Жиголо и жиголетта, стр. 1

Сомерсет Моэм

Жиголо и жиголетта

***

В баре было людно. Сэнди Весткот выпил пару коктейлей и теперь почувствовал, что хочет есть. Он взглянул на часы. Скоро десять, а он был приглашен к обеду на половину десятого. Ева Баррет всегда опаздывает, как бы не пришлось ему просидеть голодным еще целый час. Он опять решил заказать себе коктейль, обернулся к бармену, и в это время к стойке подошел человек.

– Хэлло, Котмен, – сказал Сэнди, – выпьете со мной?

– Пожалуй, не откажусь, сэр.

Котмен был красивый мужчина лет, вероятно, около тридцати, маленького роста, но такой ладный, что это впечатление скрадывалось, в элегантном двубортном смокинге, пожалуй, чуть зауженном в талии, и с галстуком-бабочкой, определенно великоватым. У него были густые вьющиеся черные волосы, зачесанные со лба назад и блестящие до лоска, и большие жгучие глаза. Выражался он очень интеллигентно, но выговор у него был простонародный.

– Как Стелла? – спросил Сэнди.

– Отлично, сэр. Она любит немного полежать перед выступлением. Говорит, это успокаивает.

– Я бы и за тысячу фунтов не взялся повторить ее фокус.

– Да, уж конечно. Кроме нее, этого никто не может, то есть, понятно, с такой высоты и если воды всего пять футов.

– В жизни не видывал такого жуткого зрелища.

Котмен хмыкнул. Он счел это высказывание лестным.

Стелла была его женой. Правда, ныряла и рисковала жизнью она, но пламя придумал он, а ведь именно пламя так нравилось публике и принесло их номеру такой шумный успех. Стелла прыгала в воду с шестидесятифутовой высоты, а вода была в резервуаре, имевшем, как он только что упомянул, глубину всего пять футов. Перед самым ее прыжком на воду выливали немного бензина, Котмен поджигал его – пламя взмывало кверху, и она бросалась вниз, прямо в огонь.

– Пако Эспинель говорит, что у них в казино никогда еще не было такой приманки для публики, – сказал Сэнди.

– Я знаю. Он говорил, что они продали в июле больше обедов, чем обычно в августе. И все, он говорит, благодаря нам.

– Ну, вам, я надеюсь, тоже довольно перепадает.

– Да как сказать, сэр. У нас ведь контракт. А мы, конечно, не могли знать, что будет такой успех. Но мистер Эспинель поговаривает о том, чтобы оставить нас еще на месяц. Так вот, откровенно скажу вам: на прежних условиях или вроде того он нас, больше у себя не увидит. Да мне только сегодня утром прибыло письмо от одного агента – нас зовут в Довилль.

– Вон пришли мои друзья, – сказал Сэнди.

Он кивнул Котмену и отошел. Из дверей выплыла Ева Баррет в сопровождении остальных гостей, которые ждали ее в вестибюле. Всего с Весткотом было восемь человек.

– Я так и знала, что мы найдем вас тут, Сэнди, – сказала она. – Я не опоздала?

– Только на полчаса.

– Спросите всех, кому какой коктейль, и пошли обедать.

Когда они подошли к стойке, где теперь уже почти никого не было, так как публика перебралась на террасу к обеденным столикам, проходивший мимо Пако Эспинель остановился, чтобы поздороваться с Евой Баррет. Пако Эспинель был молодой человек, который промотал свои деньги и теперь зарабатывал на жизнь тем, что устраивал зрелища для привлечения в казино посетителей. В его обязанности входило быть любезным с богатыми и знатными. Миссис Челонер Баррет была американка, вдова и обладательница огромного состояния; она не только щедро угощала знакомых, но также играла. А ведь в конечном-то счете все эти обеды и ужины и два эстрадных номера в придачу существовали только для того, чтобы публика расставалась со своими деньгами за зеленым столом.

– Найдется для меня хороший столик, Пако? – спросила Ева Баррет.

– Самый лучший. – Его глаза, красивые, черные аргентинские глаза, выражали восхищение обильными стареющими прелестями миссис Баррет. Это тоже полагалось по должности. – Вы уже видели Стеллу?

– Конечно. Три раза. Никогда в жизни не видела ничего страшнее.

– Сэнди вот приходит каждый день.

– Я хочу присутствовать при трагической развязке. Рано или поздно она неизбежно разобьется насмерть, и мне было бы жаль проморгать это событие.

Пако рассмеялся.

– У нее такой успех, мы думаем продержать ее еще месяц. Все, что мне нужно, – это чтоб она не убилась до конца августа. А дальше уж ее дело.

– О господи, неужели мне придется еще и весь август каждый вечер питаться форелью и жареными цыплятами? – ужаснулся Сэнди.

– Сэнди, вы чудовище, – сказала Ева Баррет. – Ну пошли, пора: я умираю с голоду.

Пако Эспинель спросил у бармена, не видал ли он Котмена. Бармен ответил, что тот пил здесь недавно с мистером Весткотом.

– Если зайдет еще, передайте, что он мне нужен на два слова.

На первой ступеньке лестницы, ведущей на террасу, миссис Баррет задержалась ровно настолько, чтобы женщина-репортер, маленькая, изможденная, с неаккуратной прической, успела подойти к ним с блокнотом в руке. Сэнди шепотом сообщил ей имена приглашенных. Компания собралась типичная для Ривьеры. Английский лорд со своей леди, оба долговязые и тощие, готовые обедать со всяким, кто согласен кормить их бесплатно, – эти двое еще до полуночи будут пьяны как сапожники. Сухопарая шотландка с лицом перуанского идола, выстоявшего натиск бессчетных бурь на протяжении десяти столетий, и ее муж, англичанин. Биржевой маклер по профессии, он имел тем не менее бравый вид и грубоватые замашки простодушного добряка и оставлял впечатление такого чистосердечия, что вы больше жалели его, чем себя, когда он – исключительно из особого к вам расположения – давал вам совет, и вы же, следуя ему, оказывались в дураках. Еще здесь присутствовали одна графиня-итальянка, которая не была ни итальянкой, ни графиней, зато прекрасно играла в бридж, и русский князь, питающий серьезные намерения сделать миссис Баррет княгиней, а покуда спекулировавший шампанским, автомобилями и полотнами старых мастеров.

В этот вечер в казино был объявлен бал, столики на террасе стояли плотно сдвинутые, и, пережидая, пока кончится танец, миссис Баррет сверху вниз смотрела на тесную толпу танцующих с выражением, которому ее короткая верхняя губа придавала презрительный оттенок. А за террасой лежало море, спокойное и немое. Музыка кончилась, метрдотель, любезно улыбаясь, поспешил навстречу, чтобы провести Еву Баррет к столику. Она величаво прошествовала вниз по ступеням.

– Отсюда нам будет отлично видно, – заметила она, усаживаясь.

– Я люблю сидеть у самого резервуара, чтобы можно было разглядеть ее лицо, – сказал Сэнди.

– А что, она хорошенькая? – спросила графиня.

– Не в том дело. Главное – это выражение ее глаз. Ей каждый раз бывает до смерти страшно.

– Не верю, – сказал биржевой маклер, которого все величали «полковник Гудхарт», хотя откуда у него воинское звание, оставалось тайной. – Уверяю вас, все это не более как фокус, то есть на самом деле здесь риска ни на грош.

– Да что вы! Она ныряет с такой высоты, и воды так мало, надо вывернуться с молниеносной быстротой, как только она коснется воды. А не успеет – неизбежно ударится головой о дно и сломает шею.

– Вот именно, старина, – сказал полковник. – Фокус. Тут и спорить нечего.

– Ну, если здесь нет риска, тогда и вообще смотреть не на что, – заявила Ева Баррет. – Продолжается все какую-то минуту. И если на самом деле она не рискует жизнью, то это – величайшее надувательство наших дней. Что же получается: мы приходим сюда по стольку раз, а тут все, оказывается, сплошной обман?

– Как и все в нашей жизни, уж можете мне поверить.

– Ну что ж. Кому и знать, как не вам, – сказал Сэнди.

Возможно, что полковник и уловил в его словах оскорбительный намек, но виду, во всяком случае, не подал. Он довольно засмеялся.

– Да уж кое-что я знаю, это точно, – согласился он. – Держу ухо востро, меня так просто не проведешь.

Резервуар находился в конце террасы, а позади него поднималась, поддерживаемая подпорками, необычайно высокая лестница с маленькой площадкой наверху.