Физическая невозможность смерти в сознании живущего. Игры бессмертных (сборник), стр. 26

Назначение ее с точки зрения бессмертных представляется мне весьма туманным. Вся обстановка состоит из квадратного стола, стула на тонких блестящих ножках и небольшой тумбочки в углу. Странные бледно-зеленые разводы покрывают стены и потолок. Я с нетерпением смотрю на дверь перед собой. Сейчас она отворится, и войдет Пятый. И я с ним приятельски поздороваюсь, а затем спрошу. Я уже успел придумать тонкий, изящный вопрос, который заставит его назвать имя Зрителя, даже не догадавшись об этом. Ну, давай же, тезка, заходи. Не томи.

Сзади раздается тихий хлопок. Вздрогнув всем телом, я резко оборачиваюсь и в изумлении смотрю туда, где еще секунду назад белел проем. Сейчас вместо него стоит зеленоватая стена. Стоит, будто всегда была здесь. Все еще не понимая, что произошло, я перевожу взгляд обратно на дверь. И вспоминаю слова Люсьена: «Как только за вами закроется дверь, выходите в противоположную сторону».

«А где же Пятый?» – недоумеваю я. И тут же понимаю. Мой предшественник вовсе не должен был встречаться со мной. Он спокойно вышел из этой комнаты в белый безмолвный коридор за минуту до того, как туда привели меня. Вышел, чтобы никогда не возвращаться обратно, потому что теперь его место занял я.

Часть вторая

Глава восьмая

Пятый… Пя-а-а-а-атый… Пора вставать. Утро пришло, – звенел в голове ласковый голос.

Я открыл глаза и недоуменно огляделся по сторонам. Кто меня звал? И где я? Мягкая подушка удобно подпирала затуманенную голову. Я откинул скомканное одеяло и, сладко потягиваясь, сел, свесив ноги на пол. Небольшая комната в голубых тонах, узкая кровать, письменный стол, этажерка с книгами. Что это? Как я сюда попал? Ведь вчера утром я просыпался совсем в другом месте.

– Пора вставать, – настойчиво повторил тот же голос.

«Да это же Луазо, – сообразил я. – А эта комната… теперь я здесь живу». Мне наконец вспомнилось вчерашнее ночное путешествие с Люсьеном, переход в новый мир и дорога в свои апартаменты под бдительным надзором Луазо. В пустых сумрачных залах я не ветретил ни одного человека. Царивший вокруг полумрак нагнал на меня сон – ничего удивительного, что, едва войдя в комнату, я скинул с себя всю одежду и как убитый повалился на кровать. А теперь, очевидно, моя наставница посмотрела на экран и решила, что мне пора вставать.

В следующий момент я юркнул под одеяло, чувствуя себя по меньшей мере неловко. Так все это время, пока я голышом потягивался на кровати, она меня видела?! До меня только сейчас стал доходить ужас такого положения. Неужели целых три года кто-то будет следить за каждым моим движением? Об этом ничего не было сказано в контракте. Я косился на одежду, брошенную в противоположном углу, и, понимая, насколько смешно сейчас выгляжу, проклинал собственную недогадливость и беспардонность моих наблюдателей.

– Ну сколько можно спать? – недовольно спросила Луазо. – Если ты уже встал, подойди к микрофону и сообщи мне об этом.

Я почувствовал облегчение. Она не видела меня! Но к одежде я все-таки прошествовал, завернувшись в одеяло, словно римский патриций. Затем огляделся, пытаясь припомнить, где должен находиться микрофон.

– Хватит спать, – устало повторяла Луазо. – Новый Пятый – страшный соня, – сообщила она кому-то.

«Ну что ты прицепилась?» – думал я, заглядывая в ящики и обшаривая книжную полку. Микрофон обнаружился в виде небольшого черного отверстия на поверхности стола. Увидев его, я вспомнил, что мне нужен не сам микрофон, а кнопка, которая его активирует, и после очередного раунда поисков наконец-то нашел ее под столом.

Уде сидя на простом стуле, который оказался неожиданно удобным, я нажал кнопку и сурово сказал:

– Пятый слушает.

– Наконец-то, – довольно отозвалась она. – Тебя просто невозможно растормошить. С добрым утром, соня.

Я решил умолчать о своих длительных поисках и ответил:

– С добрым утром.

– Выспался? – весело поинтересовалась она.

– Не особо, – сознался я.

Было очень непривычно говорить в воздух и слышать ответы собеседницы прямо в голове.

– Ничего, еще отоспишься. Но для этого придется ложиться раньше. Твой предшественник в это время уже всегда был на ногах, и мы не можем позволить Пятому менять свои привычки так внезапно. Постарайся быть в Секции Трапез поскорее. Если у тебя есть вопросы, ты можешь их задавать в любой момент – тебе обязательно кто-нибудь ответит.

Под ее веселый щебет настроение мое улучшалось с каждой минутой.

– Мадемуазель Луазо, – начал было я, но она прервала меня:

– Николь, просто Николь.

– Николь, – согласился я, – у моего предшественника были еще привычки, о которых мне надо знать?

Она рассмеялась.

– По-моему, всего лишь день назад ты был уверен, что о нем тебе известно все. Если ты хорошо следил за ним, то даже его ранние подъемы не должны быть для тебя сюрпризом.

Я пожалел о своем несколько опрометчивом вопросе и с обидой сказал:

– А это и не было сюрпризом. Но мне известно только то, что я видел по телевизору. А там были только секции. У вас ведь нет камер в этой комнате…

Последнюю фразу я произнес полувопросительным тоном.

– Не волнуйся, – понимающе ответила она, – твоя квартирка состоит из нескольких помещений. Камера есть только в наружной комнате, куда могут зайти гости. Никому из них не придет в голову пройти в твою спальню. Ты же знаешь – в вашем мире это будет верхом неприличия. Так что в спальнях нам нечего регулировать, и камер там нет. Это, между прочим, дает тебе право выходить в этой комнате из своего образа. А что касается твоего вопроса, то никаких особых привычек у твоего предшественника не было. Будь таким Пятым, каким как ты его себе представляешь.

«Снова заладила: „не выходи из образа“, „не выходи из образа“», – беззлобно подумал я и сказал:

– Спасибо. Ну, я пошел.

И вспомнив ее прощальные слова, добавил:

– До встречи в эфире.

– Будь умницей, – ласково сказала Луазо, и в моей голове воцарилось молчание.

Наскоро сделав зарядку, я умылся и взглянул в зеркало. Пятый отвечал мне любопытствующим взглядом. Всматриваясь в его лицо, я вспомнил свою недавнюю непоколебимую уверенность в том, что я и он – одна личность. События последней ночи несколько выбили меня из колеи, но сейчас желание влиться в мир бессмертных охватило меня с прежней силой.

Я пригладил волосы и, насвистывая что-то веселое, бодро направился к двери. Лишь у порога я оборвал свой неуместный свист. Пятому, как, впрочем, и всему его миру, эта мелодия была незнакома.

И вот этот долгожданный момент, который я так часто себе представлял, настал. Я шел по комнатам, переходам, залам. Меня узнавали, здоровались, как будто мы расстались только вчера. Я вглядывался в лица этих людей, ставших мне такими знакомыми по фотографиям и телевизору. Вот Шинав, Седьмой, Адад. Поодаль, заложив руки за спину, прогуливался Адам, а рядом на роскошном диване возлежал Первый и задумчиво рассматривал высокий потолок. А вот и мои родители – Третий и Вторая. Тихо переговариваясь, они шли мне навстречу. Насколько я помнил, их отношения с детьми практически не отличались от отношений с другими людьми. Чуть больше теплоты и заинтересованности, но не более того. Впрочем, происходило это не по причине равнодушия к потомству, а скорее потому, что в прекраснейшем из миров все и всегда были очень приветливы и милы друг с другом. Поравнявшись со мной, Третий с доброй улыбкой кивнул. Вторая легко коснулась моей руки и мимоходом сказала, обнаружив прелестный голос:

– Пятый, мы тебя уже два дня не видели. Опять наступила полоса творческого уединения?

– Да, мама, – без промедления ответил я. А про себя подумал: «Надо было сказать „нет“. Теперь придется что-то писать».

– Когда закончишь, почитаешь нам, – вступил в разговор Третий. – Ты же знаешь, как нам нравятся твои книги.