За что убит Сталин?, стр. 16
В отношении этого мобилизационного плана, подло составленного Мерецковым с участием других лиц, есть и независимый свидетель. Наш выдающийся конструктор и технолог Василий Гаврилович Грабин по заданию ГАУ РККА создал дивизионную пушку Ф-22, и она была принята на вооружение в армии. Но только освоили ее производство, как в тайне от Грабина генералы вдруг приняли решение, что эта пушка плохая и ее нужно заменить новой. Грабин лишь через год узнал об этом, включился в конкурс и создал новую дивизионную пушку Ф-22УСВ. Эта пушка вновь победила своих конкурентов, но производство (станки, инструмент, модели, штампы) пришлось перенастраивать под производство нового орудия. Дальше Грабин в своих, долго не издаваемых воспоминаниях пишет:
«Недолго пушка УСВ шла в производстве – один только 1940 г. В 1941 г. заказчик – Главное артиллерийское управление – не заключил договора с заводом о продолжении поставок УСВ. Почему? Это было нам непонятно. Возникали разные предположения. Только одной мысли мы не допускали, что дивизионных пушек уже сделано столько, сколько потребуется во время войны. Желая внести ясность, мы обратились в высшие инстанции с просьбой указать причины прекращения производства пушек Ф-22 УСВ. Нам ответили, что мобилизационный план выполнен полностью.
Что ж, военным виднее – они сами определяют потребность армии в пушках. И раз они говорят, что мобилизационный план выполнен, значит, так оно и есть. Но правильно ли был составлен мобилизационный план?
Начало Великой Отечественной войны показало, что это было далеко не так: нехватка дивизионных пушек была очень острой. Поэтому, хотя к 1941 г. выпуск пушек УСВ был прекращен, в начале войны они вновь были поставлены на валовое производство»63.
А чуть дальше Грабин констатирует: «Самый приблизительный подсчет показывал, что на вооружении Красной Армии к началу 1941 г. было все-таки меньше дивизионных орудий, чем на вооружении русской армии перед Первой мировой войной»64.
То есть Мерецков накануне войны, составляя мобилизационный план, не только умышленно лишил РККА тягачей и автомобилей, но он лишил ее и самых массовых артиллерийских орудий – дивизионных. Но если Мерецков за подобную измену был прощен, то что же совершили те, которых расстреляли?
Измена в Белоруссии
Помянутый выше генерал армии Павлов, командующий Западным особым военным округом, а с начала войны – Западным фронтом, его начальник штаба генерал Климовских, начальник связи этого фронта генерал Григорьев и командующий 4-й армией Западного фронта генерал Коробков были вскоре после начала войны арестованы и ровно через месяц после ее начала осуждены и приговорены к расстрелу. За что?
На следствии Павлов показал:
«Так, например, мною был дан приказ о выводе частей из Бреста в лагерь еще в начале июня текущего года, и было приказано к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста.
Я этого приказа не проверял, а командующий 4-й армией Коробков не выполнил его, и в результате 22-я танковая дивизия, 6-я и 42-я стрелковые дивизии были застигнуты огнем противника при выходе из города, понесли большие потери и более, по сути дела, как соединения, не существовали. Я доверил Оборину – командир мехкорпуса – приведение в порядок мехкорпуса, сам лично не проверил его, в результате даже патроны заранее в машины не были заложены.
22-я танковая дивизия, не выполнив моих указаний о заблаговременном выходе из Бреста, понесла огромные потери от артиллерийского огня противника»65.
Сначала, что означают эти цифры. Две стрелковых дивизии предвоенного штата – 34 тыс. человек, танковая дивизия – 11 тыс., итого 45 тыс. советских солдат. Они 22 июня 1941 г. спали в зданиях казарм, построенных царем и поляками, всего в нескольких километрах от границы. Немцам расположение этих казарм было известно с точностью до сантиметра. И их артиллерия с той стороны Буга послала уже первые свои снаряды точно в гущу спящих тел. Результат вы прочли – три дивизии Красной Армии перестали существовать, а немцы не потеряли ни единого человека. Подавляющее число артиллерии, техники и все склады этих дивизий достались немцам в Бресте в качестве трофеев.
Но поразительно другое, ведь Павлов говорит не о подготовке войск к войне, а о плановом их выходе в лагеря в связи с наступлением летнего периода обучения войск. И при царе, и в Красной Армии до войны никогда и никакие войска летом в казармах не оставались – они обязательно выходили в лагеря и жили либо на обывательских квартирах, либо в палатках. Подчеркиваю, вывод войск из Бреста до 15 июня – это плановое мероприятие.
Если бы эти три дивизии, как и каждый год, переместились к 15 июня в лагеря (подальше от границы), то немецкая артиллерия их бы просто не достала, а авиация вынуждена была бы бомбить рассредоточенные по лесам и полянам части. То есть войска сохранились бы, если бы Павлов просто сделал то, что делалось каждый год. Но он подставил войска в Бресте под удар немцев, и о том, что давал приказ об их выводе, он врет.
На суде его уличил генерал Коробков.
«Коробков. Приказ о выводе частей из Бреста никем не отдавался. Я лично такого приказа не видел.
Павлов. В июне месяце по моему приказу был направлен командир 28-го стрелкового корпуса Попов с заданием к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста в лагеря.
Коробков. Я об этом не знал»66.
Как видите, после отпора Коробкова Павлов уже говорит не о приказе и даже не о распоряжении, а о некоем «задании», как в колхозе. Но о выводе войск из Бреста в таком количестве мог быть только приказ по округу с учетом всех обстоятельств – зачем, куда, что с собой брать, чем на новом месте заниматься. Более того, это мифическое «задание» якобы «дается» Павловым в обход непосредственного подчиненного – Коробкова. В армии так тоже не бывает. Ни это, ни то, что десятки офицеров в штабе округа не заволновались уже 15-го вечером от того, что войска, вопреки «заданию» Павлова, еще в Бресте, и не завалили Павлова и Климовских докладами о невыполнении «задания», не подтверждает, что Павлов хотел вывести войска из Бреста. Срывал плановую учебу, но не выводил!
И это не все. Начальник связи округа генерал Григорьев показал, что Павлов и Климовских прямо не исполнили приказ Генштаба о приведении войск в боевую готовность, данный за четыре дня до начала войны – 18 июня 1941 г. Григорьев сказал:
«Выезжая из Минска, мне командир полка связи доложил, что отдел химвойск не разрешил ему взять боевые противогазы из НЗ. Артотдел округа не разрешил ему взять патроны из НЗ, и полк имеет только караульную норму по 15 штук патронов на бойца, а обозно-вещевой отдел не разрешил взять из НЗ полевые кухни. Таким образом, даже днем 18 июня довольствующие отделы штаба не был ориентированы, что война близка… И после телеграммы начальника генерального штаба от 18 июня войска не были приведены в боевую готовность»67.
Это показание прямо опровергает хрущевско-жуковскую брехню о том, что Сталин якобы не поднял войска по тревоге, и это подтверждает, что Павлов отдал немцам на избиение 3 дивизии в Бресте осмысленно, вопреки прямому приказу Москвы.
Правда, Григорьев не смеет так сказать и называет поведение Павлова и Климовских «благодушием»:
«Только этим благодушием можно объяснить тот факт, что авиация была немецким налетом застигнута на земле. Штабы армии находились на зимних квартирах и были разгромлены и, наконец, часть войск (Брестский гарнизон) подверглась бомбардировке на своих зимних квартирах»68.
Это не благодушие, это измена.
Не веря в то, что они способны будут противостоять немцам в бою, генеральская сволочь Красной Армии предавала свой народ в надежде, что после немецкой победы они получат жирные кормушки на службе у немцев в той туземной армии, которую немцы разрешат России иметь. Генералы Павлов и Мерецков убеждали друг друга, что им после гибели СССР от немцев «хуже не будет». Действительно, после гибели СССР в 1991 году мало кому из маршалов и генералов Советской Армии, дававших присягу на верность Советскому Союзу, стало хуже.