Смотрящие вперед, стр. 32

— Товарищ Турышев разрешил некоторые наши сомнения в поведении Каспийского моря... Ха-ха! Мне известны мнения некоторых руководящих работников Госплана. Они считают вредным, гм, утверждение, будто уровень Каспия падает. Он не падает, а колеблется. И ущерб, который, гм, испытывает от этого наше народное хозяйство, заключается в том, что береговая линия движется то назад, то вперёд. Весьма странно, что товарищ Турышев взял на себя смелость выступить с таким, гм, прогнозом... Он лет десять работает, гм, наблюдателем на какой-то там метеостанции второго разряда. Где, с кем, когда этот прогноз обсуждался?

— Прогноз профессора Турышева обсуждался в Институте океанологии Академии наук СССР, — решительно подала реплику Васса Кузьминична Бек.

— И одобрен учёным советом, — добавил Мальшет.

— Да, но, гм, некоторые участники совещания (мы тут обменялись мнением в кулуарах) полагают, что сверхдолгосрочный прогноз должен быть апробирован Госпланом. Прогноз должен носить официальный характер. Всё ж таки, гм, так безапелляционно выступить на совещании...

К проблеме Каспийского моря надо подходить по-новому, по научному. Если в северной части моря нужно поддержать или сохранить современный уровень, то на южной, особливо в районе Апшеронского полуострова, выгоднее будет значительное понижение уровня... К сожалению, наука ещё не располагает достаточно обоснованными методами сверхдолгосрочных прогнозов, поэтому трудно поверить любому долгосрочному прогнозу естественного хода уровня моря. В такой форме прогноз, по моему скромному мнению, не следует давать потребителю. Никакой проблемы Каспия не существует, это выдумки паникёров и пессимистов от науки или, гм, очень молодых людей, идущих, к сожалению, на поводу... Уровень Каспия колеблется в небольших пределах, гм, около стабильной величины. Без сомнения, он скоро начнёт подыматься.

Я решительно возражаю против переброски печорских вод в Каспий. Со временем такая переброска приведёт к угрозе затопления прибрежных районов Каспийского моря с их богатыми недрами. Она может угрожать самому существованию таких городов, как Баку и Астрахань. В этих условиях — таково и мнение некоторых работников Госплана — сброс вод Печоры в Каспий представляется бессмысленным. Однако работники каспийского отдела Института географии Академии наук СССР и Института океанологии предпочитают придерживаться другой точки зрения, которую и пропагандировал молодой, гм, очень молодой ассистент.

Бессмысленно вовсе сооружение дамбы на Каспии. Если в борьбе с колебаниями уровня Каспия переброска масс воды ничего не даёт, то постройка дамбы принесёт даже большой вред, так как будет угрожать благополучию Средней Азии и Закавказья. Поверхность Каспия является фактором водоносности рек этих республик.

Что касается Каспия, то здесь ещё бессилен перед природой человек. Регулировать климат он ещё не научился. А колебания уровня Каспия зависят от колебания климата. Бороться в данном случае бессмысленно. На днях я читаю доклад в техническом отделе Совета Министров, и я честно и принципиально, гм, выскажу свою точку зрения на так называемую «проблему» Каспия. Гм!

Закончив своим характерным покашливанием, Львов ещё помедлил на кафедре, наверное выжидая оваций. Но оваций не последовало — так, жидкие хлопки. После него выступала Васса Кузьминична Бек. Наверное, она говорила что-то очень дельное. Но я задумался и ничего не слышал, пока председатель не объявил перерыв.

Это, кажется, называется разговоры в кулуарах. Иван Владимирович, Васса Кузьминична, один знаменитый географ — профессор Орлов, высокий, плечистый, с шикарнейшей длинной бородой, насупившийся чего-то Мальшет и Мирра оживлённо обсуждали в ярко освещённом фойе, что именно следует внести в решения совещания. Здесь же смирнёхонько стояли и мы с Лизой и ещё какие-то незнакомые люди, с интересом прислушивающиеся к спору.

Когда Мальшет перед этим нас знакомил с Миррой, она каждому вежливо пожала руку. Рука у неё была нежная и прохладная. Удлинённое лицо, тонкая длинная шея и словно точёные обнажённые руки поражали белизной. Наверное, она, как и Глеб, не была подвержена загару. Её большие глаза, как я уже сказал, очень походили на серый бархат. У Лизы тоже были серые глаза, но светлые и лучистые, их никогда бы не сравнил с материей, хотя бы и с бархатом. Мирра оказалась не очень высокая, просто она была в туфлях на высоких каблуках.

Мирра спокойно рассмотрела нас троих (Мальшет ей часто о нас рассказывал), чуть дольше и внимательнее задержав взгляд на Иване Владимировиче. Крупные губы её дрогнули, тень недовольства прошла по лицу.

Подошёл худощавый человек с фотоаппаратом через плечо — спецкорреспондент одной из центральных газет — и стал шутить с добродушной Вассой Кузьминичной, как вдруг послышался раскатистый баритон Львова...

Упомяну здесь, что народу в фойе было мало, большинство вышло на улицу покурить и выпить газированной воды. Поэтому Львов сразу увидел и свою дочь, и географа, и корреспондента и с весёлым видом направился в нашу сторону. За ним двигалась целая свита каких-то стильно одетых «молодых» людей с лысинами разных форм и величин.

Поздоровавшись со всеми общим поклоном, Львов вдруг встретился взглядом с Лизой.

— Ба!... Да это... гм, Лиза Ефремова, моя ученица.

Помню, помню, как же. Здравствуй, маленькая спорщица! — И он, улыбаясь, протянул мясистую холёную руку моей единственной сестре.

Я крепкий парень и многое могу вынести, но такого я бы не перенёс. Если бы у меня было ещё несколько сестёр, но у меня была всего одна-единственная сестра, которую я обязан был защищать, и я не мог допустить, чтоб она пожала эту руку. Щекам моим стало холодно. Мальшет потом говорил, что я так побледнел, что он за меня испугался.

— Лизавета! — крикнул я не своим, охрипшим голосом. — Лизавета, отходи!—И я заслонил собою сестру, оттесняя её назад.

Львов рассмеялся, посмотрел на меня и стал смеяться ещё пуще. Наверное, я был-таки смешон — длиннорукий, неуклюжий парнишка, загорелый до черноты, с чересчур уж светлыми глазами, выгоревшими на солнце патлами (подстригался ещё в Бурунном у местного парикмахера), одетый в парусиновые брюки и клетчатую шведку.

— Это моя сестра, — горячо стал я объяснять.

— Очень приятно, гм. Почему же мне нельзя пожать руку вашей сестре?

— Потому что вы... подлец, я знаю.

Ночью Лиза разбудила меня.

— Янька, ты не спишь? Знаешь, на кого похож Львов? На нашу мачеху Прасковью Гордеевну. Он тоже умеет гасить. О, как он умеет гасить! Они два сапога — пара.

ЭКСПЕДИЦИЯ МАЛЬШЕТА

Глава первая

МОЙ ПЕРВЫЙ РАССКАЗ

Мы вернулись в Бурунный, и я стал ходить в море вместе с Фомой на его судне «Альбатрос». (В Бурунном все суда почему-то носили птичьи названия.) Скоро я привык настолько, что мне эта жизнь даже стала казаться однообразной. Хотя мы часто ловили рыбу на глуби, но к шторму почти всегда успевали убраться домой. Об этом старалась Лиза, она аккуратно извещала по радио все рыболовецкие колхозы о перемене погоды.

Фома не отпускал меня от себя ни на шаг и, когда наше звено однажды вышло в море на другом судёнышке, добился, чтоб меня назначили к нему матросом.

Чаще всего мы вывозили в море ловцов, ведь «Альбатрос» был построен для промысловых нужд, но иногда ходили в Астрахань или Гурьев — привезти товары для сельпо, или новые моторы, или школьные принадлежности, приходилось и пассажиров прихватывать. Из Бурунного везли всегда один и тот же груз: солёную рыбу. «Альбатрос» пропах рыбой, как рыбная бочка.

Так я стал матросом. Когда мы с Лизой уезжали из Астрахани, командир Глеба, начальник авиаразведки Андрей Георгиевич Охотин, предложил мне остаться работать у них на аэродроме.

— Парнишка ты, как вижу, смышлёный и ловкий, — сказал он, — сделаем из тебя хорошего бортмеханика. А будешь учиться заочно — и пилотом станешь. Вижу я, что тебе это дело понравилось.