Женская война (др. перевод), стр. 65

Женская война (др. перевод) - i_009.png

Виконтесса де Канб, бледная и серьезная, шла за принцессой и получала свою долю восхищенных взглядов. Она думала об этом торжестве с некоторой грустью: она боялась, что сегодняшний успех, может быть, заставит забыть принятое вчера решение. Она шла в толпе; ее толкали поклонники, толкал народ, на нее сыпались цветы и почтительные приветствия; она боялась, что ее с триумфом понесут на руках, а это уже грозило принцессе и ее сыну, и уже несколько голосов начинали кричать о том. Вдруг она увидела Ленэ, который заметил ее волнение, подал ей руку и довел до экипажа. Между тем она, отвечая собственным своим мыслям, сказала:

— Ах, как вы счастливы, господин Ленэ! Вы всегда умеете настоять на своем, и ваши советы всегда принимают. Правда, — прибавила она, — они всегда хороши, и полезно слушать их…

— Мне кажется, виконтесса, вы не можете жаловаться; вы дали только один совет, и его тотчас приняли.

— Как так?

— Ведь решено, что вы попытаетесь заполучить для нас остров Сен-Жорж.

— И когда мне будет разрешено начать кампанию?

— Хоть завтра, если обещаете мне неудачу.

— Будьте спокойны; я очень боюсь, что желание ваше исполнится.

— Тем лучше.

— Я вас не совсем понимаю.

— Нам нужно сопротивление крепости Сен-Жорж, чтобы убедить бордосцев принять наших герцогов и их армию, которые, должен сказать — и здесь я схожусь во мнении с госпожою де Турвиль, — кажутся мне более чем необходимыми при тех обстоятельствах, в которых мы находимся.

— Разумеется, — отвечала Клер, — но, хотя я не так знакома с военным делом, как маркиза де Турвиль, однако мне кажется, что не атакуют крепость, не попробовав прежде, чтобы она сдалась.

— Совершенно правильно.

— Стало быть, пошлют парламентера для переговоров на остров Сен-Жорж?

— Разумеется.

— Так я прошу, чтобы этим парламентером была я.

Ленэ вытаращил глаза от удивления.

— Вы, — вскрикнул он, — вы! Но, кажется, все наши дамы превратились в амазонок?

— Позвольте мне исполнить свою прихоть, дорогой господин Ленэ.

— Вы совершенно правы. Тут может быть только одно дурно для нас: вы, пожалуй, возьмете крепость.

— Стало быть, решено?

— Решено.

— Но еще одно обещание.

— Какое?

— Чтобы в случае неудачи никто не знал имени парламентера, которого вы пошлете.

— Извольте, — сказал Ленэ, подавая руку Клер.

— Когда же ехать?

— Когда вам угодно.

— Завтра?

— Пожалуй.

— Хорошо. Вот принцесса с сыном выходит на террасу президента де Лалана. Предоставляю мою долю триумфа маркизе де Турвиль. Извинитесь за меня перед ее высочеством, скажите, что я вдруг заболела. Велите довезти меня до квартиры, которую вы мне приготовили; я пойду готовиться к отъезду и думать о данном мне поручении, которое очень беспокоит меня: я ведь исполняю первое поручение в таком роде, а на этом свете, говорят, все зависит от первого дебюта.

— Черт возьми, — сказал Ленэ, — я не удивляюсь теперь, что герцог де Ларошфуко едва не изменил герцогине де Лонгвиль ради вас; вы равны с нею во многих отношениях, а в некоторых гораздо выше ее.

— Может быть, — отвечала Клер, — и я принимаю ваш комплимент; но, если вы имеете какое-нибудь влияние на герцога де Ларошфуко, утвердите его в первой его любви, потому что я боюсь второй.

— Извольте, постараюсь, — сказал Ленэ с улыбкой, — сегодня вечером я дам вам инструкции.

— Так вы соглашаетесь, чтоб я доставила вам остров Сен-Жорж?

— Поневоле согласишься, если вам так угодно.

— А герцоги и армия?

— У меня есть другое средство призвать их сюда.

Ленэ дал кучеру адрес дома виконтессы, ласково простился с Клер и пошел к принцессе.

II

На другой день после въезда принцессы в Бордо Каноль давал большой обед на острове Сен-Жорж. Он пригласил старших офицеров гарнизона и комендантов прочих крепостей провинции.

В два часа пополудни, в назначенное время, Каноль встретил у себя человек двенадцать дворян, которых он видел в первый раз. Они рассказывали о вчерашнем значительном событии, шутили насчет дам, сопровождавших принцессу, и весьма мало походили на людей, которые собираются сражаться и которым доверены самые важные государственные интересы.

Веселый Каноль в шитом золотом мундире оживлял общую радость своим примером.

Хотели садиться за стол.

— Господа, — сказал хозяин, — извините, недостает еще одного гостя.

— Кого же? — спросили молодые люди, глядя друг на друга.

— Верского коменданта; я писал ему, хотя и не знаю его. Но именно потому, что мы не знакомы, я обязан быть с ним особенно обходительным. Поэтому я прошу вас дать мне еще полчаса.

— Верский комендант! — заметил привыкший к военной аккуратности старый офицер, которого эта отсрочка заставила вздохнуть. — Позвольте, если я не ошибаюсь, теперь комендант в Вере маркиз де Берне, но он сам не управляет, у него есть лейтенант.

— Так он не приедет, — сказал Каноль, — а пришлет своего лейтенанта вместо себя. Сам он, наверно, при дворе, где добывают милости.

— Но, барон, — сказал один из гостей, — мне кажется, не нужно жить при дворе, чтобы продвигаться по службе. Я знаю среди моих знакомых одного коменданта, который не может на это пожаловаться. Черт возьми! За три месяца он произведен в капитаны, в подполковники и назначен комендантом острова Сен-Жорж. Славный скачок по службе, признайтесь сами!

— Да, признаюсь, — отвечал Каноль, покраснев, — и, не зная, чему приписать такие милости, должен сказать, что у меня есть какой-то добрый гений, раз мне так везет…

— Мы знаем вашего доброго гения, — возразил лейтенант, показывавший Канолю крепость. — Ваш добрый гений — ваши заслуги.

— Я не оспариваю его заслуг, — сказал другой офицер, — напротив, первый признаю их. Но к этим достоинствам прибавлю еще рекомендацию одной дамы… самой умной, самой добродетельной, самой любезной из всех французских дам, разумеется не считая королевы.

— Без намеков, граф, — отвечал Каноль, улыбаясь. — Если у вас есть тайны, так берегите их для себя; если вы знаете тайны ваших друзей, так берегите их для друзей.

— Признаюсь, — сказал один офицер, — когда у нас просили отсрочки на полчаса, я думал, что дело идет о каком-нибудь ослепительном наряде. Теперь вижу, что я ошибся.

— Неужели мы обедаем без женщин? — спросил другой.

— Проклятие! Что же делать? Разве пригласить принцессу с ее свитой? А больше нам не с кем обедать, — отвечал Каноль. — Притом же не забудем, господа, что наш обед деловой. И если мы захотим говорить о службе, так, по крайней мере, наскучим только самим себе.

— Хорошо сказано, комендант, хотя следует признаться, что теперь женщины предприняли настоящий крестовый поход против нашей власти, а в доказательство приведу слова, которые при мне кардинал сказал дону Луису де Гаро.

— И какие же? — осведомился Каноль.

— «Вы, испанцы, очень счастливы! Испанские женщины занимаются только деньгами, кокетством и поклонниками, а у нас во Франции женщины теперь выбирают себе любовников, соображаясь с политикой; так что, — прибавил кардинал с отчаянием, — так что любовные свидания проходят в деловом обсуждении деяний министерства».

— Зато, — сказал Каноль, — война, которую мы теперь ведем, называется женской. Это очень для нас лестно.

В эту минуту, так как полчаса, испрошенные Канолем, уже прошли, дверь отворилась и лакей доложил, что к столу подано.

Каноль пригласил гостей в столовую, но, когда они пошли, из передней раздался голос другого лакея:

— Господин комендант Вера!

— Ага, — сказал Каноль, — это очень мило с его стороны.

И он пошел навстречу товарищу, которого еще не знал, но вдруг удивленно попятился:

— Ришон!.. Ришон — комендант Вера!

— Да, это я, дорогой барон, — отвечал Ришон, сохраняя свой обычный важный вид.