Как уродуют историю твоей Родины, стр. 25
10. В настоящее время однозначно оценить, являются или нет научно обоснованными выводы комиссии Н.Н. Бурденко в своей судебно-медицинской части, нельзя, так как в материалах дела отсутствуют какие-либо документы, которые бы описывали исследовательскую часть работы судебных медиков в составе этой комиссии. Однако те данные, которые приведены в «Официальном материале…» и «Секретном докладе…», позволяют с большой долей достоверности утверждать, что у комиссии Н.Н. Бурденко не было никаких научных оснований для той точной датировки расстрела (сентябрь-декабрь 1941 г.), которую комиссия дала в своих материалах.
11. Все другие данные судебно-медицинского характера (о причине смерти, повреждениях и их происхождении) не расходятся по существу ни в одном из документов.
12. Достоверно установлено, что польские военнопленные из Старобельского и Осташковского лагерей были расстреляны весной 1940 г. и захоронены в 6-м квартале лесопарковой зоны г. Харькова и в с. Медном Тверской области.
13. Анализируя содержащиеся в материалах дела медицинские данные (результаты эксгумаций в Харькове и Медном и последующих исследований), можно лишь дополнить некоторые моменты, касающиеся расстрела польских военнопленных. Так, среди обнаруженных при эксгумации в Харькове и Медном черепов имеются свидетельствующие о том, что некоторые жертвы расстреливались несколькими (2-3) выстрелами. При этом в отдельных случаях первый выстрел производился не в затылок, а в передне-боковые отделы черепа.
По судебно-медицинским данным эксгумаций в Харькове и Медном невозможно определить время наступления смерти погибших. Значительная давность событий и установленная в Медном значительная вариантность скорости протекания поздних трупных явлений не позволяют в настоящее время решить этот вопрос.
14. Сообщение Специальной комиссии под руководством Н.Н. Бурденко, выводы комиссии под руководством В.И. Прозоровского, проигнорировавшие результаты предыдущей эксгумации и являвшиеся орудием НКВД для манипулирования общественным мнением, в связи с необъективностью, фальсификацией вещественных доказательств и документов, а также свидетельских показаний, следует признать не соответствующими требованиям науки, постановления – не соответствующими истине и поэтому ложными.
Проведенный польскими экспертами анализ «Сообщения Специальной комиссии…» является полностью обоснованным с научно-исторической точки зрения и доказательно ставящим под сомнение состоятельность выводов Специальной комиссии под руководством Н.Н.Бурденко. Он оказался весьма полезным при критическом рассмотрении результатов ее работы на основе собранных в ходе следствия документов и свидетельских показаний.
15. Эксперты констатируют, что данное заключение комиссии и постановление Главного управления Генеральной прокуратуры по делу № 159 «О факте расстрела польских военнопленных» должны быть опубликованы, аналогично предшествующим экспертизам по Катынскому делу.
Эксперты: Топорнин, Яковлев, Яжборовская, Парсаданова, Зоря, Беляев
Главная военная прокуратура.
Уголовное дело № 159. Т. 119. Л. 1-247. Подлинник.
«Впервые опубл.: Orz ecz enie komisji ekspertow //
Rosja a Katyn. W-wa, 1994;
Jazborowska I., Jablokow A., Zoria J. Katyn.
Zbrodnia chroniona tajemnicn panstwowа.
W-wa, 1998. S. 358—42236.
Часть 4. Саморазоблачение своей фальсификации капээсэсовскими геббельсовцами
Из предыдущих глав вы уже поняли, что польских военнопленных расстреляли немцы, поэтому искать доказательства того, что поляков расстрелял НКВД, – занятие изначально глупое с совершенно предсказуемым концом. Однако не исключено, что некоторые читатели, прочтя конец предыдущей главы, смутятся: уж очень бойко и уверенно геббельсовцы уверяют, что виноваты русские, уж очень обильно они ссылаются на разные документы, как на «неопровержимые доказательства». Так, может быть, действительно такие документы есть?
Если исключить пять «документов», состряпанных фирмой «Пихоя Ко» (о которых ниже, чтобы не лишать себя удовольствия), у геббельсовцев нет ни единого документа, ни единого надежного факта в подтверждение своей версии, что само собой разумеется. В жаргоне уголовников есть выражение «брать на понт», т е. блефовать. Как и полагается уголовникам, геббельсовцы «берут на понт» своих читателей. Более внимательные из вас могли еще раньше и сами обратить на это внимание.
К примеру. Как я уже писал выше, геббельсовцы пытаются внушить своим лопоухим сторонникам, что в правительстве и НКВД СССР того времени все документы были чем-то вроде басен, написанных аллегориями. Хотели, к примеру, дать команду «расстрелять», но давали команду «исполнить». А подчиненные уже сами догадывались что нужно делать. И, главное, не ошибались. Вы видели выше, что академические геббельсовцы начали свои писания новой аллегорией: «Подготовка к «операции по разгрузке» лагерей, как именовался во внутренней переписке органов НКВД предстоящий расстрел…» Как видите, по мнению геббельсовцев, аллегорий слову «расстрел» в НКВД было много, слово «разгрузка» это, оказывается, тоже «расстрел». Но внимательный читатель должен был бы заметить, что прокурорские геббельсовцы, по обычаю игнорируя академических геббельсовцев, разъясняют читателям смысл слова «разгрузка» во «внутренней переписке»: «Выискивая возможности для «разгрузки» переполненных лагерей, П.К. Сопруненко 20 февраля 1940 г. обратился к Л.П. Берии с предложением мер в отношении Старобельского и Козельского лагерей, охватывающих 1100—1200 человек (т. 13/49. Л.д. 44-45). Он выступил с инициативой «оформить дела для рассмотрения на Особом совещании при НКВД» на «около 400 человек» аналогичного с Осташковским лагерем контингента – пограничников, судейско-прокурорских работников, помещиков, офицеров информации и разведки и др. Тяжело больных, а также достигших 60 лет из числа офицеров он предлагал распустить по домам (около 300 человек), та же мера предлагалась в отношении офицеров запаса – жителей западных областей Белоруссии и Украины – 400—500 агрономов, врачей, инженеров, техников, учителей, на которых «не было компрометирующих материалов». Подготовку дел на Особое совещание П.К. Сопруненко считал желательным провести в НКВД БССР и УССР, а «в случае невозможности сосредоточить всех перечисленных в Осташковском лагере, где и вести следствие».
То есть на самом деле под словом «разгрузка» во «внутренней переписке органов НКВД» имелась в виду только разгрузка лагеря или тюрьмы от заключенных путем перевода их в более свободные лагеря или путем их освобождения. И никакого отношения к расстрелу это слово и близко не имело.
Геббельсовцы «берут на понт фраеров» чрезвычайно нагло. Вот, к примеру, документ геббельсовцев № 63. Это указание заместителя наркома внутренних дел Меркулова начальнику УНКВД по Калининской области Токареву от 27 апреля 1940 г.:
«Внесите следующие исправления в предписания от 20 апреля 1940 г.
1) Предписание №-037/1 90 в отношении Урбанского Яна Эдвардовича, 1906 г р. – вместо дела №-5629 считать №-5692.
2) Предписание №-037/2 98 в отношении Замойского Францишека Павловича, 1899 г р. – вместо дела №-118 считать №-838.
3) Предписание №-037/4 20 в отношении Маляж Станислава Юзефовича, 1901 г р. – вместо дела №-3382 считать №-3282.
4) Предписание №-037/4 72 в отношении Мерника Юзефа Яновича, 1906 г р. – вместо дела №-259 считать №-159.
5) Предписание №-038/3 80 в отношении Доляцинского Яна Францишковича, 1895 г р. – вместо дела №-269 считать №-169.
6) Предписание №-038/4 § 30 в отношении Радецкого Людвига Яновича, 1903 г р. – вместо дела №-1903 считать №-2333»37.
То есть из Москвы были отправлены предписания на отправку в ГУЛАГ поляков, осужденных Особым совещанием, но машинистка, печатая списки, перепутала номера уголовных дел (сами эти списки геббельсовцы, уверен, в архивах уничтожили). И вот теперь заместитель министра отрывается от дел, чтобы дать указание исправить эти номера. А зачем, если по геббельсовцам эти поляки все расстреливались? Они что, в могилу бы не поместились, если у них в «списке на расстрел», к примеру номер дела 5629, а не 5692? А сам факт того, что по такому ничтожному поводу велась переписка, свидетельствует, что поляков никто расстреливать не собирался. А теперь вспомните, как этот документ № 63 обыгрывают академические геббельсовцы: «Аналогичные списки, но уже подписанные заместителем наркома внутренних дел В.Н. Меркуловым и адресованные начальникам УНКВД трех областей, до нас не дошли, однако об их существовании свидетельствует ряд документов. Эти списки, адресованные Е.И. Куприянову, П.Е. Сафонову и Д.С. Токареву, содержали предписание о расстреле. Списки заключенных тюрем, приговоренных «тройкой» к расстрелу, направлялись наркомам внутренних дел УССР и БССР». Ну вдумайтесь, как этот документ № 63 может свидетельствовать, что существовали какие-то списки приговоренных «тройкой» к расстрелу»?