Красная смерть, стр. 35

– А, это ты, Мелвин?

– Могу ли я войти, Изи?

Время от времени его правая щека дергалась от тика.

Вместо спиртного я предложил ему кофе. Мы сели в гостиной друг против друга с белыми фарфоровыми чашечками на коленях.

Не начиная разговора закурили.

После долгого молчания Мелвин спросил:

– Как давно ты живешь в этом доме?

– Восемь лет.

Мелвин и я были серьезными людьми и смотрели друг другу в глаза.

– Тебе что-нибудь от меня нужно, Мелвин? – спросил я.

– Не знаю, брат Роулинз, не знаю.

– Значит, что-то нужно. Интересно, как ты узнал мой адрес?

Мелвин глубоко затянулся и долго не выпускал дым. Когда он наконец заговорил, из ноздрей у него вырвались голубоватые струйки, делая его похожим на сморщенного дракона.

– Мы стараемся творить добро в церкви, но постоянно ощущаем сильное давление. Ты знаешь, не все способны работать, когда на них давят.

Я кивнул, мысленно оценивая физическую силу Мелвина.

– С кем ты разговаривал, Мелвин? – спросил я.

Правая сторона его лица снова передернулась.

– Мне не надо было ни с кем разговаривать, Изи Роулинз. Я тебя знаю. Многие годы ты совал нос в чужие дела. Говорят, это ты засадил в тюрьму Форни-младшего. А еще говорят, за Реймондом Александром тянется кровавый след от Парии в Техасе до нашего Уаттса.

Все было сущей правдой, но я вел себя так, словно слышал возмутительную ложь.

– Ты сам не знаешь, что говоришь, парень. Моя единственная забота – подметать там, где прикажут.

– А ты хитер. – Мелвин улыбнулся и подмигнул одновременно. – Этого у тебя не отнимешь! Я заметил, как ты навострил уши, когда мы с Джекки разговаривали на церковной лестнице. И как ты сошелся с Венцлером. Ты своего не упустишь. Все знают – ты мастер торговаться. Но чем бы ты ни занимался, все это не имеет никакого отношения к христианской любви. На этот раз кое-кто проговорился, и теперь я знаю, что это ты.

– О чем речь, не пойму?

– Я не должен тебе ничего объяснять. Я знаю, и все.

– То, что с тобой происходит, имеет название, – сказал я. – Паранойя. Человек, страдающий паранойей, страшится несуществующих вещей.

Щека у Мелвина дернулась, и он снова улыбнулся.

– Да, – сказал он, – я действительно испугался. Только знаешь, с испуганным животным надо обращаться осторожно. Оно способно на неожиданные поступки. Только что в страхе спасалось бегством, а в следующий момент готово вцепиться тебе в глотку.

– Это ты и собираешься сделать?

Мелвин вскочил с кресла и поставил свою чашку на подлокотник. Я в точности повторил его движения.

– Оставь это, Изи. Оставь.

– Что?

– Мы оба знаем, что именно. Может быть, мы в чем-то ошибаемся, но ты знаешь, мы творили добро.

– Хорошо, – сказал я, стараясь придать своему голосу убедительность. – Давай оставим это, поскольку оба знаем, что происходит.

– Ты услышал все, что я хотел сказать.

Мелвин умолк. Шляпы у него не было, он просто повернулся и вышел.

Я вышел вслед за ним и смотрел, как он вышагивает между грядками картошки и клубники. Шагает решительно, но осторожно.

Когда он ушел, я достал из чулана револьвер и сунул в карман.

Часом позже я подъезжал к дому на Семьдесят шестой улице. Дом принадлежал Гектору Уэйду, паяльщику из восточного Техаса. Гектор обычно оставлял свою машину в переулке возле дома, и маленький гараж на заднем дворе пустовал. Он настелил там полы, провел свет, залудил дыры и сдавал его за двадцать пять долларов в месяц.

Главный дьякон церкви Первого африканского баптиста Джекки Орр жил здесь вот уже более трех лет.

Гектор был на работе. Я оставил машину перед домом и пробрался к лачуге Джекки. Никто не ответил на мой стук, я открыл замок и проник внутрь.

Днем Джекки работал подметальщиком, и я был уверен, что мне никто не помешает. А если бы даже это случилось, то вряд ли этот кто-то будет вооружен.

В гараже царил жуткий беспорядок. Нет, здесь не было обыска. Просто Джекки – никуда не годный хозяин и не умеет поддерживать порядок в своем жилище, как, впрочем, и большинство холостяков.

Возле постели лежала толстая пачка бумаг с текстом, напечатанным на ротаторе буквами пурпурного цвета. На титульном листе значилось: "Причины африканской миграции". Это был длинный бессвязный трактат о Маркусе Гарви [3], рабстве и наших предках в родной Африке. Мне и в голову не приходило, что Джекки читает подобную литературу.

Но больше всего меня поразил его гардероб. В шкафу висело по меньшей мере тридцать костюмов и стояло столько же пар обуви соответствующих цветов. На ночном столике лежали красивое кольцо и дорогие часы. Я знал, на скромный заработок он не мог позволить себе такую роскошь. Ну а женщины должны были слышать звон свадебных колоколов, чтобы выложить такие деньги.

Под нижним ящиком бюро лежал толстый конверт. Больше тысячи долларов двадцатками и менее крупными купюрами. Там же еще один перечень имен. В этом списке упоминались также денежные суммы:

"Л. Таун – 0;

М. Прайд – 1300;

Дж. Орр – 1300;

С.А. – 3600".

Деньги переходили из рук в руки. В случае с Джекки они превратились в костюмы. Я не знал, кто такой С.А., но решил найти его.

Деньги я не тронул, но список захватил с собой. Иногда слова стоят дороже денег, в особенности когда вы рискуете собственной задницей.

Глава 30

В забегаловке Джона не было никого, кроме Оделла, который сидел на своем привычном месте в углу и поглощал свой сандвич. Он даже не ответил на мой кивок.

Тяжело терять такого друга, но все так перемешалось, что я не способен был даже обидеться на него, просто у меня свело кишки.

Джон принес мне виски, и я спросил его:

– Ты видел сегодня Джексона?

– Нет, – ответил Джон. – Но он придет. Джексон предпочитает бар, где не принято учинять дебош.

– Значит, ты обеспечиваешь ему безопасность.

Джон пожал плечами:

– Многие его не переносят. У него симпатичная внешность, и в то же время он на редкость туп.

Я расположился в дальнем конце стойки и выжидал.

У Джона всегда обретались несколько пьяниц и бизнесменов, каждый из которых решал здесь свои дела. Время от времени здесь появлялась девочка, подыскивающая себе клиента, но это случалось редко, потому что Джон не хотел иметь неприятностей с полицией.

Джексон Блю заявился примерно в половине второго.

– Привет, Изи, – пропищал он.

– Привет, Джексон. Присаживайся ко мне.

На нем был свободный пиджак, серебристый, как кожа акулы. На его фоне угольно-черная физиономия выглядела, как негатив фотографии белого человека.

– Как жизнь, Изи? – Джексон поприветствовал меня так, словно я был его лучшим другом.

Пять лет тому назад меня чуть не убил грабитель по имени Фрэнк Грин. Я до сих пор не смог избавиться от подозрения, что именно Джексон сообщил Грину, теперь уже покойнику, что я иду по его следу. Однажды у нас с Джексоном зашел разговор об этом, и в тот же вечер Фрэнк приставил нож к моему горлу. Конечно, Джексон лично ничего не имел против меня. Просто он занимался единственным бизнесом, доступным для него, – продавал информацию.

– Дела неважные, Джек, хуже некуда. Хочешь выпить?

– Еще бы.

– Джон, принеси Джексону его молочко.

Пока Джон наливал Джексону тройную порцию виски, тот заулыбался и спросил:

– В чем дело?

– Ты знаешь о происшествии в церкви Первого африканского баптиста?

– А как же! Рита потащила меня туда в позапрошлую субботу. – На лице Джексона появилось благостное выражение. Я понял, сейчас начнет заливать насчет любовных штучек, которые вытворяла с ним Рита.

Я прервал его:

– Ты слышал что-нибудь об убийствах?

– О чем ты говоришь?

– Недавно повесилась Поинсеттиа, и я обнаружил ее труп.

– Да, я это слышал. – Его глаза загорелись желтым огнем. – А потом ты обнаружил труп священника. Они думают, это ты их убил?