Двадцать лет спустя (изд. 1957г.), стр. 70

Гиш и Рауль переглянулись с улыбкой. Местность становилась все лесистее. От времени до времени встречались небольшие группы беженцев-крестьян, которые гнали перед собой скот и везли на тележках или тащили на себе самое ценное из своего имущества.

До Аблена доехали без приключений. Там навели справки и узнали, что принц действительно покинул Бетюн и теперь находится между Камбреном и Вапти. Опять оставив маршрут для Гримо, они отправились кратчайшей дорогой, которая через полчаса привела маленький отряд на берег ручейка, впадающего в Лис.

Местность, вся изрезанная изумрудно-зелеными лощинками, была восхитительна. Случалось, их тропа пересекала небольшие рощицы. Каждый раз при въезде в такую рощицу воспитатель, опасаясь засады, высылал вперед двух слуг в качестве авангарда. Сам он вместе с молодыми людьми представлял главные силы армии, а Оливен, с карабином наготове, прикрывал тыл. Через некоторое время вдали показался довольно густой лес; за сто шагов от этого леса Арменж принял обычные меры предосторожности и выслал вперед двух слуг.

Слуги скрылись в зарослях. Молодые люди и воспитатель, весело болтая, ехали за ними шагах в ста. Оливен держался сзади приблизительно на таком же расстоянии. Вдруг загремели ружейные выстрелы. Воспитатель крикнул: «Стой!» Молодые люди повиновались и остановили лошадей. В ту же минуту они увидели мчавшихся назад слуг.

Молодые люди, горя нетерпением узнать, в чем дело, поспешили им навстречу. Воспитатель последовал за ними.

— Вам преградили путь? — быстро спросили молодые люди.

— Нет, не то, — отвечали слуги, — должно быть, нас даже и не заметили. Выстрелы раздались в ста шагах перед нами, видимо, в самой чаще леса, и мы вернулись за указаниями.

— Мое указание, — сказал Арменж, — и даже мой приказ — отступить! В этом лесу, быть может, засада.

— И вы ничего не видели? — спросил граф своих слуг.

— Я видел как будто всадников в желтом, спускавшихся по руслу реки, — ответил один из них.

— Так, — сказал воспитатель, — мы наткнулись на отряд испанцев. Назад, скорей назад!

Молодью люди обменивались взглядами, как бы советуясь друг с другом.

В эту минуту послышался выстрел из пистолета, за которым последовали крики, призывавшие на помощь.

Молодые люди переглянулись еще раз, убедились, что ни тот, ни другой не расположен отступать, и, в то время как воспитатель уже повернул свою лошадь, бросились вперед.

Рауль крикнул:

— За мной, Оливен!

А Гиш:

— За мной, Юрбен и Бланше!

И, прежде чем Арменж успел опомниться от изумления, они уже исчезли в лесу.

Пришпоривая лошадей, молодые люди выхватили пистолеты.

Через пять минут они, по-видимому, приблизились к месту, откуда раздавались крики. Тогда они сдержали лошадей и стали продвигаться с осторожностью.

— Тише, — сказал де Гиш, — всадники.

— Да, трое верхом и трое спешившихся.

— Что они делают? Вы видите?

— Мне кажется, они обыскивают раненого или убитого человека.

— Вероятно, какое-нибудь подлое убийство, — сказал де Гиш.

— Но ведь это же солдаты, — возразил Бражелон.

— Да, но убежавшие из армии, почти грабители с большой дороги.

— Пришпорим, — сказал Рауль.

— Пришпорим, — повторил де Гиш.

— Стойте! — вскричал бедный воспитатель. — Умоляю вас!..

Но молодые люди не слушали ничего. Они помчались один быстрее другого, и крики воспитателя только предупредили испанцев.

Трое всадников немедленно бросились к ним навстречу, в то время как остальные продолжали обирать двух путешественников, ибо, подъехав ближе, молодые люди увидели не одно, а два лежащих тела.

На расстоянии десяти шагов Гиш выстрелил первый и промахнулся. Испанец, устремившийся на Рауля, выстрелил тоже, и Рауль почувствовал в левой руке боль, как от удара хлыстом. Шага за четыре от врага он выстрелил; испанец, пораженный в грудь, раскинул руки и упал навзничь на круп лошади, которая, закусив удила, понесла.

В ту же минуту Рауль, точно в тумане, увидел дуло мушкета, направленное в него. Он вспомнил совет Атоса и с быстротою молнии поднял на дыбы свою лошадь. Раздался выстрел. Лошадь отпрыгнула в сторону, ноги ее подкосились, и она грохнулась наземь, примяв ногу Рауля.

Испанец бросился к нему, схватил мушкет за дуло и замахнулся, чтобы прикладом раздробить ему голову.

К несчастью, Рауль находился в таком положении, что не мог вытащить ни шпаги из ножен, ни пистолета из кобуры. Он увидел, как приклад взвился над его головой, в невольно зажмурил глаза. Но в эту минуту де Гиш одним скачком налетел на испанца и приставил ему пистолет к горлу.

— Сдавайтесь, — сказал он, — или смерть вам.

Мушкет вывалился из рук солдата, и он тотчас сдался.

Гиш подозвал одного из своих слуг, поручил ему стеречь пленного, с приказанием пустить пулю в лоб, если тот сделает малейшую попытку к бегству, и, спрыгнув с лошади, подошел к Раулю.

— Ну, граф, — сказал Рауль с улыбкой, хотя бледность обличала его волнение, неизбежно при первой схватке, — вы быстро расплачиваетесь со своими долгами. Но захотели долго быть мне обязанным. Если б не вы, прибавил он, повторяя слова графа, — я был бы теперь трижды мертв.

— Мой противник убежал, — отвечал Гиш, — и дал мне возможность прийти вам на помощь. Но вы, кажется, серьезно ранены! Я вижу, вы весь в крови!

— Мне как будто, — ответил Рауль, — оцарапало руку. Помогите мне выбраться из-под лошади, и затем, надеюсь, ничто не помешает нам продолжать путь.

Д'Арменж и Оливен слезли с коней и стали оттаскивать лошадь, бившуюся в агонии.

Раулю удалось вынуть ногу из стремени и высвободить ее из-под лошади.

Через секунду он был на ногах.

— Ничего не повредили? — спросил Гиш.

— По счастью, ничего, уверяю вас, — ответил Рауль. — Но что сталось с несчастными, которых эти негодяи хотели убить?

— Мы приехали слишком поздно. По-видимому, они их убили и убежали со своей добычей. Мои слуги около трупов.

— Пойдем посмотрим, вдруг они еще живы, и мы можем им помочь, — сказал Рауль. — Оливен, мы получили в наследство двух лошадей, но я потерял своего копя. Возьмите себе лучшую из двух лошадей, а мне дайте вашу.

И они направились к месту, где лежали жертвы.

XXXIV

МОНАХ

Двое мужчин лежали на земле. Один, пронзенный тремя пулями, лежал лицом вниз и плавал в собственной крови. Он был мертв. Другого слуги прислонили к дереву, он горячо молился, подняв глаза к небу. Пуля пробила ому верхнюю часть бедра.

Молодые люди подошли сначала к мертвому и переглянулись с удивлением.

— Это священник, — сказал Бражелон. — На голове у него тонзура. О, негодяи! Поднять руку на священнослужителя!

— Пожалуйте сюда, сударь, — сказал Юрбен, старый солдат, участник всех походов кардинала-герцога. — Тому уже ничем не поможешь, а вот этого еще, пожалуй, можно спасти.

Раненый печально улыбнулся.

— Меня спасти? Нет, — сказал он. — Но помочь мне умереть — да.

— Вы священник? — спросил Рауль.

— Нет.

— Мне показалось, что ваш несчастный товарищ принадлежал к церкви, поэтому я вас об этом спросил, — сказал Рауль.

— Это бетюнский священник. Он хотел отвезти в надежное место священные сосуды и казну своей церкви; принц оставил наш город, и, может быть, завтра его займут испанцы. Так как все знали, что неприятельские шайки рыщут в окрестностях и план, задуманный священником, опасен, то никто не отважился сопровождать его. Тогда я предложил свои услуги.

— Эти негодяи напали на вас! Они стреляли в священника!

— Господа, — сказал раненый, оглядываясь, — я сильно страдаю, но мне все же хотелось бы, чтобы меня перенесли в какой-нибудь дом.

— Где бы вам могли помочь? — спросил де Гиш.

— Нет, где бы я мог исповедаться.