Ущелье дьявола. Тысяча и один призрак, стр. 23

— А что?

— Выстрел.

— Я не слышала.

— А я слышала, и на меня это так подействовало, как будто выстрелили прямо в меня. Что если это в мою лань стреляли!..

— Ну полно, успокойся. Ты хотела говорить что-то обо мне. Ну и давай говорить обо мне.

Это напоминание о том, что она должна говорить о Христине, сразу успокоило Гретхен. Она села на землю и, подняв на Христину глаза, полные любви и нежности, сказала ей:

— О, хорошо, давайте говорить о вас. Я каждый день разговариваю о вас со своими цветами.

— Слушай, Гретхен, — ответила Христина с некоторым замешательством, — ты, что же, в самом деле думаешь, что цветы говорят тебе что-то?

— Вы спрашиваете, верю ли я в цветы? — ответила Гретхен, причем глаза ее засверкали, и лицо осветилось вдохновением. — Я не только верю в них, но положительно убеждена. Да и зачем цветы стали бы мне говорить неправду? Нет на свете ничего вернее. Наука о языке растений самая древняя. Она идет с востока и родилась в самые первобытные времена, когда еще люди были так просты и так чисты, что бог удостаивал их своими беседами. Моя мать умела читать мысли трав и научила меня этому, а сама научилась, в свою очередь, от своей матери. А вы разве не веруете в цветы? А доказательством тому, что они говорят правду, служит предсказание, что вы полюбите г-на Юлиуса.

— Они ошибаются! — с живостью сказала Христина.

— Вы не верите? А между тем, они сказали мне, что г-н Юлиус любит вас.

— В самом деле? — сказала Христина. — Ну хорошо, я хочу этому верить. Давай посмотрим вместе, что говорят цветы.

— Вот они, я принесла вам целую копну, — сказала Гретхен, показывая на огромный пук цветов. — О чем же мы будем их спрашивать?

— Раньше ты говорила, что они предсказали тебе, будто эти два молодых человека должны принести мне несчастье. Я хочу знать, что цветы подразумевали под этим?

— Я и хотела вам сказать кое-что об этих двух молодых людях.

— Что же?

— Посмотрите. Вот эти цветы собраны сегодня утром до зари. Вот и спросим их. Я знаю заранее, что они ответят, потому что я их спрашивала об этом уже тринадцать раз, и они каждый раз давали один и тот же ответ.

— Какой?

— Сейчас увидите.

Она встала, подняла с земли свежую траву, разложила ее на гладком гранитном камне, поросшем мхом, составляя из них какую-то таинственную фигуру, сообразуясь при этом со временем, когда они были сорваны и с местом, откуда они взяты.

Потом она устремила на них глубокий взгляд, и, как бы совсем забывая о присутствии Христины и все более и более погружаясь в экстазное созерцание, она медленным, почти торжественным голосом говорила:

— Да, травы все говорят тому, кто умеет их понимать. У людей есть книги, и они записывают свои мысли буквами. Божья книга это природа, и божьи мысли начертаны в ней растениями. Только надо уметь ее читать. Моя мать научила меня этому.

Ее лицо омрачилось.

— Все те же слова! — пробормотала она. — Тот, который всегда там, где его не ждут, грозит бедствием. Зачем я его привела! Да и другой… Не принесет ли он тоже несчастье? А бедная девушка уже любит его.

— Нет! — перебила ее Христина. — Твои цветы злые.

— А он, — продолжала Гретхен, не слушая Христину, — как он любит Христину!

— Какой же цветок сказал это? — с живостью спросила Христина. — Вот эта мальва? Какая она хорошенькая!

Гретхен, поглощенная своим гаданием, продолжала:

— Оба молоды, оба любят друг друга, оба хорошие. Вот из-за этого они и будут несчастливы. И каждый раз один и тот же ответ. Но вот что необычно!..

— Что? — с беспокойством спросила Христина.

— Раньше этого еще не было, я не видела. Вот тут я вижу, что они соединились, но их союз прерывается и при том очень быстро, почти тотчас же. Но вот что странно: их разъединяет не смерть, и они продолжают любить друг друга. Они живут одинокие, живут так долгие годы, на большом расстоянии один от другого, живут, словно чужие. Что бы это могло обозначать?

И она боязливо склонилась над цветами. В это время между ней и солнцем появилась какая-то тень и легла на разложенные ею цветы. Обе девушки быстро обернулись. Перед ними стоял Самуил. Он сделал вид, что глубоко изумлен, увидав перед собой Христину.

— Извините, что я побеспокоил вас, — сказал он. — я пришел к Гретхен просить ее оказать мне услугу. Она ведь знает тут в лесу каждый кустик. Видите ли в чем дело. Сейчас в лесу я выстрелил по зверю…

Гретхен вся затрепетала. Самуил продолжал:

— Я уверен, что очень тяжело ранил животное. Я дам Гретхен фридрихсдорф, если она найдет то место, где оно свалилось.

— А оно побежало в сторону ущелья Дьявола.

— Это была лань? — спросила вся трепетавшая Гретхен.

— Да, белая в серых пятнах.

— Ну, что я вам говорила! — крикнула Гретхен Христине.

И она помчалась, как стрела. Самуил с удивлением посмотрел ей вслед.

— Черт возьми, — подумал он, — мне удалось остаться наедине с Христиной легче, чем я надеялся.

Глава двадцать вторая Три раны

Христина хотела уйти вместе с Гретхен, но Самуил остановил ее словами:

— Простите меня, мадемуазель, что я вас задержу, но мне необходимо переговорить с вами.

— Со мной? — с удивлением спросила Христина.

— С вами, — подтвердил Самуил. — Позвольте мне немедленно, без обиняков и подходов, предложить вам один вопрос, который занимает меня со вчерашнего дня. Правда ли, что вы меня ненавидите?

Христина покраснела.

— Скажите мне просто и откровенно, — продолжал он, — не бойтесь оскорбить меня. Мне вовсе не неприятно, чтобы меня ненавидели. А причину этому я сейчас вам скажу.

— Господин Самуил, — ответила Христина взволнованным голосом и, словно не находя слов, — вы гость моего отца и до сих пор еще не сделали и не сказали ничего такого, что могло бы мне внушить отвращение к вам. А кроме того, я как христианка, вообще, стараюсь не питать ни к кому ненависти.

В то время, как Христина робко с опущенными глазами говорила все это, Самуил пожирал ее страстным, жгучим взором. Он ответил ей:

— Я не слушал того, что вы мне сейчас говорили, я все смотрел на ваше лицо, оно было откровеннее вашего ответа. Теперь я знаю наверно, что вы имеете что-то против меня. Не могу сказать определенно, что это ненависть, но, вероятно, антипатия. Пожалуйста, не оправдывайтесь! Повторяю вам, что это меня ничуть не обижает, напротив, скорее подзадоривает.

— Милостивый государь!..

— Я предпочитаю ненависть равнодушию, злость забвению, борьбу пустоте. Слушайте, ведь вы очень красивы, а для таких людей, как я, каждая красивая девушка соблазн, красота волнует и раздражает гордые сердца. Никогда еще мне не удавалось видеть шестнадцатилетнюю красотку, не испытывая при этом необузданного страстного желания обладать ею. Но чаще всего мне не приходится удовлетворять этого желания за недостатком времени. А в данном случае является двоякого рода возбуждение. Вы делаете мне честь ненавидите меня. К вызову своей красоты вы прибавляете вызов отвращения! Вы объявляете мне войну… Я согласен воевать!

— Но… откуда вы видите?

— О! По вашему виду, по вашим манерам, по словам вашим у Чертовой Пропасти. Да это еще не все. Разве вы уже не пытались уронить меня в глазах Юлиуса? Не отрицайте этого! Вы стали между ним и мной, какая неосторожность! Вы вздумали, дерзновенная, отнять у него доверие ко мне, а у меня этого друга! Вот уже третий вызов с вашей стороны. Ну, пусть будет так! Отец его говорил, что я злой гений Юлиуса, так вы будете добрым его гением. Между нами начнется драма всех старых легенд. Такая перспектива улыбается мне. Двойная борьба: между вами и мной из-за Юлиуса, и между мной и Юлиусом из-за вас. У него будет ваша любовь, а у меня ненависть. А любовь и ненависть это все же частичка вашей души. И, пожалуй, я даже более его могу быть уверен, что получу свою часть. Уж вы, наверное, будете меня ненавидеть, а вот будете ли вы его любить, это еще вопрос!.. Христина не отвечала ни слова, но она была страшно возмущена, на всей ее фигуре, на лице лежал отпечаток негодования, а красота только подчеркивала его.