Человек семьи, стр. 94

– Хорошее начало, – заметил Уинберг.

Глава 40

Пока шло планирование политического будущего Пата, Джузеппе Маглиокко готовил свой собственный план. Джо Боннано, последний из пяти членов Центрального совета, назначенных после войны Кастелламаре, считал, что пост главного капо по праву принадлежит ему. Боннано было пятьдесят девять, и он испытывал презрение к новым членам совета, многие из которых были мелким ворьем. Он пытался прибирать к рукам любую область, объявленную советом свободной, например, Канаду или Юго-Запад. Но в Канаде он вторгся на территорию Маггадино, и между Боннано и другими членами совета возникли трения.

Боннано считал, что, вступив в союз с Маглиокко, взявшим верх над Семьей Профачи, он сможет прибрать к рукам всю организацию, если уберет с дороги трех человек: Маггадино, Лючезе и Гамбино. Боннано поручил эту работу Толстяку – Маглиокко, который перепоручил ее молодому бездельнику по имени Джо Коломбо. У Коломбо было больше амбиций, чем храбрости. Он счел, что ему выгоднее пойти на совет и предупредить об атаке Боннано.

Обоих – Маглиокко и Боннано – вызвали на Центральный совет. Толстяк запаниковал и во всем признался. Его исключили из "Коза Ностры", приговорили к штрафу в пятьдесят тысяч долларов и послали домой. Его место в совете было отдано наводчику Коломбо. Боннано не пришел на совет. Он затаился где-то на Западном Побережье и не показывался год, но от Маглиокко не так просто было отделаться.

Сэм решил посоветоваться с Патом о путях, при помощи которых можно было бы убрать Маглиокко, не провоцируя войны со стороны Профачн и не выказывая неуважения.

– Сэм, я тебе одно скажу. Я в таких вещах больше не участвую. Я не могу заниматься тем, чем занимаюсь, и одновременно "искать" людей организации, ты же понимаешь.

– Конечно, конечно, – сказал Сэм. – Я просто прошу твоего совета. Ты хорошо соображаешь в таких делах.

– Когда ты встречаешься с Томми Райаном?

– Завтра, в "Алто-Найтс".

– Ладно. Я там буду. У меня есть идея.

Двое капо встретились с Патом ранним вечером, когда народу в баре было немного. Пат снова захватил с собой радиоприемник. Он был уверен, что ФБР прослушивает все места сбора организации, не говоря уже о квартирах и местах встречи с любовницами или деловыми партнерами. Они заказали закуску и бутылку Ризерва Дукале.

– Послушайте, Томми и Сэм, – сказал Пат. – У меня мало времени. С одной стороны, куча дел, и, с другой стороны, мне надо избавиться от подобных дел. Слишком много соглядатаев в наши дни. Понимаете, что я имею в виду.

– Ты прав, ты прав, – заметил Сэм. – Нам всем надо вести себя осторожно.

– Сэм говорит, что у тебя есть идея, – сказал Эболи.

– Есть.

Пат сунул руку во внутренний карман пиджака. Он достал длинную алюминиевую трубку размером с сигару.

– Вот.

– Что это за чертовщина?

– Это я достал в Европе. Этим любят пользоваться русские. Здесь внутри примерно пять капель синильной кислоты. Это синильная пушка. Когда вы стреляете, пружина разбивает стекло, и кислота испаряется в лицо тому, на кого она направлена. Человек умирает мгновенно, и это самое важное. Диагноз обычно такой: сердечный приступ. Как вы знаете, с сердцем у Толстяка не очень хорошо. Бери, Томми. Мне это не понадобится.

Эболи кисло взял трубку и спрятал в карман.

– Сколько с меня? – спросил он.

– Брось, – с отвращением сказал Пат. – Это же для Семьи, верно? Я бы и сам все сделал, но больше не могу заниматься такими делами. Ты же понимаешь.

Пат застегнул пиджак и встал. Другие поднялись было вслед за ним.

– Нет-нет, вы оставайтесь. Мне пора.

Через пару дней после Рождества трехсотфунтовый Толстяк упал на блюдо с улитками, которых поглощал на кухне своего поместья на Лонг-Айленде. Никто не заметил темную фигуру, вышедшую через заднюю дверь и уехавшую на черном "кадиллаке". Охранник у ворот дружески помахал партнеру Маглиокко, проехавшему между каменных колонн. Тело нашли только через полтора часа. Все решили, что это очень грустно, но естественно.

– Он постоянно ел. Он становился все толще и толще, – услышав новости, заметил Гамбино.

В Ривердейле Сэм Мэсси и Пат подняли тост.

– За нашего ушедшего друга, – сказал Сэм и поднес к свету бокал с янтарной жидкостью. – И за нашего будущего конгрессмена.

– За это я выпью, – рассмеялся Пат.

Уинберг оказался хорошим пророком. Было самое время выставлять независимую кандидатуру. Демократы раскололись на реформаторов и на приверженцев прежнего курса. Правление Десапио было разрушено. Костелло пора было на покой, но даже он хотел помочь Пату. Лючезе также был ценным союзником – он имел политическое влияние в подполье.

Барри Голдуотер не пользовался популярностью в Нью-Йорке, как и Линдон Джонсон, но атака Голдуотера на преступность и насилие на улицах подвела избирателей к проблеме, которую Пат собирался сделать единственным пунктом своей предвыборной программы.

Новая консервативная партия набирала силу, но у них не было кандидата в округе Пата, так что он мог рассчитывать на их голоса.

Арти Уинберг считал, что Пат получит на Статен-Айленде семьдесят пять процентов голосов. Демократы выставили Джима Брайана – старого либерал-лейбориста и ирландского католика, – но избиратели отдавали большее предпочтение правому крылу и наверняка станут голосовать за консерваторов. Всего по округу было четыреста пятьдесят тысяч голосов, а из них на Статен-Айленде – триста тысяч.

Из меньшинств больше всего в округе было итальянцев, составлявших двенадцать процентов населения. Черных было только шесть процентов, еще шесть процентов китайцев и семь процентов испанцев. По два процента было поляков, ирландцев, русских и немцев, а также выходцев из Англии.

Республиканцы выдвинули Ала Картера – друга и соратника Джона Линдсея, но он вряд ли мог получить здесь много голосов.

Не считая личных денег Пата, поддержки Семьи и "добровольных" пожертвований от союзов, контролируемых Семьей в этом районе, у Пата было много средств для проведения кампании. Пат придумал название для своей независимой партии – Партия защиты граждан.

Пат пользовался политической проницательностью Уинберга, но и сам твердой рукой вел кампанию, обладая "нюхом" на избирателей округа, где он баллотировался. Поскольку в округе голосовало только сто восемьдесят тысяч человек, Пат обладал бы большими шансами по сравнению с соперниками, если бы за него проголосовали его сторонники: итальянцы в Ричмонде и Малой Италии, перепуганные старые евреи в доходных домах, пуэрториканцы – владельцы магазинов, постоянно воевавшие с черными, выходцы из Центральной Европы.

В начале года Пат стал издавать газету, финансируемую АГОНИЕЙ. Она называлась "Ситизен" и писала в основном только о преступлениях в округе, занимая непримиримую позицию по отношению к коррупции в полиции, к небрежной работе муниципалитета, к бандитским законам и особенно к деятельности негритянских банд.

Пат вызвал из Олбани Джерри Фоули, чтобы тот помогал ему издавать газету и писать речи. Фоули не любил жил в Нью-Йорке, но он много зарабатывал и этим обеспечивал свое будущее. На всякий случай, он только на время отпросился с государственной службы. Фоули был уверен, что если Рокфеллер узнает, чем он занимается, то живо вышибет его со службы.

Через союзы и Семью Пат быстро набрал штат мальчишек-газетчиков, которые еженедельно распространяли по округу стотысячный тираж. Кроме политических, газета также содержала всякие полезные материалы: модели для вязания, различные рецепты и даже колонку для садоводов.

Связями с общественностью во время кампании занялся Поли Федеричи. Он подготовил впечатляющие материалы по уличной преступности для речи Пата, которую передали по трем местным телеканалам. Федеричи оказался крайне полезным, организовав группу поддержки, особенно в Итало-американской лиге, ставшей сильной опорой Пата. Он также предложил использовать Конни для привлечения церковных групп, особенно женских.