Пеппи Длинныйчулок в стране Веселии, стр. 9
Но фру Сёттергрен им скажет:
— А почему бы мне этого не сделать? Дети перенесли корь, и доктор сказал, что им необходимо переменить климат. Пеппи я знаю уже давно, за всё время она никогда не делала ничего такого, что повредило бы Томми и Аннике. Нет, никто не будет о них лучше заботиться, чем Пеппи, — вот моё мнение.
— Да что ты! Да как ты! Отпустить детей с Пеппи Длинныйчулок! Что за дикая мысль! — скажут старые тётки и брезгливо поморщатся.
— Да, именно с Пеппи! — ответит им фру Сёттергрен. — Быть может, Пеппи и не всегда умеет себя прилично вести, зато у неё золотое сердце. А это важнее хороших манер.
Ранней весной, когда было ещё холодно, Томми и Анника впервые в жизни покинули наш маленький городок и вместе с Пеппи отправились в далёкое путешествие. Они стояли все трое на палубе и махали руками, а свежий весенний ветер надувал паруса «Попрыгуньи». Они стояли все трое — вернее, все пятеро, потому что и лошадь и Господин Нильсон поднялись на борт вместе с ними.
Все школьные товарищи Томми и Анники были на набережной и чуть не плакали от тоски по дальним путешествиям и от зависти. На следующий день им предстояло, как всегда, идти в школу. Об островах на Южном море они прочтут только в своём учебнике по географии. А Томми и Аннике не придётся больше читать никаких учебников в этом году. «Здоровье важнее занятий в школе», — сказал доктор. «А на островах хоть кто поправится», — добавила Пеппи.
Мама и папа Томми и Анники долго стояли на набережной, и у детей ёкнуло сердце, когда они увидели, что родители украдкой подносят носовые платки к глазам. Но Томми и Анника были так счастливы, что даже это не смогло омрачить их настроения.
«Попрыгунья» медленно отваливала от причала.
— Томми и Анника, — кричала вдогонку фру Сёттергрен, — когда вы будете плыть по Северному морю, не забудьте надеть по два тёплых свитера и…
Что мама ещё хотела им сказать на прощание, дети так и не расслышали, потому что её слова заглушили прощальные крики ребят на набережной, громкое ржанье лошади, счастливые вопли Пеппи и трубные звуки, которые издавал капитан Длинныйчулок, когда он сморкался.
Плавание началось. Над «Попрыгуньей» сияли звёзды, айсберги плясали вокруг её форштевня, ветер гудел в её парусах.
— О Пеппи, — воскликнула Анника, — до чего же мне хорошо! Знаешь, когда я вырасту, я тоже буду пиратом!
Как Пеппи сходит на берег
— Вот она, Веселия, прямо перед нами! — закричала Пеппи как-то рано утром, когда стояла на вахте; платья на ней не было, вся её одежда состояла из платка, обмотанного вокруг талии.
Они плыли уже много дней и ночей, много недель и месяцев, они попадали и в бурю и в штиль, ночи были то тёмные, то лунные, то звёздные, небо было то затянуто грозовыми тучами, то ослепляло синевой, то шёл дождь, то палило солнце, — они плыли так долго, что Томми и Анника почти забыли, как жили дома, в своём маленьком городке.
Вот бы удивилась мама, если бы увидела их теперь. От болезненной бледности не осталось и следа. Они были тёмно-бронзовые от загара, выглядели очень здоровыми и карабкались по вантам не хуже Пеппи. Чем дальше продвигалась «Попрыгунья» на юг, тем больше они раздевались, потому что становилось всё жарче. Так из укутанных во множество тёплых свитеров и шарфов детей, которые пересекали Северное море, они превратились в коричневых голышей с пёстрыми набедренными повязками.
— Ох, до чего же жизнь прекрасна! — кричали Томми и Анника каждое утро, когда они просыпались в каюте, где жили вместе с Пеппи.
Пеппи часто просыпалась ещё раньше и стояла целую вахту у румпеля.
— Лучше рулевого, чем моя дочь, я ещё не встречал на семи морях, — любил повторять капитан Длинныйчулок.
И он был прав. В самые страшные бури Пеппи уверенной рукой вела «Попрыгунью» мимо самых опасных рифов.
И вот теперь их путешествие подходило к концу.
— Веселия перед нами! — вопила Пеппи.
Да, вот она, Веселия — зелёный, поросший пальмами остров, окружённый синей водой.
Два часа спустя «Попрыгунья» вошла в небольшую бухту с западной стороны острова. На песчаный берег высыпали все веселяне, мужчины, женщины и дети, чтобы встретить своего короля и его рыжеволосую дочку. Когда корабль подошёл к берегу, толпа приветствовала его громкими криками.
— Уссамкура, куссомкара! — кричали веселяне, что означало: «Добро пожаловать, наш толстый белый предводитель!»
Король Эфроим I поднял руки в знак приветствия и закричал:
— Муони манана!
Это означало: «Я рад вам снова служить!»
Вслед за отцом на берег сошла Пеппи, на руках она несла свою лошадь. Вихрь восхищения пробежал по толпе. Конечно, все слышали о легендарной силе Пеппи, но одно дело — слышать, а другое — видеть своими глазами. Томми и Анника тоже сошли на берег. Они скромно держались в стороне и приветливо кивали толпе, но веселяне не могли отвести восхищённых глаз от Пеппи и ничего не видели вокруг. Капитан Длинныйчулок подбросил Пеппи в воздух, а потом поставил себе на плечи, чтобы все могли её разглядеть, и тогда по толпе пробежал вихрь восхищения. Когда же Пеппи, спрыгнув на землю, посадила на одно плечо капитана, а на другое лошадь, вихрь восхищения перерос в настоящий ураган.
Всё население Веселии насчитывало сто двадцать шесть человек.
— Это как раз нужное количество подданных, — любил повторять король Эфроим. — Большим народом управлять трудно.
Все веселяне жили в крошечных уютных хижинах, разбросанных в пальмовой роще. Самая большая и красивая хижина принадлежала королю Эфроиму. Команда «Попрыгуньи» тоже построила себе хижины, где жили матросы, когда корабль стоял на якоре в бухте. Вот и сейчас он должен был стать на якорь, но сперва ещё предстояла небольшая экспедиция на соседний остров, находящийся в пятидесяти милях севернее. Дело в том, что там была лавка, где можно было купить нюхательный табак для капитана Длинныйчулок.
Под огромной кокосовой пальмой специально для Пеппи была выстроена изящная маленькая хижина. Вместе с Пеппи туда побежали Томми и Анника. Но капитан задержал их. Он потребовал, чтобы дети вернулись с ним на берег.
Он схватил Пеппи и понёс её на руках.
— Вот сюда, — сказал он и указал толстым пальцем на какой-то камень. — Вот сюда меня прибило ветром, когда я потерпел кораблекрушение.
Веселяне поставили памятник в честь этого знаменательного события. На камне они высекли надпись на веселянском языке:
«По большому синему морю к нам приплыл наш толстый предводитель. В этом месте он ступил на наш берег, теперь здесь цветёт хлебное дерево. Да будет он всегда таким же толстым и великолепным, как в тот день, когда нога его коснулась нашей земли».
Капитан Длинныйчулок вслух прочёл эту надпись Пеппи, Томми и Аннике, его голос дрожал, так он был растроган. Потом он громко высморкался.
Когда солнце начало садиться и вот-вот должно было утонуть в бескрайнем Южном море, веселяне созвали барабанным боем всё население на главной площади, которая находилась посреди селения. Там стоял трон короля Эфроима, он был сделан из бамбука и увит диковинными красными цветами. На этом троне король сидел, когда правил островом. Для Пеппи веселяне тоже соорудили специальный трон, только поменьше, и поставили рядом с троном отца. Они даже сбили на скорую руку два маленьких бамбуковых стульчика — для Томми и Анники.
Когда король Эфроим, исполненный величия, занял своё место на троне, барабаны забили ещё громче. Он сменил костюм капитана на королевскую мантию, на голове у него была корона, он был опоясан юбочкой из мочала, на шее висел зуб акулы, а ноги его были украшены браслетами. Пеппи непринуждённо уселась на свой трон. На ней по-прежнему была только одна пёстрая набедренная повязка, но в волосы она воткнула белый и красный цветки, чтобы выглядеть наряднее. Анника тоже украсила себе волосы цветами, а вот Томми ни за что не захотел. Никто не смог его уговорить заложить за ухо цветок.