Наука Управлять Людьми. Изложение Для Каждого, стр. 64

Предположим, что мы уже обсудили и отобрали те виды защиты, в которых нуждаемся и не можем осуществить без помощи государства, и включили их в конституцию. Теперь Законодателю и Исполнителю надо их организовать, а Законодателю издать законы. В законе следует обязательно указать, какую конституционную защиту обеспечивает данный закон. Без этого закон не является законом. Ведь мы же не давали разрешения и не обязывали Законодателя делать то, что его не просят, организовывать нас в тех делах, которые мы ему не указали.

Совет Федерации России отклонил проект закона «О коррупции». Но ведь в Конституции России не вписано право россиян не давать взятки? Зачем нужен этот закон, если в Уголовном кодексе есть статья, карающая мздоимцев? Или взятка уже не считается уголовным преступлением? С другой стороны, Совет Федерации, где заседают именно те, кто по службе может брать взятки, мотивировал свой отказ тем, что, дескать, Дума еще не приняла закон «О государственной службе», видимо считая, что этот закон разрешит брать взятки. Но если говорить серьезно, то разве этот закон имеет отношение к охраняемым конституцией правам граждан? Это профессиональный документ, который касается не всех в стране, а только профессионалов. А ведь закон, как мы говорили, касается всех и должен быть понятен всем.

То же можно сказать и о разрабатываемом Торговом кодексе, в котором будет 1000 статей! Торговля — это действия, совершаемые по определенному договору продавца и покупателя. Что здесь нужно государству? Ведь если этот кодекс будет введен, нельзя будет продать пакет жевательной резинки, не заплатив юристу, чтобы тот проверил, а не нарушена ли какая-либо из 1000 статей.

Мы должны принять меры, чтобы наш Законодатель подобной глупостью не занимался, а сейчас отметим эту особенность делократизированного закона — в нем обязана быть конституционная цель, Дело. Это Дело должно присутствовать в законе и в силу другого соображения. Как бы тщательно не разрабатывался закон, но со временем в отдельных местах его положения будут мешать людям исполнить Дело. Жизнь слишком сложна и переменчива, чтобы в законе можно было все предусмотреть. А если в законе не будет указано Дело, то ревностный исполнитель закона может натворить много бед, исполняя его буквально.

Представим, что в Уголовном кодексе, первый вариант которого, кстати, разрабатывал Ленин, не была бы указана его конституционная цель, а были бы только перечислены деяния, которые считаются преступными, и указаны наказания за них. Приведем часть текста статьи «Умышленное убийство»:

"Умышленное убийство:

а) из корыстных побуждений;

е) совершенное способом, опасным для жизни многих;

л) совершенное особо опасным рецидивистом, наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет со ссылкой или без таковой или смертной казнью.

Умышленное убийство, совершенное без признаков, указанных в части первой настоящей статьи, наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет".

Вот всё, что сказано в Уголовном кодексе об умышленном убийстве. Но ведь в Великую Отечественную войну солдаты убивали людей, причем «способом, опасным для жизни многих». Так что же получается? Согласно этой статье Уголовного кодекса их надо расстрелять?! И по-другому думать было бы нельзя, если бы Кодекс не начинался с формулировки Дела, со своей конституционной цели.

Статья 1. Уголовное законодательство… имеет задачей охрану общественного строя СССР, его политической и экономической систем, социалистической собственности, личности, прав и свобод граждан и всего социалистического правопорядка от преступных посягательств.

Для осуществления этой задачи уголовное законодательство… определяет, какие общественно-опасные деяния являются преступными…

Статья 7. Преступлением признается предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние…

Согласно Конституции, государство обязано защитить нас и наше имущество. Именно эту задачу Уголовный Кодекс и имеет, это его Дело. Поэтому преступлением он считает только те деяния, что направлены против нас — граждан СССР, и называет их общественно опасными. Конечно, убийство гитлеровских захватчиков не было опасным для граждан, следовательно, нет и состава преступления, хотя само деяние солдат полностью подпадает под признаки статьи «Умышленное убийство».

Поэтому в любом законе должно быть прежде указано его конституционное Дело, исполнителю закона должна быть представлена свобода исполнить Дело, а не следовать непонятным правилам.

На этом мы завершим данную главу и резюмируем: любой закон должен быть ясен каждому грамотному человеку и для его понимания не нужно привлекать юристов. В противном случае этот закон — насмешка над народовластием: народ дает сам себе указания, не понимая их смысла, и не в состоянии исполнить свои указания без их постороннего толкования. В законе должна присутствовать конституционная цель, он обязан начинаться с объяснения, какое Дело конституции он решает.

На этом мы прервем обсуждение проблемы делократизации государства .и отвлечемся от темы. Автор надеется, что при этом читатель несколько отдохнет от абстракций, которыми для многих являлся законы, и на конкретных примерах оценит, что предложения автора не надуманы, они имеют мощные корни в отечественной истории.

Те, кто читал мою книгу «Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно», могут пропустить следующую главу, освежив в памяти ее последние разделы.

РУССКАЯ ДЕМОКРАТИЯ

Термины

С политическими терминами у нас такая путаница, что большинство из них используется не по назначению. Явные правые нагло именуют себя левыми, а пресса и обыватели им поддакивают. Явных антифашистов называют фашистами, фашистов — демократами, предателей — борцами с тоталитаризмом и т.д.

Кроме того, терминов перестало хватать. Перестройка вскрыла явления, которые до этого считались малозначительными, не достойными отдельного имени. Причем речь идет не о том термине, который был введен в начале книги: «делократия». Нужда в этом термине назрела давно. В одной телепередаче академик Аганбегян радовал зрителей тем, что рыночные отношения сметут всех бюрократов и на их место: «Станут… станут… станут… Ну, как называются те, кто не бюрократы?» — наконец наивно вопросил присутствующих борец, толкающий страну, как ему казалось, в цивилизацию (по крайней мере считалось, что он-то знает, куда ее толкает). Речь о терминах другого рода.

Жила в Лондоне буйная семейка Халагенов. И эта семейка своей фамилией дала название явлению — «хулиганство». Но это не означает, что такого явления до Халагенов не было. Вспомним хотя бы Ноздрева из «Мертвых душ». Тоже ведь хулиган. Но массовости тогда это явление не приобрело, называть его не было нужды.

Имя маркиза де Сада, написавшего о том, о чем до него предпочитали помалкивать, стало основой для явления «садизм».

Имя австрийского писателя Л. Захер-Мазоха по тем же основаниям послужило для наименования явления"мазохизм".

Французский солдат Шовэн, надо думать, слегка повредившийся умом на фронте во время первой мировой войны и ставший люто ненавидеть все нации, кроме французской, дал имя шовинизму.

Автор этой книги также пришел к необходимости ввести новый термин, так как размеры явления явно заслужили того, чтобы как-то назвать само явление.

Можно назвать еще одну причину. В русском языке есть два исключающих друг друга понятия: глупость и мудрость. Людей, которым одно из этих свойств присуще, называют глупец и мудрец. Но есть люди, у которых, например, глупость — это не свойство их ума, но тем не менее они ее проявляют, проявляют дурость. Таких людей называют дураками. «Дурак» звучит мягче, чем «глупец»: «дурак» — это скорее ругательство, а «глупец» — скорее диагноз. Недаром героем стольких русских сказок является Иван-дурак. Дурак-то он дурак, но сказка всегда имеет счастливый конец. Итак, для оценки человека, который поступает глупо, есть термин «дурак». А как назвать человека, который, как ему кажется и кажется ему подобным, поступает мудро? Назовем такого человека «мудрак»,а явление — «мудрачество».