Красная звездочка, стр. 14

— Ты что, куришь?

— А, не обращай внимания, — машет рукой Роберт. — То ребята оставили. Мы здесь собираемся, чтобы обсудить какое-нибудь дельце.

— Например, как стать богатым? — не удержалась я, чтобы не съязвить.

— Мой отец говорит — всё в мире от денег. И, прежде всего, счастье. У кого много денег, тот делает, что хочет. И может стать, кем хочет. Важно раздобыть много денег.

— Нет, Роберт. Никакие деньги не помогут стать добрым. Можно иметь много всего, но быть одиноким. И потом ведь есть совесть.

Я вспомнила про кошелёк.

— Можно присвоить чужие деньги, но никогда от этого счастливым не будешь.

Роберт почему-то рассердился:

— Ты чего пришла? Чего заявилась? Про совесть мне рассказывать?

— И про это. То есть не совсем. Просто я подумала… Ты ведь обещал поговорить с отцом. Чтобы их не выселяли.

Он растянулся на полу и заложил руки за голову. Теперь здесь и повернуться негде. Я примостилась на мягком кубике, обтянутом материей. Кажется, он называется пуфик. Похоже на собачье имя.

— Ничего у меня не вышло. Отец накричал на меня, не суйся, говорит, не в своё дело.

Глупо было надеяться на помощь Роберта. Напрасно я сюда пришла.

— Ты, наверное, думала, что сумеешь изменить мир: приехала, вмешалась — и всё будет так, как ты привыкла у себя, там, далеко, — он словно читал мои мысли. — Отцу Джоан будут платить за болезнь, сама она будет ходить не на работу, а в школу, а мой отец распорядится и никого не станут обижать. У нас всё иначе, понимаешь, иначе! Миллионер может купить дом, корабль, завод вместе с рабочими. А если мой отец будет своевольничать, его выгонят из полицейских, он будет таким же безработным, как отец Джоан.

Вдруг Роберт приподнялся и быстро заговорил:

— Лана, давай станем миллионерами! Ты сказала, звёздочка умеет перемещать с одного места в другое, правда? Пусть она переместит нас в банк, мы там схватим деньги и потом — сюда, обратно, а? Ну, боишься рисковать, пусть меня одного — туда и назад! Минута — и у меня мешок денег!

— Такой большой, а такой глупый! — как можно спокойнее ответила я. — Тебя же поймают там или здесь. Или чуть позже. И посадят в тюрьму. А миллион отберут.

Я всегда считала, что мечта — это замечательно. Почему же так грустно и даже как-то стыдно от мечты Роберта — достать много-много денег?

— Я не умею тебе рассказать, почему всё так, а не иначе. Это тебе надо к дяде Филиппу. В порт.

Порт — значит, волны плещут о берег, стоят корабли, гудят краны…

— Кто такой дядя Филипп?

— Там узнаешь. Может, твоя волшебная звёздочка покажет своё умение?

Конечно, можно было не тратить силу звёздочки на такую ерунду — добрались бы до порта как-нибудь иначе. Но так уж и быть.

«Хочу, чтобы мы оказались в порту», — произнесла я мысленно. Замерцал экран, подёрнулся пеленой, потом стало проясняться, уже видны очертания кораблей…

Дядя Филипп

Эй, Роберт, чего ты здесь околачиваешься? — невысокий человек, рыжий и кудрявый, приветливо помахал рукой. — В порту забастовка.

— А, дядя Филипп! Ты-то нам и нужен! — заулыбался Роберт и вполголоса мне объяснил: — Иногда вместе с газетами я продаю и их листки. Мне ведь всё равно, что продавать. Лишь бы платили.

Мужчина подошёл к нам, дружески хлопнул Роберта по спине и сказал:

— Как вы прошли — вокруг порта полиция. Кстати, как она там поживает?

— Отлично поживает, дядя Филипп. А если вы хотите узнать подробнее, спросите полицейских, когда они будут разгонять забастовщиков, — беззлобно пошутил Роберт.

— О, тогда не до расспросов, — усмехнулся дядя Филипп. — Что тебя привело к нам? Мы с тобой в расчёте или кто-то должен?

— Нет, нет, всё в порядке, шеф. Но видите ли, у этой девочки очень много разных вопросов, на которые я не могу ответить.

— Какие же это вопросы?

— Ну, например, почему вы бастуете.

Совсем не собиралась я про это спрашивать. Хотя, действительно, почему они бастуют?

Поглядывая на меня, Роберт достал жвачку, положил её в рот и, прищурившись, добавил:

— Она очень любопытная девочка.

Дядя Филипп почесал свою рыжую кудрявую голову испросил:

— Хочешь, чтобы я рассказал ей об оружии?

— Да, — коротко ответил Роберт.

— Но зачем ей знать о таких вещах?

— Ей хочется понять, почему одни живут хорошо, а другие — плохо, пожал плечами мой необычный товарищ.

Дядя Филипп наклонился ко мне:

— В самом деле тебе это интересно?

— Расскажите мне о забастовке, — попросила я.

— Попробую объяснить. — Он достал сигареты, спички, закурил. — Самая дорогая вещь в мире — оружие. Бомбы, танки, подводные лодки. Чтобы сделать такое чудовище войны, как бомба, надо денег во много раз больше, чем для того, чтобы построить дом. И потом — дом ведь для того, чтобы человек жил, а бомба для того, чтобы человека убить. Мы хотим, чтобы всё оружие на земле было уничтожено, чтобы его перестали делать во всем ми ре. Да понимаешь ли ты, малышка, о чём я говорю?

— Понимаю, но просто удивительно, что есть люди, которые хотят войны. Они ведь тоже могут погибнуть!

— Надеются уцелеть.

— Лучше бы позаботились о таких как Джоан, Майкл…

Роберт украдкой глянул на меня, и я добавила:

— Да и у Роберта, может быть, тогда была бы другая мечта.

Дядя Филипп удивлённо посмотрел на меня и обратился к мальчику:

— Ты не объяснил мне, зачем это девчушке знать?

— Она из Советского Союза, — как бы нехотя сообщил Роберт.

— Что, что? — не поверил своим ушам дядя Филипп, такое у него стало лицо растерянное, даже рот открылся. Он как будто хотел что-то сказать, но передумал. А рот закрыть забыл.

— То, что слышишь.

— Макс, иди сюда! — рыжеволосый мужчина схватил за полу проходившего мимо человека. — У нас гостья из Советского Союза.

Мне стало неловко. Какая я гостья! Так, обыкновенная девочка. Но вокруг стали собираться люди, все глядели на меня и улыбались.

— Ты ходишь в школу? — спросил усатый, присев передо мной на корточки.

— Конечно!

— И сколько платят твои родители?

— Нисколько. Разве за школу нужно платить?

— Эй, Том, спроси, какую помощь получают безработные! — крикнул кто-то сзади. За меня вступился дядя Филипп.

— Ну откуда девочка может знать, сколько платят по безработице!

— Про безработных я не знаю. Я только знаю, что возле трамвайной остановки, недалеко от школы, есть большая доска, и на ней много-много объявлений «Требуются на работу». Одно возле другого, густо-густо наклеены. Я их из любопытства прочитываю, когда мы с бабушкой трамвая ждем. Если куда-нибудь ехать надо.

— Говорят, в Советском Союзе в самом деле нет безработных, — пожимает плечами Том и приглаживает усы. Остальные переглядываются, хмыкают. То ли верят, то ли нет.

— А это правда, что все дети — и большие и маленькие, летом уезжают к реке или к морю, там загорают, купаются и даже лечатся, если нужно?

— У Тома трое ребятишек, вот его всё и интересует, — как бы извиняясь, говорит худой, в клетчатой рубахе человек, которого дядя Филипп назвал Максом.

— Конечно, правда! У нас есть ещё самый главный пионерский лагерь — Артек. Туда едут самые лучшие ребята, отличники, ну и если хорошую стенгазету выпускают или поют, танцуют. Спортом занимаются. Но кроме Артека ещё тысячи пионерских лагерей. Я тоже в одном была. Прямо на берегу моря. Загорела, стала совсем чёрная. Чернее, чем Майкл.

Чего это я про Майкла? Они могут его и не знать.

Они расспрашивали о совсем простых вещах и удивлялись им. Казалось, мы все давно знакомы, такие славные, добрые люди! И я решилась сказать дяде Филиппу:

— У меня есть просьба. У вас работал один человек. Его плита придавила. А теперь Джон, вернее, Джоан, вместе со всеми на улицу выселяют. Просто ужас какой-то!