Поединок. Выпуск 8, стр. 78
Парамонов не стал больше возражать, а лишь подвинул к майору еще несколько снимков. На стакане в серебряном подстаканнике, стоявшем на шахматном столике, виднелись четкие папиллярные линии.
— Пальцы Хмары. Мы попросили всех гостей помочь следствию — никто не отказался! — и взяли у всех отпечатки пальцев... Хмара, кстати, и не отрицает, что пил из этого стакана. Только за общим столом, а не за шахматным.
— Стакан могли переставить.
— Кто?
— Убийца. Он же мог и сыграть партию. Я же говорил о перчатках... Вот только расположение фигур странное. Профессор не мог довести партию до такой позиции: он был первоклассным игроком...
— Вы зря отводите Хмару, Леонид Николаевич, — заметил Парамонов. — Пепельница стоит тут же, на шахматном столике. В ней — два окурка «Беломора», а Хмара только его и курит. В пепельнице за общим столом — полпачки окурков, но вот как они к шахматистам-то перекочевали?..
— Еще одна инсценировка. Причем явная. Курящий человек за шахматной партией двумя папиросами не ограничится. Кстати, еще окурок — сигаретный, со следами помады — это уже третья инсценировочка. Кто-то, по-моему, очень спешил подмалевать эту партию. Стакан и пепельницу переставили сюда уже после убийства.
Парамонов словно поймал какую-то новую мысль.
— А почему мы забываем Масловых? — вдруг спросил он.
— Есть доказательства?
— Хотя бы косвенные. Масловы уже два года мечтают о «Жигулях». Очередь, как я выяснил, подошла, а денег-то не хватает. Говорят, просили у профессора — не дал. Скуповат был старичок. Сослался на возможность приобрести редкие и очень ценные книги.
Но Жемчужный не слушал:
— Предположим, что кто-то третий вернулся. Но где он достал финку, так искусно выточенную из напильника? Такую только на заказ сделаешь.
В кабинет заглянул Кершин.
— Завтра-послезавтра можно будет навестить Кутырина. Его уже перевели из реанимации, — сказал он Жемчужному. — Побывай у него обязательно. — Он взглянул на возбужденного Парамонова и насмешливо подчеркнул: — Вон у капитана, похоже, и решение уже готово...
— Пока только предположения, товарищ полковник, — замялся тот.
— Мы включаем в круг расследования также и аппарат издательства, — сказал Жемчужный. — Следователь прокуратуры в курсе. Я командирую туда Рыжова.
— Согласен, — подтвердил Кершин. — Когда выезжаете на место?
— Завтра утром.
— Приглядитесь поближе к Черенцовой. Одна ли она возвращалась на дачу? Интересна также и третья линия: кто из посторонних приезжал за последнее время в поселок? Мне кажется, что Кутырин как раз этого не учитывал.
4. ПОЛКОВНИК ХМАРА
На другой день Парамонов и Жемчужный выехали на дачу Заболотского. Лесная тропинка от станции привела их в дачный поселок на берегу небольшого пруда, густо поросшего у берегов ярко-зеленой ряской.
От пруда они свернули на дачную улицу и пошли вдоль невысокого забора, за которым тянулась живая изгородь акаций, прикрывающих от любопытных взоров грядки с клубникой и заросли малинника и крыжовника. В это воскресное летнее утро зеленая дачная улочка была совершенно безлюдна, только на скамейке перед голубым свежевыкрашенным забором сидел тучный человек в выцветшей майке. Его бритая голова сверкала на солнце как полированная. Сидевший, узнав Парамонова, вежливо поздоровался и с недоумением посмотрел на Жемчужного.
— На таком солнцепеке да без шапки, — сказал Парамонов. — Голову не жалеете.
— Привык. Но для сердчишка, пожалуй, вредновато.
— А наш Кутырин как раз инфаркт схватил. Вот что делают жара да перегрузка. А это — майор Жемчужный, — представил майора Парамонов. — Будет вести расследование вместо Кутырина. Познакомьтесь. Это — товарищ Хмара.
У Хмары даже лицо вытянулось от огорчения.
«Чего он боится? — подумал майор и, не дожидаясь приглашения, присел на широкую скамью. — А типаж-то знакомый: дачный кулачок, клубничкой подторговывающий...»
— Чем это вы играете? — спросил он отставного полковника.
Тот перебирал какие-то камешки.
— Вот горстку пуговиц собрал, — сказал он, показывая их Жемчужному.
То были светло-серые, испачканные грязью пуговицы от какого-то пиджака.
— Где вы их нашли? — заинтересовался Жемчужный.
— В этой канавке у дорожки. Раньше здесь лужа была, дожди шли. А сегодня солнышко все высушило. Я их и подобрал, даже удивился: кто это такие хорошие пуговицы в лужу выбрасывает? И ведь все чисто с одного пиджака срезаны.
— Покажите, — сказал Парамонов, забрав одну пуговицу. — Эти две — с переда, эти — с рукавов.
— Все ясно, — уточнил Жемчужный. — Составьте протокол изъятия, капитан, и возьмите пуговицы.
Хмара совсем нахмурился, оправдывая фамилию:
— Я ни при чем здесь. Я действительно в этой канавке их нашел.
— Мы вас ни в чем и не обвиняем. Вы помогли следствию. И никаких вопросов у меня к вам нет... Я — на дачу Заболотского, капитан. Закончите здесь и — туда.
Отойдя в сторону, Парамонов шепнул майору:
— Точно такая же была обнаружена под столом. Видимо, он здесь их и срезал. Лужа, ночь, трава... Вот он и подумал: кто их тут искать станет?
— Интересно: кто — он? А, капитан?.. — усмехнулся Жемчужный. — Главный вопрос...
5. ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК
На ступеньках лесенки, спускавшейся с веранды, сидели двое — мужчина и девушка. Услышав скрип калитки, девушка привстала и, узнав Парамонова, побежала навстречу.
Парамонов представил ей Жемчужного.
— А где же Юрий Константинович? — удивилась она, обернувшись. — Он только что здесь сидел.
— Кто это Юрий Константинович? — спросил майор.
— Уже допрос? — откликнулась Валя.
— Пока вопрос.
— Сизов. Наш общий друг. И вообще — очень хороший человек. Да-да, — подчеркнула она, обращаясь к Парамонову.
И по тону ее реплики, и по снисходительной усмешке Парамонова Жемчужный понял, что это какое-то продолжение их спора.
— Разрешите осмотреть сад, — попросил он.
— Пожалуйста.
Он двинулся в ельник у забора, пересек лужайку, обратив внимание на примятую местами высокую и густую траву.
— Валентина Васильевна! — позвал он. — А кто это здесь ходил?
— За деревьями? Это я грибы собирала.
— Когда?
— Сегодня утром.
— А вот эта примятость — вроде тропинки?
— Не знаю, — задумалась Валя. — Сюда обычно никто не ходит. Может, кто-нибудь из гостей...
Жемчужный вышел за калитку, медленно пошел вдоль забора, свернул за угол и сразу же остановился: в частом штакетнике две планки были оторваны, держались каждая на одном гвозде. Отодвинь и — пролезай. Жемчужный присел на корточки. На поперечине — прясле, как их называют, — остались кусочки рыжей глины. Он потрогал их пальцами: еще мягкие на ощупь, видно, кто-то недавно перелезал, задел подошвами...
— Валя, скажите, — Жемчужный выпрямился, — кто-нибудь пользуется этим лазом?
— Да нет, пожалуй, — Валя пожала плечами. — Насколько я знаю, никто. Разве мальчишки? Да им в саду и поживиться-то нечем...
— Проверяете свою версию о сером в перчатках? — не без усмешки спросил Парамонов.
— Все может быть, — отрезал Жемчужный. — Одно несомненно: недавно кто-то здесь пропутешествовал, вон — глина еще не засохла.
— Чужой?
— Валя утверждает, что свои ходят через калитку.
— Это не улика.
— Глина на заборе? Нет, конечно. Но на мысль наводит.
— На какую?
— Как раз о чужом...
— Я все хотел спросить вас, Валечка, — догнал отходившую от калитки Валю Жемчужный. — Скажите, зачем вы приходили к нам в управление?
— Мне показалось, что вы Сизова подозреваете. Но он действительно не играл с профессором в тот вечер в шахматы. Ему нельзя не верить. Он очень правдивый и честный человек. А Коля его почему-то особенно упорно допрашивал.
Она запнулась и умолкла. «Решительность Парамонова придется чуть охладить», — подумал майор и сказал вслух: