Проклятие могилы викинга, стр. 18

Взгляд Джейми был прикован к едва различимым силуэтам охотников, но те по-прежнему не шевелились.

— Чего это они? — шепнул Джейми Питъюку. — Почему не спускают каяки? Олени ведь сейчас выйдут на тот берег.

— Погоди, — успокоил Питъюк. — Смотри, все увидишь.

Олени благополучно перебрались через речку, отряхнулись, точно собаки, и направились к северу. На южном берегу тем временем собралось уже около сотни оленей: они следили за вожаками и, видно убедившись, что переправа безопасна, тоже ступили в быстрый поток.

Они достигли середины, и тут шестеро охотников вскочили, схватили каяки, кинули на воду и прыгнули в них. Быстро работая вёслами, они налетели на перепуганных оленей и мигом отрезали их от обоих берегов.

Олени в ужасе закружились, кинулись вверх по течению, но было их так много, что они мешали друг другу и оттого пугались ещё больше. Меж тем каждый охотник одной рукой управлял своим судёнышком, а другой выхватил короткое, фута в три, копьё с треугольным широким стальным наконечником, закреплённое на носу лодки точно гарпун. Охотники подплыли вплотную к теснившимся на одном месте оленям.

Быстрый удар сзади, под ребра, — и оленю конец. Охотник тут же направляет каяк к новой жертве. Скоро холодные зеленые воды реки потемнели, помутнели от крови. Стремительное течение уносило десятка два убитых оленей вниз по реке. Уцелевшие, кто где мог, выбирались на берег и неуклюжим галопом мчались прочь.

С того мгновения, как появились охотники, и до того, как олени рассыпались по равнине, прошло не больше пяти минут. Когда Джейми, Эуэсин и Анджелина встали на затёкшие от неподвижности ноги и вместе с эскимосами начали спускаться с холма к переправе, ниже по течению реки появились те двое, что приделывали инукокам травяные головы. В руках у них были длинные шесты с крюками, они сноровисто подтягивали к берегу плывущие по воде туши.

— Твоим и ружья ни к чему! — сказал Питъюку Джейми. — В жизни не видал таких ловких охотников.

Питъюк широко улыбнулся:

— Хорошо охотятся, только олень не часто в река идёт. Тогда эскимос голодный, если для ружья пули нет. Пошли. Теперь большой еда будет, мозговой кости.

В тот вечер в становище устроили пир горой. Все всласть полакомились костным мозгом из длинных оленьих костей и прочими деликатесами — жареными почками, сердцем, истекающей жиром зажаренной грудинкой. Когда все изрядно подзаправились и могли уже оторваться от еды, появились бубны, начались песни и пляски.

Один из танцоров был старый-престарый, лицо все в морщинах и складках. Однако двигался он так легко и проворно, что, когда он запел и пустился в пляс, все остановились и стали смотреть и слушать.

— Кто этот старик? — спросил Джейми Питъюка.

— Илайтутна. Старей всех ихалмиутов. Шаман знаменитый. Со многим духи говорит, много историй знает, Может, завтра вам рассказывать будет.

На другой день Питъюк повёл друзей в гости к Илайтутне. Когда они вошли в его чум, старик не встал с груды шкур, только кивнул и пронзительно поглядел на них маленькими чёрными, как уголь, глазками, упрятанными в складки морщинистой кожи. Немного погодя он что-то сказал Питъюку, тот долго ему отвечал, потом объяснил друзьям, о чем речь.

— Он спросил, зачем вы пришли наша земля. Я сказал про викинг, сказал, мы будем все забирать. Ему не нравится. Может, захочет останавливать нас. Говорит, могила викинг заколдован. Теперь погодите, буду узнавать.

Питъюк опять заговорил по-эскимосски, старик кивнул, но ничего не ответил. Казалось, они зашли в тупик, но тут Джейми осенило. В кармане у него было несколько плиток прессованного табака, он хотел их подарить охотникам. И вот теперь он достал три плитки, степенно подал старику.

Похожая на клешню рука молниеносно, точно нападающая змея, метнулась к табаку, схватила и сунула под широкую парку. Илайтутна пробуравил Джейми зоркими глазками и, кажется, на что-то решился. Встал на колени, принялся шарить под нарами и наконец вытащил оттуда какую-то диковину, сработанную из дерева и кости. Поднял её повыше, чтобы гости лучше разглядели, но только Джейми понял, что это такое.

— Арбалет! — изумился он. — Но ведь эскимосы не стреляют из арбалетов! Это — оружие европейца, оно было в ходу сотни лет назад. Откуда он у старика, Питъюк?

Питъюк перевёл старику вопрос, потом ответил:

— Говорит, сам сделал. Говорит, иннуиты научился у инохауик — железный люди, они давно-давно сюда приходил. Говорит, может рассказать, если хотим.

— А вдруг это связано с викингами? — вскинулся Джейми. — Пусть он расскажет, Питъюк. Попроси его, пожалуйста!

Питъюк повернулся к старику, перевёл. Илайтутна поднял глаза, уставился куда-то поверх ребячьих голов. Казалось, он смотрит сквозь стену чума в непостижимую даль, куда им не дано проникнуть. Долго-долго он молчал. Но вот в исполненной ожидания тишине раздался его голос.

12. ЛУК ВИКИНГА

— Этот лук был оружием! Он прибавил силы моему народу, многим поколениям — не счесть. А потом белые люди привезли к нам ружья, и мы забыли про него. Напрасно мы это сделали: не должен человек забывать про дары, что принесли ему величие.

Дар этот мы получили в незапамятные времена, но я их помню, ибо я шаман, мне ведомо волшебство, и память о тех временах пережила бессчётные зимы и пришла ко мне.

То был дар инохауиков. Они были могущественнее, сильнее людей, и все же не боги, ибо всех их под конец одолела смерть. Были они бледнолицые и бородатые. А глаза голубые, точно глубинный лёд.

А из каких краёв они родом, никто не ведал. Знали мы только, что земля их далеко на востоке, за солёной водой, которой нет ни конца, ни края. И по воде этой они приплыли в лодках в пятьдесят раз больше каяка — так говорили наши предки.

В те времена мы жили ближе к солёной воде, но было нас в этом краю немного, а индейцев-иткилитов — не счесть. Они ненавидели нас и охотились на нас, как на кроликов. Выйдут летом на равнины, нападут на становища иннуитов и всех подряд вырежут. И мы всегда жили в страхе.

Однажды в месяц охоты племя наше пришло на берег реки Айкарлуку. И вот утром мальчонка пошёл к реке — хотел рыбу забить — и вдруг бежит назад, кричит: «Иткилиты идут!» Мужчины схватили копья, стоят перед чумами и дрожат — боятся иткилитов. Но совсем не иткилиты приплыли по реке — пришло диковинное каноэ из тяжёлого дерева, и в нем сидели восемь диковинных гребцов.

То были инохауики. Они гребли по двое, а девятый стоял на корме лицом к ним. На голове его сверкала железная шапка, грудь закрывали железные пластины, и на них играло встающее солнце.

Испугались иннуиты, подумали, что это приплыли дьяволы. В страхе глядели, как инохауики высаживались на берег. Первым сошёл тот, высокий, кто стоял на корме. Он держал перед собой огромный круглый щит, белый как снег. Потом он бросил щит на землю и на него положил большой железный нож длиною с ногу мужчины. Так он и стоял безоружный, и все увидели, что пришёл он не с чёрными помыслами и в сердце у него нет злобы.

Так пришли инохауики. Они не говорили на нашем языке, а мы не знали их языка. Но они знаками объяснили нам, что они в пути уже много лун и теперь хотят вернуться в далёкий край, за солёными водами. После народ наш понял, что инохауики приплыли к нашим берегам в другом, совсем большом каноэ, а потом пошли на юг, в леса, и там на них ночью напали иткилиты и перебили всех, кроме этих девяти. Девять бежали на Север, но не скоро добрались до солёной воды — большое каноэ ушло, не дождалось их, и они остались одни.

Когда они приплыли к становищу иннуитов, они были голодные, и наше племя их накормило — таков наш обычай. То был великий день, когда они к нам пришли. Он положил начало нашему могуществу.

А что случилось после, о том много есть рассказов. Рассказы те — о силе чужеземцев и об орудиях их и оружии. Почти все у них было сделано из железа. До них мы никогда не видели железа и стали называть его по имени одного из чужеземцев — хауик. А вождя их звали Кунар.