Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 1 (худ. Клименко), стр. 77

— Эта заря — заря моего царствования, — прошептал Людовик XIV. — Не предзнаменование ли посылает мне всевышний?..

II. Первый день царствования Людовика XIV

Утром во дворце все узнали о смерти кардинала, затем новость распространилась по городу.

Министры — Фуке, Лион и Летелье — собрались в зале заседаний на совет. Король тотчас позвал их.

— Господа, — сказал он, — при жизни кардинала я позволял ему управлять моими делами; теперь я намереваюсь сам заниматься ими. Вы будете давать мне советы, когда я попрошу их у вас. Можете идти!

Министры переглянулись с изумлением, едва скрыв улыбку: они знали, что Людовик XIV, воспитанный в полном неведении, что такое управлять государством, из самолюбия берет на себя совершенно непосильное бремя.

Фуке простился с товарищами на лестнице и сказал им:

— Нам же лучше, господа, — меньше забот.

И он весело сел в карету.

Остальные, слегка обеспокоенные таким оборотом дела, вернулись в Париж.

В десять часов король прошел к матери и имел с нею тайное совещание; потом, пообедав, сел в закрытую карету и поехал прямо в Лувр. Тут он принял множество придворных и с удовольствием отметил общее смущение и любопытство.

Вечером он приказал запереть все входы в Лувр, кроме входа с набережной. Тут он поставил караул из двухсот швейцарцев, которые ни слова не знали по-французски; им приказано было пропустить только сундуки и никого не выпускать.

Ровно в одиннадцать под сводами послышался тяжелый стук повозки, потом — другой, наконец — третьей. Затем раздался гул захлопнувшейся решетки. Вскоре кто-то поцарапался в дверь королевского кабинета.

Король сам отпер дверь и увидел Кольбера, сказавшего только:

— Деньги в погребе вашего величества.

Людовик спустился в подземелье, ключ от которого еще утром передал Кольберу, и осмотрел бочонки с золотом и серебром, перенесенные туда людьми, преданными Кольберу. После этого Людовик вернулся в кабинет в сопровождении Кольбера. Последний был так же холоден, ни малейший проблеск удовлетворения не нарушал его невозмутимого равнодушия.

— Сударь, — сказал король, — какой награды желаете вы за такую преданность и честность?

— Никакой, ваше величество.

— Как никакой? Вы не желаете даже получить должность?

— Если ваше величество и не дадите мне должности, я все равно буду служить вам. Я буду лучшим слугой короля.

— Вы будете интендантом финансов.

— Но ведь уже есть суперинтендант, и он самое могущественное лицо в королевстве.

— О, — воскликнул Людовик, покраснев, — вы так думаете?

— Он раздавит меня в одну неделю, государь. Ваше величество поручает мне контроль, для которого надо иметь силу; а что значит интендант рядом с суперинтендантом?

— Вы хотите иметь поддержку… Значит, вы не полагаетесь на меня?

— Я уже имел честь сказать вашему величеству, что при кардинале Мазарини господин Фуке был вторым лицом в королевстве; теперь Мазарини умер, и господин Фуке стал первым.

— Сударь, сегодня вы можете говорить мне все, что хотите; но не забывайте, что завтра я этого уже не потерплю.

— Значит, я не буду нужен вашему величеству?

— Вы уже и теперь не нужны, потому что боитесь служить мне.

— Я боюсь только того, что мне помешают служить вам.

— Так чего же вы хотите?

— Прошу ваше величество назначить мне помощников по интендантству.

— Но тогда должность потеряет значение.

— Зато станет безопасной.

— Выбирайте.

— Я прошу Бретейля, Марена и Эрвара.

— Завтра они будут назначены.

— Благодарю вас, государь!

— И это все, о чем вы просите?

— Осмелюсь еще просить…

— Чего?

— Позвольте мне созвать судебную палату.

— Зачем?

— Для суда над чиновниками, которые за последние десять лет позволяли себе злоупотребления.

— Но… что же с ними сделают?

— Троих повесят; остальные во всем сознаются.

— Но я не могу начинать моего царствования с казней, господин Кольбер.

— Лучше начать, чем кончить казнями, ваше величество.

Король не ответил.

— Ваше величество согласны со мною? — спросил Кольбер.

— Я подумаю.

— Тогда будет уже поздно.

— Почему?

— Потому что, если эти люди будут предупреждены, они окажутся гораздо сильнее нас.

— Созовите судебную палату.

— Не замедлю.

— Теперь все?

— Нет, государь; еще одно важное обстоятельство… Какие права присвоит ваше величество этому интендантству?

— Но… я не знаю… есть же обычные…

— Ваше величество, мне нужно иметь право читать переписку с Англией.

— Это невозможно. Английские депеши распечатываются в совете, так было и при кардинале.

— Мне казалось, ваше величество объявили сегодня утром, что совета больше не будет.

— Да, объявил.

— В таком случае пусть ваше величество читает лично письма, получаемые из Англии. Я убедительно прошу об этом.

— Хорошо, вы будете получать их и докладывать мне.

— Позвольте еще спросить ваше величество: что же делать мне по финансовой части?

— Все, чего не сделает господин Фуке.

— Это я и хотел знать. Благодарю, ваше величество, я ухожу успокоенный.

С этими словами он вышел, провожаемый взором Людовика.

Не успел Кольбер отойти и на сто шагов от Лувра, как прибыл курьер из Англии. Король поспешно распечатал пакет и увидел письмо от короля Карла II.

Вот что английский монарх писал своему царственному брату:

Король сердито позвонил, появился камердинер.

— Господин Кольбер сейчас вышел отсюда, верно, он еще недалеко. Позвать его!

Камердинер хотел исполнить приказание, но король остановил его.

«Нет, — сказал он себе, — не нужно… я вижу все замыслы этого человека. Бель-Иль принадлежит господину Фуке; Бель-Иль укрепляется, значит, Фуке составил заговор… Раскрытие заговора влечет за собой гибель суперинтенданта; английские письма разоблачают заговорщиков; вот почему Кольбер непременно хотел иметь в своих руках переписку с Англией… Однако не могу же я опираться только на этого человека: он лишь голова, а мне нужна еще рука».

Вдруг Людовик радостно вскрикнул.

— У меня был лейтенант мушкетеров! — сказал он камердинеру.

— Да, ваше величество, господин д’Артаньян.

— Он вышел в отставку?

— Точно так, ваше величество.

— Непременно отыскать его, чтобы он явился ко мне завтра утром, когда я встану.

Камердинер поклонился и вышел.

— У меня в погребах тринадцать миллионов, — сказал Людовик. — Кольбер будет распоряжаться моей казной, д’Артаньян — моей шпагой. Я в самом деле король!

III. Страсть

В день своего прибытия в Париж Атос, как мы уже видели, проехал из королевского дворца к себе домой, на улицу Сент-Оноре. Там ждал его виконт де Бражелон, беседуя с Гримо.

Разговаривать со старым слугою было делом нелегким; этим искусством обладали только два человека: Атос и д’Артаньян. Первому это удавалось потому, что Гримо старался заставить его говорить; д’Артаньян, напротив, умел заставить разговориться старика Гримо.