Дорога на Аннапурну, стр. 33

Да и человечек Никодим отправился с нами в Гималаи, тайно надеясь встретить Аркадия в Непале. А заодно и своего слона. Ведь именно здесь живут слоны, он читал у Брема. Все тяготы путешествия сносил он терпеливо, все невзгоды. И вот он вернулся с гор вместе с нами, так и не встретив слонов.

Но жизнь — это сказочный часовой механизм, говорит Сатпрем, если только мы знаем тайну маленьких огней, которые сияют в другом пространстве, которые мерцают на великом внутреннем море, куда наши лодки притягиваются невидимым маяком.

Ты идешь, сам не зная куда, садишься в самолет, летишь в ту или иную страну — в поисках приключения, экзотики, наркотиков или философии: из-за этой потерянной любви, из-за этой надежды или из-за этой старой неразрешимой путаницы в твоем сердце. Ты идешь, и идешь, и идешь. Но однажды останавливаешься, сам не зная почему, хотя не искал этого лица, этого неприметного городка под звездами, но ты там, где надо: ты прибыл.

Ты открыл свою уникальную дверь, нашел подобный себе огонь, нашел извечно знакомый взгляд.

Вот и Никодим в лавке рукоделий и всяческих редкостей вдруг смотрит — прямо перед ним стоит черный, украшенный жемчугами и рубинами слон, такой маленький по сравнению с обыкновенным слоном и такой соответствующий Никодиму.

Мы хотели купить ему слона, однако тот оказался нам не по карману. Да и тяжеловат для нас, ослабленных восхождением.

К тому же Лёня мне сказал, что слон, обретая живущего в хоботе, вырастает до размеров вселенной!..

Поэтому мы его просто сфотографировали. И пообещали Никодиму: когда вернемся, то сделаем точно такого же — в Москве. И выполнили свое обещание.

А этого оставили. С тайной надеждой, что они встретятся с Аркадием. На случай, если Аркадий блуждает где-то поблизости, может, в Бутане или Сиккиме, в поисках своего слона.

Лёня так и сказал Никодиму:

— Пусть этот слон остается в Непале. И ждет Аркадия. И помяни мое слово, они наверняка встретятся!

25 глава

Голос множества вод

Дорога на Аннапурну - i_062.jpg

Бьют барабаны, звучат боевые трубы, мы с Лёней едем в Катманду.

Причем водитель автобуса как две капли воды похож на хорошего нашего знакомого — писателя Олега Шишкина.

— Ну вылитый Шишкин! — удивлялся Лёня. — Он мог бы работать шпионом в России: выяснял бы, как электричество проводить, как зубы чистить — не пальцем

— А этот, наверное, день рождения Будды справлял всю ночь, — сказал он про молодого англичанина, который только опустился на сиденье — заснул мертвецким сном, нам с огромным трудом удалось его растолкать в Катманду.

Еще с нами ехала девушка Настя из Москвы. Она — одна! — отправилась по странному маршруту, который выудила в Интернете: там обещали гостиницы на каждом шагу, обслуживающий персонал, здоровое питание. Но ничего этого не встретилось на ее пути. Она прошагала, не теряя надежды, четырнадцать часов, потом ей в отчаянной глуши налили стакан чаю и в ночь-полночь вывели на дорогу, где по чистой случайности проезжала машина.

Водитель-индус вернул ее, бедолагу, на исходную позицию, и она, перекрестившись, что осталась жива, решила еще раз испытать судьбу, направив свои стопы на «АВС».

Она спросила, где работает Лёня.

Он с большим достоинством ответил:

— Я — художник.

Тут она стала смотреть на него с таким немым восторгом, я даже занервничала. Уж больно эта Настя была без царя в голове.

(Как-то Лёня позвонил своей маме в городок Нижние Серги Свердловской области. Она хворала, ей уж было за восемьдесят. Слышит, Раиса Александровна горько плачет.

— Ты что?!

— Да вот, — она отвечает, глотая слезы, — читаю книгу о художнике Ван Гоге. Какая у него тяжелая судьба! Неужели у тебя такая же?..)

И снова мы неслись по горному серпантину вдоль реки — полноводной, набухшей, коричневой, уже готовой выйти из берегов. Переправой через нее служил канат с корзиной. Человек забирается в корзину, и его перетягивают на другой берег. Кое-где корзин не было, мы видели двух непальцев, которые перебирались через реку, просто вцепившись руками в трос. Один вид болтающихся над бурной Трисули-Гандак людей поверг нас в ужас. Не говоря уже о том, что в этих бурунах и водоворотах на лодочках по-прежнему сплавлялись — под дождем — любители экстремального туризма. И Лёня с новой силой возликовал, что у Валеры из Владикавказа была укомплектована команда. А то бы мы наверняка за компанию с ними поплыли!

Дорога на Аннапурну - i_063.jpg

— Ведь у них — как? — говорил Лёня, стараясь не глядеть на реку, проснулась его старая водобоязнь. — Один выпал из лодки, не выплыл, — ладно, ничего! Главное генеральную линию держать! Такой вот нелегкий приключенческий спорт!..

Не то что моя Люся:

— В наступающем году, — она заявила нам, — я намереваюсь жить в воде! Я буду жить в ванне — как золотая рыбка, а вы за мной наблюдайте, кормите и поддерживайте нужную температуру воды. Ни о какой политике, ни о войнах, ни об изменах моего мужа я больше слышать не хочу!

На короткой остановке наш автобус оккупировали деревенские дети. Лёня дал им пять рупий и лепешку. Девочка лепешку по-хозяйски сунула за пазуху. И по ее знаку все хором запели песню.

Лёня им велел вытереть носы, зашить дыры на платьях и очень жалел, что я не взяла с собой Мурзилку, а то был бы хороший кадр.

Мы приближались к долине Катманду. Уже были видны издалека старинные кривые улицы, толкучка на базарах, буддийские ступы, индуистские храмы, а за городом — ярко-зеленые рисовые поля, уходящие к подножию снежных Гималаев. Проехали местечко Рани Пува, потом тянулись темные густые леса. А на конечной остановке мы выбрались из автобуса, взяли такси и покатили в аэропорт, сделав единственную остановку восточнее Катманду — около священной реки Бхагмати у храма Пашуптинатх.

Мы с Лёней расположились на левом берегу и стали наблюдать за жизнью правого — недосягаемого для нас берега. Туда решительно нельзя перебраться, если ты не законченный индуист.

Это настолько священное место, что, например, в XIV веке храм Шивы на Оленьем холме сожгли только потому, что сюда ступила нога мусульманина. Причем сразу выстроили новый, в точности такой же причудливый — с двухъярусной золотой крышей и серебряными дверями!

— А что случились с тем неосторожным мусульманином? — спросил Лёня. — Уверен: обитатели храма не стали его огорчать — преподнесли подарки и проводили до ворот, кланяясь и улыбаясь… от всей души.

Здесь когда-то Шива в образе оленя скрывался от охотников. А такие места на земле, если к ним прикоснулось божество, излучают особенные энергетические токи — их можно зафиксировать научными приборами. Отныне и навеки это становится волшебным пространством, соединенным с небесными сферами.

Там, на фоне храмов и святилищ, вековые барельефы которых воскрешали праздничные процессии, шествия воинов, одинокое созерцание аскетов, а также безудержное любовное соитие, — разворачивалось эпическое действо, охватывающее рождение, расцвет и гибель цивилизаций.

Все формы и миры вращались вокруг могучего Шивалинги, центра вселенной, фаллического символа Света и Огня, в народе именуемого просто Махадева — Великий Бог. Десятки тысяч богомольцев стекались к своему идолу, увешивая его венками из цветов, складывая к подножию рис и цветы, поливая этого колосса маслом!..

Среди идолопоклонников Махадевы настолько силен инстинкт обожествления всего хотя б отдаленно напоминающего фаллос, что они принимаются воздавать ему почести, даже если это совсем не фаллос, а, например, колонны Ашоки, возвещающие высокое учение о благочестии.

И, разумеется, в толпе нищих и калек, нагих аскетов со спутанными волосами, среди монахов, йогов и факиров узрели мы самого Махакалу — с шестью руками, пятью ликами, Одетого Небесами, со змеями на плечах и ожерельем из человеческих черепов.