны; гладко-округлые деревянные щепки, прибитые к берегу. Запах моря. Глыбы бетонного волнореза с прутьями арматуры и похабными надписями краской из распылителя... Кусок прошлого шириной в полста метров. Все остальное было наглухо отсечено десятиметровой бетонной стеной. Стена эта, оставив от моря лишь узенькую полоску, уходила вдаль на несколько километров. За стеной же, до самого горизонта – бесформенными жилмассивами, точно стадами гигантских монстров, тянулись многоэтажки. Море загнали в пятидесятиметровую клеть – и полностью уничтожили. По магистрали, когда-то бежавшей вдоль взморья, я двинулся от реки на восток. К моему удивлению, старый волнорез не тронули. Очень странное зрелище – волнорез, потерявший море. Я дошел до места, где раньше часто останавливал машину и смотрел на море, взобрался на бетонный валун, сел и, открыв банку с пивом, огляделся по сторонам. Вместо моря перед глазами тянулись километры искусственного грунта и вереницы многоквартирных домов. Торчащие нелепыми обрубками, дома эти походили скорее на строительные леса для какого-то другого, надземного города, строить который начали, да бросили на полдороге; а еще больше – на перепуганных малолетних детей, что глядят на дорогу и никак не дождутся, когда же их родители вернутся домой.

Прошивая силуэты домов, нити асфальтовых магистралей разбегались в разные стороны, цеплялись за широченные автостоянки, сматывались в клубок у автобусного терминала. Супермаркеты, бензоколонки, огромный парк, роскошный Дворец Собраний. Все было новехоньким – и совершенно ненатуральным. Добытая из гор земля отливала обычным для всех искусственных территорий холодно-свинцовым оттенком. На тех же участках, что еще не попали под жернова Планового Градостроения, колыхался густой бурьян. Просто поразительно, с какой быстротой на «новых землях» принимаются сорняки. Как будто специально ради того, чтоб дразнить и дурачить все эти инкубаторские деревья да газоны вдоль асфальтовых улиц, переселяются они украдкой за человеком, какое бы новое место он себе ни выбрал... Прискорбное зрелище.

Да только что же я на это могу сказать? Новая игра, по новым правилам, уже началась. Остановить ее никому не под силу.

Я допил пиво и, одну за другой, с силой зашвырнул пустые банки туда, где когда-то плескалось море. Те озадаченно покрутились в воздухе – и сгинули в волнах колыхавшегося бурьяна. Я закурил.

Уже докуривая сигарету, я вдруг заметил, что какой-то человек движется в мою сторону с фонариком в руке. То был мужчина лет сорока в серой рубашке, серых брюках и серой фуражке. Судя по всему, полицейский из Службы охраны государственных объектов.

– Вы сейчас что-то бросали, не так ли? – спросил он, остановившись рядом.

– Бросал, – подтвердил я.

– Что бросали?

– Круглые металлические предметы. Внутри пустые. Отверстие с одной стороны.

Полицейский, похоже, слегка озадачился.

– Зачем бросали?

– Да низачем! Уже двенадцать лет прихожу сюда и бросаю. Иногда – по полдюжины за раз. И никто до сих пор не жаловался.

– То было раньше. А сейчас здесь – муниципальная территория. Бросать мусор на муниципальной территории запрещается.

Я выдержал паузу. Что-то задрожало во мне на какую-то долю секунды, но тут же унялось.

– Вся проблема в том, – сказал я полицейскому, – что в ваших словах и правда скрывается некий смысл.

– Так в Законе написано, – сказал полицейский.

Я вздохнул и достал из кармана сигареты.

– И что теперь делать?

– Ну, не буду же я требовать, чтоб вы лезли и подбирали. Темно уже, да вот и дождь собирается... Поэтому – чтобы больше предметов не бросали!

– Больше не буду, – пообещал я. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказал полицейский и растворился в сумерках.

Свернувшись калачиком на бетоне волнореза, я уставился в небо. Как заметила наблюдательная полиция, накрапывал дождик. Закурив новую сигарету, я прокрутил в голове свой диалог с полицейским. Мне показалось, что десять лет назад я был явно покруче... Хотя нет, – скорее всего, просто показалось. Что так, что эдак – разницы никакой.

Когда, возвратившись к реке, я поймал на набережной такси, дождь висел в воздухе, точно густой туман.

– В отель! – сказал я водителю.

– Путешествуете? – поинтересовался тот.

– Ага...

– Первый раз здесь?

– Второй, – ответил я, не задумываясь.

4

ОНА РАССКАЗЫВАЕТ О ШУМЕ ВОЛН, ПОТЯГИВАЯ «СОЛТИ ДОГ»

– Я привез вам письмо! – сказал я.

– Мне? – переспросила она.

Голос в трубке был страшно далеким, телефонная линия забита помехами, говорить приходилось куда громче, чем то нужно для нормальной беседы, и оттенки интонаций терялись напрочь. Как если взобраться на холм, встать под всеми ветрами и пытаться вести беседу, выкрикивая фразы в поднятые воротники пальто.

– Вообще-то, оно адресовано мне... Но мне кажется, что писали именно вам!

– Ах, вам так кажется?

– Ну да! – сказал я. Сказал – и сам почувствовал, в какую идиотскую ситуацию себя загоняю.

Она молчала. Помехи в трубке постепенно затихли.

– Я не знаю, какие отношения у вас были с Крысой. Я звоню, потому что он попросил меня с вами встретиться. А раз так, то, я думаю, вам и письмо лучше самой прочитать.