Поединок. Выпуск 2, стр. 66

— Правильно, капитан, — не то в шутку, не то всерьез согласился майор. — Четкую версию всегда выгоднее иметь, чем предположение, которое еще проверять надо. Это все равно что купить какую-нибудь штуковину с ручкой: когда-нибудь, а носить придется. — И, обидчиво повернувшись, пошел к машине. Воронов двинулся за ним — всезнающий капитан не внушал ему доверия, хотя и рассуждения майора ничего для прояснения проблемы не добавляли.

— Сколько километров до морга? — спросил Воронов, когда они обошли перевернутую машину и остановились позади фургона.

— Километров семьдесят пять. До самой Тулы ехать надо...

Воронов подошел к задней двери фургона и осторожно потрогал маленький свинцовый кружок на проволочке.

«Вот так, от кабины ничего не осталось, а пломба цела. А прошлый раз все было наоборот. В кабине все цело, а вот пломбочка того...» — Воронов присвистнул, и майор с удивлением посмотрел на него.

— Я, пожалуй, проеду в морг. Хочу осмотреть вещи и познакомиться с результатами вскрытия. А как вам позвонить? Меня очень заинтересовали ваши сомнения.

Майор дал координаты и назвал свою фамилию: Хромов.

— Знаете, а ведь у шофера фамилия такая же...

— Знаю, — буркнул майор. — Редкой нашу фамилию не назовешь.

Но все-таки Воронову показалось, что совпадение фамилий майору было не очень приятно.

Вскрытие уже закончили, а патологоанатом заполнял протокол, когда в ординаторскую вошел Воронов. На его вопрос ответил определенно.

— Раздробление основания черепа... Типичная причина смерти в автомобильных авариях. Странно только, что без рваной раны. Обычно, когда шофер ложится грудью на руль при ударе, готова попадает между рулем и верхней кромкой ветрового стекла. А тут... — Он развел руками. — Хотя, судя по протоколу, кабину так измяло, что любая рана правомерна.

— Доктор, пока я осмотрю вещи, у меня к вам личная просьба: проверьте все внимательно еще раз. И все сомнения, которые есть, я подчеркиваю, сомнения, изложите письменно. Боюсь, что в этом деле каждая мелочь будет играть решающую роль.

— Вы что, за ним давно следили? — полюбопытствовал хирург.

Воронов только улыбнулся в ответ.

— Понял, — поспешно согласился хирург, — профессиональная тайна.

— Нет же... — признался Воронов. — Просто мы сами еще ничего не знаем. Вот только нужен нам был Василий Петрович живым, ой как нужен был...

Осмотр вещей не дал ничего интересного: в карманах была найдена начатая пачка сигарет «Столичные», семь рублей, не считая мелочи, ключи на самодельном брелоке, моток медной проволоки, словно сорванный с трансформатора, да небольшое карманное надтреснутое зеркальце.

И не о чем было бы докладывать начальнику отдела вечером, если бы не патологоанатом. Окончательный вывод экспертизы звучал парадоксально. Воронов твердил эту фразу до самой Москвы, словно старался раскусить твердый, не поддающийся на зуб орех фундука, и понять, что скрыто за ее ничего не значащей и одновременно такой многообещающей скорлупой:

А это значит, с Хромовым был кто-то еще. Но кто? Оставалась пока только Мотя...

8

— Это ты?

Звонила Лариса.

— Инспектор Воронов, — официально ответил Алексей, делая вид, что не узнал ее голоса.

— Ты прикидываешься, что не узнал, потому, что забыл выполнить мою просьбу, — фыркнула Лариса.

И тут только Воронов вспомнил о своем обещании достать билеты на премьеру нового балета. Почему Ларисе захотелось пойти именно на этот спектакль, пожалуй, не смогла бы ответить и она сама. Так, по крайней мере, считал Воронов.

— Ты, как всегда, думаешь обо мне хуже, чем я есть. Представь, заказал два билета на ближайший же спектакль. Но предупредили — желающих слишком много. Какой-то невероятный ажиотаж, — соврал Воронов, понимая, что, если спектакль не моден, Лариса вряд ли на него пойдет. И, словно в подтверждение догадки, трубка милостиво произнесла:

— Ходить на заурядные постановки у меня просто нет времени...

— Знаю, потому вечером перезвоню — мне скажут: будут билеты или нет.

— То есть как нет? Может твоя знаменитая красная книжечка принести нам малейшую пользу в виде двух билетов вне очереди?

— Зарплату ты, конечно, в число полезных вещей не включаешь!

Воронову хотелось бросить трубку, но близкая перспектива очередной ссоры казалась ему малоприятной, и он решил отпарировать:

— Это все-таки лучше, чем стипендия вечного аспиранта.

— Считай, что ты меня уколол, — раздалось на другом конце провода. — И прощение получишь, лишь принеся в клювике два билета. До вечера.

Короткие гудки в трубке закончили довольно нелепый разговор.

Вечером Лариса позвонила неожиданно, как делала это всегда.

Глаза у Воронова слипались, и не хотелось даже протянуть руку, чтобы пододвинуть аппарат к себе. Разговор обещал быть долгим и острым.

— Так рано спать? — Тембр голоса Ларисы не предвещал ничего хорошего. — Где же великий Нат Пинкертон, который бдит, не зная личной жизни? Алешенька, я вас не узнаю! Вы — и спать! Вы, который даже не удосужился доложить мне о билетах! Не просиди я полвечера у телефона, так бы никогда и не услышала голоса великого сыщика.

Алексей поморщился.

— Лорочка, сколько раз я просил, не называть меня сыщиком. Я — инспектор уголовного розыска.

— Не улавливаю разницы! Скажу по секрету: «сыщик» мне нравится больше! В этом, если хочешь, есть что-то собачье...

— Ну, знаешь... — он даже поперхнулся. Но Лариса, предвосхищая продолжение его реплики, сказала:

— Ладно, не сердись. Хочу сообщить тебе новость — у меня намечается свободная суббота, и я готова посвятить ее работнику МУРа.

Воронов молчал слишком долго, гораздо дольше, чем, по представлению Ларисы, следовало молчать после столь заманчивого предложения.

— Видишь ли... Я некоторым образом работаю. С утра надо поехать на один объект...

Лариса рассмеялась, и смех ее звучал совсем плохо.

— Несчастный! И ты мнишь, что, губя жизнь, я свяжу свою судьбу с человеком, который будет вечно занят по субботам и воскресеньям? Ты ошибаешься. Найди себе садовницу, которая бы в дни, когда ты занят, бегала по любовникам и выращивала у тебя на лысине ветвистые рога...

— У меня нет лысины...

— Так будет. С такой работой у тебя не только лысина будет, но и грыжа! Я тебе обещаю.

— Лора, это чрезвычайный случай!

— Глупо.

В трубке зазвучали короткие гудки. Ничего не оставалось, как набрать номер Ларисы. Она откликнулась сразу.

— Если погулять со мной времени нет, хоть телефон свой почини, чтобы на расстоянии общаться было можно...

— Да, — поспешно поддакнул Алексей, — действительно, аппарат что-то барахлит. То не соединяет, то никак не отключишься после разговора.

— А ты чего, собственно, звонишь?

— Мы же не договорились...

— Как не договорились? Ты в субботу работаешь, А я с приятелем поеду за город. Бабье лето на носу все-таки. А это значит, мое времечко...

— Я завтра вечером тебе позвоню...

— Звони. Может быть, вечером и буду дома...

Она зло швырнула трубку, и у Воронова не было никакого желания звонить ей еще раз. Но, когда он все-таки попытался набрать ее номер, он оказался занятым.

С горьким осадком на душе после нелепого разговора он заснул. С ним и проснулся.

9

Мотя ревела. Она не ответила толком ни на один вопрос Воронова. Так была перепугана вызовом в МУР, что не только дара речи лишилась, но и, похоже, способности воспринимать вопросы. А Воронова интересовало одно: кому она сообщила о том, что Хромов собирался разговаривать с Вороновым? Все, что Алексей успел узнать о диспетчере Кругловой, выводило ее из-под подозрения. Впрочем, скорее, «почти» выводило.

В ответ на все вопросы Мотя только ревела.