Затейники, стр. 4

Бабы разахались. Но высокий чернобородый снова цыкнул на них:

— Цыц, дуры! Чего раскудахтались? Он, может, хотел сделать как лучше. Говорил нам заезжий ветринар, чтоб такие кормушки делать. У меня так оно и сделано.

Марья удивленно взглянула на него.

— И не за что его бить, — продолжал чернобородый: — расспросить его надо — как и что. Ты б мужику своему сказала.

— Ребята у нас ноне пошли, — сказала одна из баб: — до всего доходчивы.

— Ему скажешь, — махнула рукой Марья. — Он послушает, как же.

После слов чернобородого, хозяйственного и дельного мужика, которого уважала вся деревня, настроение резко изменилось в пользу Петьки.

— Может, и хорошо надумал Петька сделать, — говорила сама себе Марья, направляясь к избе: — только получит он за это… Ох, как получит!

III. СВИНАЯ БАНЯ

Митькина мать в воскресенье, надев свою лучшую юбку и платочек в больших красных цветах, ушла к соседке, наказав Митьке хорошенько смотреть за сестрами.

Митька, усадив всю тройку на дворе, там, где было больше травы, пошел к плетню и стал выглядывать Петьку.

Проходившие мимо мальчишки звали его поиграть в городки, но он только отмахивался: не до вас, мол, дела есть.

Петька не заставил себя долго ждать. Чисто вымытый и принаряженный, он показался из-за угла.

Не обращая внимания на копошившихся в траве девчонок, оба мальчика прошли в избу, вынесли оттуда корыто и наполнили его водой.

Потом Петька вынул из-за пазухи две лошадиные скребницы, а Митька притащил из сеней лопату.

Засучив штаны, они прошли в хлев, где в куче навоза блаженно развалилась черная, вся облепленная застывшими корочками грязи свинья и рядом с ней четверо поросят. У тех розовая кожа местами проглядывала сквозь грязные пласты.

Петька, упершись руками и ногами в грузную тушу, попытался сдвинуть ее с места.

Свинья угрожающе захрюкала, приподняла морду, пошевелила розовым пятачком и снова разлеглась в навозе.

— Придется из-под нее выгребать, — сказал Митька. — Там у забора еще одна лопата. Да захвати ведро.

Петька принес ведро и лопату, и оба принялись выгребать из-под свиньи навозную кучу.

Куски навоза и вонючая жидкость летели во все стороны и покрывали воскресные рубашки и чистые лица мальчиков.

Свинья подняла отчаянный крик, а когда лопаты бесцеремонно заерзали об ее бока, встала и переваливаясь пошла из хлева. Поросята, повизгивая, побежали за ней, стараясь не отставать от ее теплых боков.

Свинья подошла к яблоне, потыкала мордой в землю и, найдя что-то подходящее, с треском разгрызла его. Потом разлеглась под деревом, а поросята, как подушечки, поместились между ее ногами.

Ведро наполнялось быстро. Мальчики относили его к огороду и там сваливали навоз в одну большую кучу.

Кое-как хлев был вычищен, но лица мальчиков, их платья и волосы были покрыты грязью.

Надо было спешить и, посмеявшись над своим видом, они принялись за самое главное.

Петька отважно подошел к свинье и, вытащив одного поросенка, отнес его к корыту.

Митька взял скребницу. Поросенок, коснувшись холодной воды, отчаянно завизжал, а свинья, угрожающе хрюкнув, встала и подошла к корыту.

Петька держал поросенка за все четыре копытца, а Митька возил мокрой скребницей по его телу.

Поросенок визжал так, как будто его резали, свинья хрюкала и толкалась мордой о корыто и о Петькины ноги.

Девчонки, увлеченные происходившим, сначала храбро подошли к мальчикам, но затем, испугавшись, отчаянно заревели.

Наконец поросенок был вымыт. Розовый, чистенький, он бегал по двору, все время отряхиваясь, и тоненько, жалобно повизгивал.

Остальные поросята тоже подверглись мойке, но когда дело дошло до самой мамаши, она решительно запротестовала.

С хрюканьем, переходившим в какой-то вой, она бегала по двору, задрав толстенький и коротенький хвостик, и пыталась спастись от угрожавшего ей позора.

Митька несся за ней, потрясая скребницей, а Петька широко расставлял ноги.

Митька уже загонял ее в угол, но, полная дикого ужаса, она прорвалась под ноги Петьки, сбросила его на землю и понеслась к калитке.

Как резвая молодая козочка она перенеслась через загородку и помчалась по улице.

Растерянные чумазые лица глянули друг на друга округлившимися от ужаса глазами.

Свинью пришлось проискать до вечера. Ее нашли в какой-то яме возле реки, где она забилась в самый угол и лежала там, тяжело дыша. Ее бока вздувались и опадали, как кузнечные меха.

Митька накинул ей на шею веревку. Провозясь больше часу, мальчики вытащили животное из ямы и потащили на веревке, останавливаясь на каждом шагу и закрепляя завоеванную позицию.

Митьке влетело здорово.

IV. ПЕТЬКИНО ГОРЕ

Осенние дни не заставили себя долго ждать. Пришли ветры, холодные и резкие, нагнали тяжелые свинцовые облака. Полили дожди, мелкие, нудные, бесконечные дожди. С раннего утра и до позднего вечера серой стеной шли они, сбивая желтеющие листья и разливаясь широкими мутными потоками по немощеным улицам.

В школе начались занятия. Петька снова вступил в трудную борьбу с отцом за право аккуратно посещать школу.

Хозяйство Потаповых немного улучшилось, и отец, находясь в хорошем настроении, в первое время ничего не говорил против школы.

Петька, довольный, ходил в школу каждый день и старался подогнать других учеников.

Вечерами к нему, шлепая по размытым улицам, приходил Митька и, усаживаясь за стол, выводил неуверенной рукой свои каракули.

Петька уже вот-вот догонял ребят, но вдруг у Потаповых заболела лошадь, и Потапов сразу помрачнел.

Он отодрал Петьку за уши, запрятал его книги и тетради и строго-настрого запретил ему ходить в школу.

Петька, решив, что это дело двух-трех дней, терпеливо ждал, когда отец переложит гнев на милость. Но отец становился все мрачнее, и школьная скамья напрасно ждала Петьку.

Петька приуныл не на шутку.

Как раз к этому времени один из деревенских комсомольцев передал ему пакет, в котором Петька нашел письмо и несколько книг. К счастью, ни отца ни матери не было дома, а шестилетняя сестренка была занята своей тряпичной куклой.

Петька запрятал свои сокровища в сарай и с нетерпением стал поджидать Митьку.

Митька, заваленный работой, не показывался два дня, а на третий день Петька, не вытерпев и решив плюнуть на угрозы отца, пошел к приятелю.

Еще издали он услыхал тюканье топора, а подойдя ближе, увидел Митьку, заносящего над головой топор, воткнутый в корявый обрубок.

— Здорово!

— Здорово!

— Ты што не приходил?

— Делов много.

— Прислали, слышь.

— Ну-у?

— Да, и книг и письмо.

Митька не переставал тюкать топором.

— Принес?

— А то как же.

— Знаешь што? Я буду рубить, а ты читай. Мамка услышит, что работаю, и не выйдет.

Под размеренные удары топора и треск раскалывающихся дров Петька читал письмо:

— Это здорово!

Петька продолжал:

— Как будто знают, черти, что мы тут наворотили!

— И считать, да. А то вон мы просчитались и кормушку всю испоганили.