Пропажа свидетеля, стр. 15
– Вон там в кадке изюбрятина. И больше ничего нет.
Коньков подошел к кадке, открыл рядно, там лежало мясо. Коньков пощупал его, отрезал кусочек, взял на язык.
– Даже просолеть не успело. Сами убили?
– Нет.
– Когда привезли? Третьего дня?
– Да.
– С кем везли?
– Один.
– У кого брали мясо?
– Охотники продали.
– Кто именно?
– Да они все там на одно лицо… не то нанайцы, не то удэгейцы.
– Вы покупали в Бурунге?
– Нет, возле артели. До Бурунги бензина не хватит.
– А сколько сдали мяса в сельповский магазин?
Кузякин, застигнутый врасплох, помолчал…
– Так чтобы в магазин сдавать… этого не было. Приезжала Настя, продавец. Ну, пуда два взяла для своих… знакомых там, друзей.
– Понятно! Промысел налажен.
– Да это случай… Просто подвернулись мне охотники. Я ж на рыбалку ездил. Какой там промысел!
– Разберемся… – Коньков вышел на двор и сказал хозяину, запиравшему дверь: – Вы погреб-то не закрывайте. Сейчас понятых вызовем. Придется мясо конфисковать, и протокол составим…
15
В приемной прокуратуры, куда пришел Коньков, чтобы доложить Косушке насчет конфискации убоины, он неожиданно столкнулся с Дункаем.
– Семен, ты чего здесь делаешь? Тебя снова вызвали? – Коньков с настороженностью и недоумением глядел на Дункая.
– Да нет, не вызывали, – ответил тот улыбаясь и протягивая руку. – Сам приехал.
– По какому делу?
Дункай взял Конькова под руку и отвел к порогу, подальше от сидевших на диване посетителей.
– Понимаешь, какая история… Тот шалый тигр, которого замечали возле Бурунги, теперь на Улахе ходит.
– Ну и что? А где эта Улахе?
– Улахе по-вашему Медвежий ключ. Распадок.
– Постой! Про Медвежий ключ и у Калганова написано, но его нет на карте.
– На карте есть Улахе. А русские охотники, из Воскресенского, звали это место Медвежьим ключом.
– Что ж ты предлагаешь? Поймать этого тигра и допросить – съел он свидетеля или нет? – усмехнулся Коньков.
– Да погоди ты!.. – Дункай опять потянул к себе Конькова и сказал тише: – Там же, наши люди говорят, будто скрывается какой-то человек. Понимаешь, чепуха получается: тигр слопал человека на Бурунге и живет в распадке рядом с другим человеком. И ничего! – Он зашептал Конькову на ухо: – А может, этого свидетеля-кашевара никто не съел? Может быть, он и скрывается там?
– Семен Хылович, ты гений! – Коньков ткнул его в бок и шепнул на ухо: – Ты про эти свои догадки никому не говорил еще?
– Никому! – покачал головой Дункай.
– Молодец! Ты один приехал?
– Со мной еще Сольда. Он на завалинке сидит, на солнышке греется.
– Зови его сюда! А я сейчас следователю скажу – и мы вас вызовем.
Как только вышел от Косушки прокурор, Коньков сразу прошмыгнул в дверь.
– Чего это «сам» тебя навещал? По нашему делу?
– Да. Вот принес заключение экспертизы насчет пули, убившей Калганова. – Косушка указал на бумагу, лежавшую сверху в раскрытой папке. – Только что от криминалистов получил.
– Ну и что?
– Говорит, пустыми поисками занимаетесь. Это он насчет твоих пуль… Ну, тех, что врачиха в бадью всадила. Вы можете, говорит, перебрать все карабины, которые зарегистрированы в республике, и ни один из них не будет искомым. Пуля эта выпущена из нестандартного ствола. Скорее всего – самоделки.
– Дак как же его искать?
– А это, брат, наша с тобой забота. Какие новости?
– Накрыл одного охотника с убоиной.
– Какой убоиной?
– Все той же!.. Изюбрятина, кабанина… свежая!
– Изюбрятина? Что за человек?
– Заготовщик из потребсоюза.
– Где он взял?
– Темнит. Говорит, что купил у охотников возле села Красного.
– А ты что думаешь?
– Не верю я ему. Охота в артели прекратилась еще дней десять назад. Значит, либо сам добыл, либо есть где-то запасы. Кто-то орудует умело.
– Сколько у него убоины?
– Пудов пять будет. Да пуда два, говорит, сдал в магазин сельпо. По-моему, врет. Там целый день шла торговля… через черный ход. Коркина надо спросить. Он поточнее скажет.
– При чем тут Коркин?
– При том. Это его заготовитель. Две недели назад этот самый Кузякин с Балабиным привозили много изюбрятины. Это Коркин признает. А то, что вчера шла торговля изюбрятиной, об этом – ни слова.
– Во-первых, он мог не знать – торговали или нет. Он же не продавец.
– Вот и давай установим, знал он или нет. И почему продавец не докладывает ему о поступлении в магазин убоины от частного лица? То бишь, извините, от заготовителя Коркина.
– Постой! Ты что предлагаешь, еловая голова, Коркина вызвать на допрос?
– Ну и что? Вызовем и Кузякина, и продавца, и Коркина, сделаем перекрестный допрос. Ведь это же не первый случай.
– Ну при чем тут Коркин? Ему же сдали готовый продукт, да и то через магазин. Он – государственное заведение, а не частная лавочка.
– Дункай тоже не частную лавочку держит. Но мы же его допрашивали. Теперь давай Коркина допросим.
– Дункай – заготовитель, а Коркин – потребитель, то есть распределитель! Это ба-альшая разница! Понимать надо, еловая голова.
– Вот именно, потребитель, – усмехнулся Коньков и с ехидцей спросил: – Что-то я не слыхал, чтобы в сельпо изюбрятину продавали в этом месяце. Кто же ее потреблял, кроме Коркина? Любопытно бы узнать…
– Ну, знаешь! Ты, кажется, того, божий дар путаешь с яишницей.
– Эге, божий дар! А ты, случаем, не приложился к этому дару? Тебе не продавали изюбрятину по дешевке?
– Леонид Семеныч, не забывайся! – вспыхнул Косушка, и на залысинах его стали проступать мелкие бисеринки пота. – Ты что, в кастрюли мои хочешь заглянуть?
– Не о кастрюлях я, – устало ответил Коньков. – О совести я думаю, о нашей принципиальности.
– По-твоему, я бессовестный! – Косушка, поджав губы, исподлобья смотрел на Конькова, и на его широкой переносице проступили красные жилки.
– Да не сердитесь! Я же не про вас. Я говорю о том, что скрывается за частным случаем убийства. О той нетерпимости, о травле Калганова. Они же его ненавидели за то, что он требовал жить по закону. И заготовители, и леспромхозовцы, и браконьеры, и черт знает кто. На него чуть ли не науськивали…
– Но пойми же, мы с тобой ведем следствие. У нас частное дело об убийстве. А ты куда лезешь? Не превышай полномочий!
– Конечно… Посадить под стражу какого-нибудь Кончугу, толком не разобравшись в его виновности, – тут не превышаем. А допросить Коркина, который принимает браконьерскую изюбрятину, – тут превышение. Ладно, еще вернемся к этому. У меня есть новость и поважнее, – меняя тон, сказал Коньков.
– Что за новость?
– В дневниках Калганова записано, что оба Ивана, должно быть, встречаются в Медвежьем ключе… Там у них, предполагал Калганов, и происходит заготовка. Или тайник есть. Мне только что сказали, что в Улахе, так называют удэгейцы Медвежий ключ, прячется какой-то тип. И там же, между прочим, обитает эти дни и тот шалый тигр, который слопал нашего свидетеля. Не кажется ли тебе, что наш свидетель живет поблизости от того самого тигра, который слопал его?
– Это любопытно! Кто тебе сказал?
– Сейчас узнаешь. – Коньков растворил дверь и поманил Дункая и Сольду.
Те вошли и остановились у порога, слегка поклонившись. Следователь подошел, поздоровался с ними за руку.
– Семен Хылович, значит, Улахе и Медвежий ключ – это одно и то же место? – спросил Косушка.
– Это правильно, – сказал Дункай. – А Сольда говорит: там человек прячется.
– Какой человек? – спросил Косушка старика.
– Не знай, – ответил Сольда.
– Ты его видел?
– Нет.
– Так кто же говорит?
– Наши люди говорят.
– Они его видели?
– Нет.
– Откуда ж они знают?
– Наши люди все знают, – твердо отвечал Сольда.
– Каким образом? – чуть усмехнулся Косушка.
– Тебе что, не понимай? Чувствуют!