Человек семьи, стр. 110
– А как ты думаешь, что я делаю? Я занимаюсь с тобой любовью!
– Бога ради, Пат! Имей чувство времени и места! Они все там, в комнате рядом. Они знают, что я здесь. Люди заметят.
– Какая мне разница? – сказал Пат. – Что они могут сделать? Уволить меня? Уйти? Они – не боссы. Я – босс. Не я стремлюсь им угодить, а они мне.
– И я стремлюсь угодить, да? – спросила Китти и оттолкнула его.
– Верно. Теперь прекрати дурить. Давай. Я хочу тебя. Прямо сейчас. Господи, я действительно тебя хочу.
Пат опять стал возиться с пуговицами. Китти снова оттолкнула его, на этот раз сильнее.
– Пат, прекрати! Я не хочу, чтобы ты это делал. Прекрати сейчас же!
Пат покраснел от подавляемой ярости:
– Прекратить! Прекратить! Что ты этим хочешь сказать? Кто ты, черт побери, такая, чтобы приказывать мне прекратить? Я не принимаю приказов от тебя.
Схватив ее сзади за узел волос, он откинул ее голову и начал целовать ее дико, по-зверски. Китти отворачивала голову из стороны в сторону и наконец злобно укусила его за язык. Пат дернулся и инстинктивно отреагировал резким хлопком, ударив ее правой рукой по лицу. Сбив кофейный столик, она упала на пол.
– Что ты, черт бы побрал, делаешь? – в ярости спросил он. – Ты чуть не откусила мне язык.
Китти некоторое время сидела на полу, потряхивая головой, затем подняла на него взгляд и громко расхохоталась.
– Ты не можешь в это поверить, сукин сын, не правда ли? Не можешь поверить, что кто-нибудь смеет отвергнуть тебя, такого неотразимого и обаятельного.
Пат отвернулся от нее, затем протянул руку и помог ей встать. Глубоко вздохнув, он попытался успокоиться.
– Ладно. В чем дело? Зачем ты это сделала?
– Потому что с этим покончено, Пат. С меня хватит. До тебя, по-моему, не доходит, но теперь со всем, что было между нами, покончено. Это не только из-за выборов. Это из-за всего того, что я узнала за время выборов.
– С тобой говорил Дойл, да?
– Это только часть всего остального.
– С этим не может быть покончено, Китти. Это никогда не кончится. Ты это знаешь.
Китти вздохнула и отвела назад упавшие на лицо волосы. Она тщательно заправила блузку, которую Пат вытащил из юбки. Голос ее звучал абсолютно спокойно. "Интересно, – подумал Пат, – она пользуется методом Станиславского или Страсбергской школы актерской игры?"
– Это конец пути, Пат. Дальше идти некуда. У нас просто нет будущего.
Пат сел на край стола.
– Странно, что ты это сказала, Китти, потому что вчера вечером я принял решение в отношении тебя.
Наклонив голову на сторону, она странно на него смотрела, как птица, стремящаяся понять человеческую речь.
– В отношении меня? И что же ты решил насчет меня?
– Когда будут собраны голоса и все станет ясно, я собираюсь просить тебя выйти за меня замуж.
Китти не верила своим ушам:
– Ты, должно быть, свихнулся!
– Ты думаешь о Констанце?
– Конечно, о Констанце. О Констанце. Обо всем.
– Китти, с Констанцей не все в порядке. Она не совсем нормальна. Ты знаешь? Она действительно ненормальна психически, и, с другой стороны, никто не живет вечно, не так ли?
Глаза Китти расширились до почти гипнотического взгляда.
– Господи. Что ты говоришь?
Но она поняла, что он имеет в виду.
– Я не могу в это поверить, – сказала она. – Не могу поверить.
Бросившись к двери, она повернула ключ. Пат схватил ее за плечо, так что оторвались две верхние пуговицы блузки.
– Отпусти, Пат! Выпусти меня отсюда. Если не выпустишь, я буду кричать.
Пат мрачно отпустил ее, и она промчалась по заполненной людьми комнате со слезами на глазах, не замечая любопытных взглядов тех, кто видел ее появление.
Глава 13
Но по крайней мере один человек заметил, как Китти выбежала в слезах в гомонящий зал. Когда она, спотыкаясь, выскочила, ее настиг тихий женский голос.
– Китти, подожди. Что случилось?
В дверях стояла Констанца, и Нэнси, ее телохранительница была рядом. Констанца, бросившись к Китти, схватила ее за плечи. Вся левая щека Китти была красной и раздутой от удара Пата Конте. Глаза распухли от слез. Она нервно схватилась за висящую на ниточке пуговицу. Вялое лицо Констанцы, казалось, приобрело решительное выражение, когда сна смотрела на растрепанную подругу. Она повернулась к Нэнси.
– Здесь есть какое-нибудь место, куда мы могли бы пойти?
– Мистер Конте приказал за вами смотреть и быть с вами рядом все время.
– Все в порядке. Я буду с мисс Муллали.
– Ну, мне кажется, что одна из этих комнат пустая.
Нэнси открыла дверь в спальню, использовавшуюся для хранения пресс-релизов и прочей литературы по выборам. В одном углу были свалены картонные коробки с лишними соломенными канотье. На столе кучей лежали красно-бело-синие повязки с надписью: "Конте – в губернаторы".
– Мы поговорим здесь, – сказала Констанца, расчищая место на кровати и на одном из стульев.
– Ну, – с сомнением проговорила Нэнси, – я думаю, что все будет в порядке.
– Не беспокойтесь. Мы будем здесь! – сказала Констанца.
Когда дверь закрылась, Конни стояла некоторое время, держа подругу за плечи и глядя ей в глаза.
– Вот так! И ты тоже, Китти. Господи! Невероятный человек. Дай я тебе помогу.
Китти молча позволила отвести себя в ванную, где Констанца холодной водой вымыла ей лицо. На мгновение отвернувшись, она открыла свою черную кожаную сумочку. Держа ее так, чтобы подруга не могла в нее заглянуть, она достала булавки и кое-как скрепила блузку.
– Будет держаться, пока не найдем иголку с ниткой, – сказала она. – Тебе очень плохо?
Китти удивленно взглянула на нее.
– Ты знаешь насчет нас – Пата и меня?
Констанца кивнула:
– Я знала об этом давно, но мне все равно было больно, когда он сказал мне об этом вчера вечером...
– Мне не хотелось причинять тебе боль... Что бы ни было, теперь все кончено. Я уверена в этом. Мне много лет назад следовало послушаться Регана Дойла.
Констанца гладила подругу по плечу и говорила:
– Я действительно ничего не имела против тебя и даже против других. Я не могла ужиться с иными делами, которыми он занимался.
Порывшись в сумочке, она достала транквилизатор.
– Прими таблетку. Все эти годы я только на них и жила. Но, думаю, они мне теперь не потребуются.
Конни открыла воду в раковине и наполнила водой стаканчик для чистки зубов. Китти молча проглотила таблетку. Снова отвернувшись, Констанца достала еще восемь таблеток и бросила их в унитаз.
– Он старался все время держать меня на наркотиках, но сегодня мне нужно ясное мышление. Я хочу, чтобы оно было очень ясным.
Китти запила таблетку водой, и две женщины почти целую минуту стояли, глядя друг на друга. Синие глаза Китти стали медленно наполняться слезами. Глядя на это знакомое нежно-розового цвета лицо в окружении волнистых черных волос с глазами, похожими на две агатовые бусины, Китти поняла, что смотрит на живой труп. Казалось, что руки Констанцы жгут ее плечи. Китти думала: "Я в ответе за это. Я отвечаю за это так же, как если бы наставила на нее пистолет и нажала курок".
– Ты хочешь поговорить, Китти? – тихо спросила Констанца.
Наркотическая отупленность прошла, и ее лицо приобрело какое-то свечение святости. Оно казалось большеглазым и святым, как на ранних изображениях христианских мучеников.
– Ты хочешь поговорить? – повторила вопрос Констанца, выводя Китти из ванной.
Конни мягко усадила подругу на кресло и села на кровать напротив, так близко, что их колени соприкасались. Она взяла вялую руку Китти, и та взглянула на нее взглядом, в котором выражалась боль.
– Мне кажется, что я все время это знала, – сказала Констанца. – Я просто старалась ничего не замечать. Думаю, меня даже устраивало такое положение. Мне было удобнее, что он с тобой, чем с совершенно незнакомой женщиной. Мне кажется, что это где-то правильно.