Тогда и теперь, стр. 23

— Неужели они рассчитывали, что герцог простит нанесенные ему оскорбления! — воскликнул он. — Разве герцог может забыть о грозившей ему опасности?

— «Quem Jupiter vult perdere dementat prius» [2], — процитировал Агапито.

— Вы позволите мне взять договор и переписать его?

— Он должен постоянно находиться у меня.

— Я верну его завтра утром.

— Это невозможно. Герцог может потребовать его в любую минуту.

— Герцог постоянно убеждает меня в искренней дружбе с Флоренцией. Синьории необходимо ознакомиться с проектом договора. — Поверьте мне, Флоренция щедро отблагодарит вас за эту услугу.

Агапито покачал головой.

— Я слишком давно занимаюсь государственными делами, чтобы рассчитывать на благодарность правителей.

Но Макиавелли продолжал настаивать. И в конце концов Агапито сдался.

— Ну хорошо. Только из уважения к вам я могу разрешить снять копию прямо здесь.

У Макиавелли перехватило дыхание. Чтобы переписать договор, ему требовалось по меньшей мере полчаса. Какого влюбленного подвергали таким испытаниям? Но ему не оставалось ничего другого, как смирить свою страсть. Агапито уступил Макиавелли место у стола, дал чистый лист бумаги и новое перо, а сам лег на кровать и закрыл глаза. Макиавелли дописывал последнюю фразу, когда часы пробили двенадцать.

Агапито спустился с ним вниз и приказал двум солдатам проводить флорентийца до дому. Моросил мелкий дождь, ночной холод пробирал до костей. Когда они подошли к дому, Макиавелли поблагодарил солдат и открыл дверь. Подождав немного, пока стихнут шаги, быстро закрыл дверь и направился во двор Бартоломео. Постучал, как было условлено. Ответа не последовало. Он постучал вновь. Два раза, один, снова два. Макиавелли ждал. Пронизывающий ветер завывал в узком переулке, бросая в лицо капли дождя. Неужели женщины легли спать? И где Пьеро? Он приказал ему ждать во дворе. Юноша еще ни разу не подводил его. Постучав еще раз и не получив ответа, Макиавелли отправился к себе. Он поднялся в свою комнату и подошел к окну. Ничего, кроме непроглядной тьмы. А может, Пьеро отлучился на минутку выпить кружку горячего вина и уже вернулся? Макиавелли спустился вниз и вышел в ледяную ночь. Он стучал и ждал, стучал и ждал. Руки и ноги закоченели, зубы стучали. «Вот простужусь и умру», — бормотал он.

В порыве гнева он едва не забарабанил по двери, но сдержался, вспомнив о соседях. В конце концов ему не осталось ничего другого, как признать, что женщины не дождались его и легли спать. Голодный и замерзший Макиавелли вернулся домой.

Он хотел есть, но на кухне не нашел ни крошки. В гостиной было холодно, как в склепе. Он даже не мог пойти спать, так как предстояло написать Синьории о беседе с герцогом. Большую часть донесения пришлось зашифровывать, и на это ушло много времени. Поэтому закончил он писать лишь в четвертом часу. Затем поднялся на чердак, разбудил одного из слуг, велел ему оседлать лошадь и, как только откроют ворота, скакать с письмом во Флоренцию. Он подождал, пока слуга оденется и выйдет на улицу, и только после этого лег спать.

«И эта ночь могла стать ночью любви», — пробормотал Макиавелли, натягивая на уши ночной колпак.

23

Спал он беспокойно, а проснувшись, понял, что его страхи оправдались. Он простудился. Подойдя к двери, Макиавелли позвал Пьеро. Голос его прозвучал, как карканье старой вороны. Юноша тут же вбежал.

— Я болен, — простонал Макиавелли. — У меня лихорадка. Мне кажется, я умираю. Принеси мне вина и что-нибудь поесть. Если я переживу лихорадку, то умру от голода. И притащи сюда жаровню. Я продрог до костей. И куда ты подевался прошлой ночью, черт побери?

Пьеро хотел ответить, но Макиавелли замахал рукой.

— Потом, потом. Принеси вина.

Поев и выпив горячего вина, он почувствовал себя лучше. Пьеро рассказал, что ждал во дворе больше часа, хотя и промок до нитки. Ждал, хотя монна Катерина буквально умоляла его войти в дом.

— Ты объяснил им, что произошло?

— Я в точности передал им ваши слова.

— И что они сказали?

— Они сказали, что очень сожалеют.

— Сожалеют?! — гневно прохрипел Макиавелли. — Подумать только, что всемогущий создал женщину в помощь мужчине. Они, видите ли, сожалеют. Интересно, что бы они сказали о смерти Гектора и падении Трои?

— В конце концов они заставили меня войти в дом. И убедили, что услышат ваш стук из кухни. Они уговорили меня снять плащ и посадили у камина, чтобы я мог высушить одежду.

— А рыба и каплуны?

— Мы очень долго держали их на огне. Но монна Катерина сказала, что они сгорят, если мы их не съедим. Мы очень проголодались.

— А я умирал от голода.

— Мы оставили вам немного рыбы и половину цыпленка.

— Благодарю за заботу.

— Часы пробили одиннадцать, и монна Аурелия пошла спать.

— Спать? — Макиавелли чуть не задохнулся от возмущения.

— Мы пытались задержать ее. Мы говорили, что вы придете с минуты на минуту. Но она ответила, что два часа ожидания — более чем достаточно. И если вы ставите дела выше наслаждения, то чего можно ждать от такого любовника. Она сказала, что вы нашли бы возможность прервать беседу с герцогом, если бы действительно любили ее. Мы старались убедить ее, но…

— Как будто кому-то удавалось убедить женщину!

— Она не захотела нас слушать. Поэтому монна Катерина решила, что ждать больше нечего, дала мне еще кружку вина и проводила до двери.

Тут Макиавелли вспомнил, что у Пьеро не было ключа от дома Серафины.

— А где ты провел ночь?

Юноша довольно улыбнулся.

— С Ниной.

— Значит, тебе повезло больше, чем мне, — сухо заметил Макиавелли. — Но я думал, она отправилась к родителям.

— Так она сказала монне Катерине. Мы заранее обо всем договорились. Она сняла комнату у Ла Барбетины, и я сразу же пошел туда.

(Ла Барбетина содержала публичный дом в Имоле.)

Несколько минут Макиавелли молчал, собираясь с мыслями. Он не мог смириться с поражением.

— Послушай, Пьеро, этот старый осел Бартоломео вернется сегодня вечером. Мы должны действовать быстро. Не будем забывать, что Юпитер предстал перед прекрасной Данаей в образе золотого дождя. Пойди к купцу Луке Копелли, у которого я покупал перчатки для монны Аурелии, и возьми голубой шарф с серебряной вышивкой. На днях он показывал его мне. Скажи, что я заплачу через пару дней, как только прибудут деньги из Флоренции. Отнеси шарф монне Катерине и скажи ей, что я умираю от любви к Аурелии и простуды. Но, как только мне станет лучше, мы придумаем новый план.

Макиавелли едва дождался возвращения Пьеро.

— Шарф ей понравился, — доложил юноша. — Монна Катерина спросила, сколько он стоит. После моего ответа шарф понравился ей еще больше.

— Естественно, — хмыкнул Макиавелли. — Что еще?

— «У мессера Никколо не было никакой возможности уйти из дворца», — объяснил я ей. Но она ответила, что это уже не имеет никакого значения.

— Что? — вскричал Макиавелли. — Действительно женщины — самые безответственные существа. Разве она не понимает, речь идет о ее будущем! Я больше часа стоял под дождем. Ты сказал ей об этом?

— Да. Она полагает, что вы поступили неблагоразумно.

— Разве можно ждать благоразумия от влюбленного? С таким же успехом можно попросить море успокоиться во время шторма.

— Монна Катерина надеется, вы позаботитесь о своем здоровье.

24

Макиавелли пролежал несколько дней, а встав с постели, первым делом отправился к фра Тимотео. Монах сочувственно кивал, слушая рассказ о трагических событиях той ночи.

— А теперь, — закончил Макиавелли, — давайте подумаем и попробуем еще раз избавиться от нашего дорогого Бартоломео.

— Я сделал все, что мог, мессер. Не требуйте от меня невозможного.

— Святой отец, когда наш прославленный герцог напал на Форли, он сначала потерпел поражение. Но он не снял осаду, а прибег к военной хитрости. И очень скоро крепость пала.