Хроники Заводной Птицы, стр. 72

– Алло? – сказал я.

– Алло! – послышалось на другом конце провода. Голос был не Мэй Касахары. И не Криты Кано, и не той таинственной незнакомки. Это была Мальта Кано. – Алло! – проговорила она. – Господин Окада? Это Мальта Кано. Вы меня помните?

– Конечно-конечно. Очень хорошо помню, – отозвался я, пытаясь успокоить колотившееся в груди сердце. Как можно было ее не помнить!

– Извините, что звоню так поздно, но дело срочное. Вы, конечно, сердитесь, что я вас беспокою. Я знаю, и все же решила позвонить. Простите еще раз.

Я попросил ее не переживать, сказав, что все равно не сплю, и она меня нисколько не потревожила.

12. Что я обнаружил, когда брился

•

Что я обнаружил, когда проснулся

– Мне надо было срочно связаться с вами, поэтому я звоню так поздно, – продолжала Мальта Кано. Когда я ее слушал, у меня возникало впечатление, что она выбирает каждое слово, чтобы поставить его на свое место в строгом логическом порядке. – Я хотела кое-что у вас спросить, если вы не возражаете. Вы позволите?

Я присел на диван с трубкой в руке.

– Пожалуйста. Спрашивайте, что вам угодно.

– Окада-сан, вас эти два дня не было дома? Я несколько раз пробовала дозвониться, но вы не подходили.

– Да, меня не было… какое-то время. Захотелось, понимаете ли, побыть одному, успокоиться, подумать кое о чем. Много набралось о чем подумать.

– Да-да, Окада-сан. Я вас понимаю. Хорошо сменить место, когда хочешь что-то обдумать хорошенько. Однако, Окада-сан… конечно, я вмешиваюсь не в свое дело, но, похоже, вы были где-то очень-очень далеко.

– Ну, не сказать, чтобы уж очень далеко, – уклончиво ответил я и, переложив трубку из левой руки в правую, продолжил: – Как бы это выразиться? Просто место такое… изолированное, что ли. Нет, я не могу сейчас об этом распространяться. Тут такие дела… Я только что вернулся и очень устал. Мне сейчас не до объяснений.

– Конечно! У каждого свои обстоятельства. Вам не нужно сейчас ничего объяснять. Я по голосу чувствую, как вы устали. Не беспокойтесь, пожалуйста. Не следовало донимать вас расспросами в такой момент. Поговорим потом, в более подходящее время. Извините за назойливость, просто я очень волновалась, не случилось ли с вами в эти дни что-нибудь плохое.

Я собирался негромко поддакнуть, но вместо этого издал что-то похожее на вздох кита, судорожно ловящего ртом воздух. Что-нибудь плохое, подумал я. Интересно, в том, что со мной происходит, что можно считать плохим, а что – не плохим? Что правильно, а что не правильно?

– Спасибо вам за заботу, но сейчас у меня все в порядке, – сказал я, справившись с голосом. – Не скажу, чтобы произошло что-то хорошее, но и особенно плохого тоже вроде не было.

– Прекрасно.

– Просто устал, вот и все, – добавил я.

Мальта Кано тихонько откашлялась.

– Между прочим, Окада-сан, вы не заметили в себе за эти дни каких-нибудь видимых физических изменений?

– Физических изменений? Во мне?

– Да. Изменений на вашем теле.

Я поднял голову и посмотрел на свое отражение в окне, выходящем в сад. Ничего, что можно назвать «физическим изменением», не обнаружил. Под душем я отмыл каждый сантиметр своего тела и тоже ничего не заметил.

– А какие, к примеру, изменения вы имеете в виду?

– Я сама не знаю, но это должна быть некая заметная перемена: взглянешь – и сразу видно.

Я положил левую ладонь на стол, растопырил пальцы и внимательно посмотрел на них. Ничего особенного – ладонь как ладонь. На вид ничего не изменилось. Золотом не покрылась, перепонки тоже не выросли. Ни красивая, ни уродливая.

– Вы сказали: «заметная перемена: взглянешь – и сразу видно». Что это значит? Крылышки на спине должны вырасти? Так, что ли?

– Может быть, и так, – ровно, без малейших эмоций ответила Мальта Кано. – Разумеется, это только одна из возможностей.

– Да, конечно, – отозвался я.

– Так вы заметили что-нибудь или нет?

– Нет. Пока, во всяком случае. Прорезались бы крылья за спиной – заметил бы, наверное, как вы думаете?

– Возможно, – согласилась она. – И все же, Окада-сан, будьте осторожнее. Улавливать свое состояние не так-то просто. Например, человеку не дано посмотреть своими глазами на собственное лицо. Приходится довольствоваться отражением в зеркале, эмпирически верить в то, что отраженный образ соответствует оригиналу.

– Я буду осторожен.

– И еще один вопрос, Окада-сан. Я никак не могу связаться с Критой. Та же картина, что и с вами. Возможно, это чисто случайное совпадение, но вообще это странно. Не знаете ли вы о ней что-нибудь?

– О Крите Кано? – удивился я.

– Да, – сказала она. – Может, вы представляете, где она может быть?

Я сказал, что понятия не имею. Не знаю почему, но мне казалось, что какое-то время лучше не говорить Мальте, что недавно я разговаривал с Критой и она куда-то пропала сразу после этого. Интуиция, наверное.

– Крита волновалась, что не может дозвониться до вас, и пошла к вам вчера вечером, чтобы выяснить, в чем дело. Уже столько времени прошло, а ее все нет. У меня какое-то нехорошее предчувствие.

– Понимаю. Конечно же, я сразу попрошу ее позвонить вам, если она появится.

На том конце помолчали, потом Мальта Кано продолжила:

– Честно говоря, я переживаю за Криту. То, чем мы с ней занимаемся, – не совсем обычно, вы же знаете. Но она еще не так хорошо разбирается в этих сферах, как я. Не хочу сказать, что у нее нет дара. Есть. Просто Крита пока к нему как следует не привыкла.

– Да-да, я понимаю.

Мальта Кано опять замолчала. На этот раз пауза оказалась длиннее. Мне показалось, что она в растерянности.

– Алло! Вы слушаете? – спросил я.

– Да, Окада-сан, – откликнулась Мальта Кано.

– Увижу Криту – обязательно передам, чтобы она связалась с вами, – повторил я.

– Спасибо вам. – С этими словами, извинившись за поздний звонок, женщина положила трубку. Сделав то же самое, я снова взглянул на свое отражение в оконном стекле. Вдруг меня осенило: может случиться, что я говорил с Мальтой Кано в последний раз. Мы больше не увидимся. Похоже, она навсегда исчезнет из моей жизни. Почему вдруг я так подумал? Да просто пришло в голову.

И тут я вспомнил про лестницу. Она так и осталась в колодце. Надо бы убрать ее поскорее, а то кто-нибудь увидит – могут быть неприятности. А тут еще Крита Кано исчезла. В последний раз я ее именно у колодца видел.

Запихав в карман фонарь и обувшись, я вышел в сад и снова перелез через стену. Прошел по дорожке к заброшенному дому. У Мэй Касахары в окнах – по-прежнему темень. Часы показывали без чего-то три. Войдя в заросший сад, я двинулся прямо к колодцу. Веревка, привязанная к стволу дерева, по-прежнему свешивалась в колодец. Крышка была наполовину открыта.

Что-то меня подтолкнуло заглянуть в колодец и негромко, почти шепотом, позвать: «Э-эй, Крита!» Ответа не было. Я достал фонарь, посветил вниз. До самого дна луч не добрался, зато донесся едва слышный, похожий на стон звук. Я снова окликнул ее.

– Все в порядке. Я здесь, – послышался голос Криты Кано.

– Что ты там делаешь? – спросил я тихо.

– Что делаю?.. То же самое, что и вы здесь делали, Окада-сан, – ответила она каким-то странным тоном. – Думаю. Ведь здесь замечательное место для раздумий.

– Пожалуй, что так, – сказал я. – Но мне только что звонила твоя сестра. Очень волнуется, что ты пропала. Ночь на дворе, а тебя нет дома, и у нее нехорошее предчувствие. Она просила сказать, чтобы ты сразу дала о себе знать, если я тебя увижу.

– Понятно. Спасибо за труд.

– Тогда, может, вылезешь наверх? Мне надо поговорить с тобой.

Крита не ответила.

Я выключил фонарь и убрал его в карман.

– А может, Окада-сан, вы сюда ко мне спуститесь? Посидим, поговорим.

«А что, пожалуй, неплохая идея: спуститься опять в колодец и начать там с Критой разговоры», – подумал я, но при одной мысли о стоявшем в этой дыре затхлом мраке почувствовал тяжесть в желудке.