Сказки бабушки про чужие странушки, стр. 9

— Они тоже в крови, — сказала Багира, облизываясь и поглядывая на мертвых обезьян.

— Это ничего, ничего, только бы ты был жив, о, моя гордость, лучшая из маленьких лягушечек, — сказал Балу.

— Об этом поговорим позже, — сухо заметила Багира, что не очень понравилось Маугли. — Но, Маугли, здесь Каа, который помог нам выиграть битву. Ты обязан ему жизнью. Поблагодари же его по нашему обычаю.

Маугли обернулся и увидел голову большого питона, которая качалась на фут выше его.

— Вот каков человеческий детеныш, — сказал Каа, — у него очень нежная кожа, и он похож на обезьяну! Берегись, маленький, чтобы я когда-нибудь в полусумраке не принял тебя за одного из Бандар-Логов.

— Мы одной крови — ты и я, — ответил Маугли. — Сегодня ты дал мне жизнь. О, Каа, если ты когда-нибудь будешь голоден, моя дичь к твоим услугам.

— Благодарю, маленький братец, — сказал Каа, хотя его глаза блестели жадностью. — А что может убивать такой храбрый охотник? Я спрашиваю, так как хочу идти с ним, когда он отправится на охоту.

— Я ничего не убиваю, я еще слишком мал, но я загоняю коз для зверей, которым они могут понадобиться. Когда ты будешь голоден, приползи ко мне, и ты увидишь, говорю ли я правду. Они довольно ловки, — он показал на свои руки, — и если ты когда-нибудь попадешь в западню, я уплачу мой долг тебе. Хорошей охоты тебе, Багире и Балу!

— Хорошо сказано, — проворчал Балу.

Питон на минуту положил голову на плечо Маугли.

— Храброе сердце и вежливый язык, — сказал он. — Ты пойдешь далеко, маленький человечек. Теперь же уходи отсюда поскорее вместе с твоими друзьями. Ложитесь спать, вам не надо видеть то, что здесь будет.

Луна заходила за горы. Обезьяны, собравшиеся на стенах и строениях, казались дрожащими лоскутами. Балу подошел к водоему, чтобы напиться, Багира начала чистить свою шкуру. Между тем Каа выполз на середину террасы и сжал челюсти так, что они стукнули одна о другую. Глаза всех обезьян обратились к нему.

— Луна заходит, — сказал он, — но достаточно светло, чтобы видеть.

Со стен послышался стон, похожий на шелест ветра в листьях.

— Мы видим, о, Каа!

— Хорошо. Теперь начинается танец, танец голода питона Каа. Сидите смирно и смотрите.

Он два или три раза обвел головой круг, потом начал делать своим длинным телом петли и восьмерки, мягкие треугольники, которые превращались в квадраты и в пятиугольные фигуры. Питон не останавливался, не торопился, не отдыхал и все время пел какую-то жужжащую песню. Становилось все темнее и темнее.

Наконец извилистое тело змеи исчезло, слышалось только шуршание ее чешуи.

Балу и Багира стояли, как каменные, они слегка ворчали, их щетина поднялась. Маугли же смотрел спокойно.

— Бандар-Логи, — послышался наконец голос Каа, — можете ли вы без моего приказания двинуться? Говорите.

— Мы не можем двинуться без твоего приказания, о, Каа!

— Хорошо. Сделайте ко мне один шаг.

Обезьяны медленно двинулись. Балу и Багира тоже выступили вперед.

— Ближе, — прошипел Каа. Обезьяны подвинулись опять.

Маугли положил руки на Балу и на Багиру, чтобы удержать их, и большие звери вздрогнули, точно внезапно проснулись.

— Держи руку на моем плече, — прошептала Багира. — Касайся меня, не то я вернусь… я вернусь к Каа.

— Да ведь Каа только кружится в пыли, — сказал Маугли, — уйдем.

Все трое пробежали через проломленную стену в джунгли.

— Ой, — сказал Балу, остановившись под большими деревьями. — Никогда в жизни я больше не буду биться вместе с Каа! — И он вздрогнул всем телом.

— Он знает больше нашего, — дрожа сказала Багира. — Если бы я осталась, я скоро сама пошла бы к нему в челюсти.

— Сегодня у него будет и без того хорошая охота, — заметил Балу.

— В чем же дело? — спросил Маугли, не знавший силы питона, который умел взглядом приманивать к себе добычу. — Я видел только большую змею, которая описывала в пыли какие-то глупые круги и фигуры. И у него совсем разбит нос! Ха-ха-ха-ха!

— Маугли, — сказала Багира, — его нос разбит из-за тебя, из-за тебя же изорваны мои уши, бока и лапы, а шея и плечи Балу искусаны. Ни Балу, ни Багира не будут с удовольствием охотиться еще много-много дней.

— Правда, — сказал Балу, — но это ничего. Мы спасли человеческого детеныша.

— Он дорого обошелся нам, мы покрыты ранами. У меня выдергали почти половину шерсти на спине, наконец наша честь пострадала. Подумай, Маугли: мне, черной пантере, пришлось просить защиты у Каа. А потом я и Балу оба оглупели, как маленькие птички, глядя на танец Каа. И все это вышло из-за того, что ты, человеческий детеныш, побежал играть с племенем обезьян.

— Ты права, вполне права, — печально сказал Маугли, — я глупый человеческий детеныш, и меня мучит мой желудок.

— А что говорит закон джунглей, Балу?

Балу не хотел доставлять новых неприятностей Маугли, но не мог скрыть закона, а потому пробормотал:

— Печаль не избавляет от наказания. Только помни, Багира: он ведь очень маленький.

— Я не забуду этого, но он провинился, и его нужно побить. Маугли, что ты скажешь?

— Ничего, я поступил дурно. Балу и ты ранены, меня нужно побить.

Багира дала ему с полдюжины ласковых пинков, легких, с точки зрения пантеры. Ее удары вряд ли разбудили бы одного из ее собственных маленьких детей, но для семилетнего мальчика они были болезненны. После наказания Маугли чихнул и поднялся, не говоря ни слова.

— Теперь, — сказала Багира, — садись ко мне на спину, маленький братец, и мы отправимся домой.

Одна из прелестей закона джунглей заключается в том, что после наказания прекращаются все счеты. Ни в ком не остается дурного чувства.

Маугли положил голову на спину Багиры и заснул так крепко, что не проснулся даже тогда, когда она его опустила на землю в той пещере, в которой он жил с семьей волков.

КУПЕЦ И ОБМАНЩИКИ

(турецкая сказка)

Один турецкий купец привез в чужой город много бревен сандалового дерева, надеясь выгодно продать свой дорогой товар. Он не знал, что в этом городе жили отъявленные обманщики, которые больше всего на свете любили обманывать и обсчитывать чужестранцев. Хозяин гостиницы, у которого остановился купец, был пройдоха и плут. Увидев дорогое дерево, привезенное его постояльцем, он решил поскорее забрать себе этот товар почти даром. Плут принес в свой дом все сандаловое дерево, которое только мог купить у соседей или выпросить у них, положил бревна в большой очаг и зажег их. Вскоре весь дом наполнился ароматным запахом сандала. Купец, который только что уселся ужинать, тоже почувствовал благовонный дым. Он испугался, не загорелся ли его товар, но, увидев, в чем дело, успокоился.

— Почему ты жжешь такое драгоценное дерево? — спросил он плута.

— Нечего удивляться, — сказал хозяин гостиницы, — у нас столько сандала, что мы никогда ничем другим не топим наших очагов и каминов.

Купец пришел в отчаяние, узнав, что он приехал торговать в такое место, где его товар почти ничего не стоил. Наконец, чтобы выручить хоть маленькие деньги, он предложил хозяину гостиницы дешево уступить ему все семь тюков, за которые сам заплатил несколько тысяч цехинов. Плут сделал вид, что он горячо жалеет купца и наконец сказал, что только из доброты он в обмен за сандаловое дерево даст ему корзинку, полную дорогого материала.

— Какой же товар дашь ты мне? — спросил бедный купец, говоривший себе: «Не лучше ли принять всякое предложение, чтобы только получить возможность вернуться на родину?»

— Да какой захочешь, — ответил хозяин гостиницы, который за сандаловое дерево с радостью отдал бы корзину, полную золота. На следующий день пошли в суд, чтобы подписать договор. В этом городе люди были до того бесчестны, что никто не доверял честному слову другого.

В суде собралось много народа, и когда купец и хозяин гостиницы подписали договор, в судебном зале раздался громкий хохот. Теперь все наперебой кричали приезжему турку, что дерево, которое он согласился продать, было в городе необыкновенной редкостью и ценилось на вес золота.