Тотем, стр. 7

Но он не успел, и они снова посмотрели на Маркла. На тело Маркла.

— Бедный старик. Лицо у него…

— Иногда во время сердечных приступов их еще не так корежит. Зато понятно, что он не страдал. Судя по всему, смерть был мгновенной.

— Надеюсь. Так было бы лучше всего.

Слотер протянул руку и дотронулся до тыльной стороны ладони старика. Остывшая мягкая кожа была неживой, но Слотер бездумно сжал его руку, желая ему доброго долгого пути и медленно повернулся лицом к двери.

— Я думаю, что мне лучше немного проехаться.

— Ближе нас у него никого не было. Думаю, что похороны лягут на нас.

— Поговорим об этом утром.

Слотер пошел к дверям, остановился и еще раз, обернувшись, посмотрел на Маркла.

— Увидимся.

Но он сам до конца не понял, к кому относились его слова — к Аккуму или старику, и постарался избавиться от любых мыслей, проходя мимо медсестер дальше — к вертящимся дверям — в ночь — к патрульной машине.

Аккум смотрел, как он уходит, затем повернулся к телу Маркла, отдал указания врачам, но сам замешкался. Он постепенно привыкал ко все возрастающей слабости Маркла и только сейчас понял, что уже давно относился к старику, как к умирающему. Аккум не знал, что он чувствует: скорбь или обычную усталость, и это его бесило. Всю свою взрослую жизнь он провел рядом со смертью, и жизнь после этого казалась ему эфемерной, слишком короткой, чтобы в нее можно было верить. И все-таки он медлил. Потом вышел из зала и на лифте спустился в подвал. И тут он осознал, что чувство, испытываемое им, — это глубокая скорбь. И Аккум, несмотря на свои железные нервы и на все усилия держать себя в руках, чуть не расплакался. Он именно поэтому почти не заводил друзей и не женился, чтобы избежать этого чувства. Если не сближаться с людьми, то их смерть тебя и не коснется. Этому он выучился давным-давно, но пришел к пониманию подобной истины нелегким путем.

И вот теперь ему было необходимо заняться делом, поэтому он вошел в “прихожую” и уже собрался было надеть халат, когда ему в голову пришло проверить, все ли готово в прозекторской. Поэтому он вошел в средний зал. Увидел скомканную простыню, открытую дверь в холодильник. Тело, наверное, там, в третьем зале, а старик был уже настолько ослабевшим, что даже дверь в нее закрыть не смог. Старик. Аккум попытался укротить нахлынувшие чувства. Он проверил охладитель. Пусто. Аккум был озадачен: скорбь смешалась с недоумением: куда мог Маркл подевать тело? Может, оно все еще в приемном покое (хотя вряд ли)?

Аккум пересек комнату и взял трубку телефона. Медсестра из приемного покоя тут же ответила.

— Это доктор Аккум. Не так давно шеф Слотер привез труп.

— Да.

— Его нет в морге. Проверьте журнал: куда его дели?

— Но я сама видела, как его спускали на лифте вниз.

— Вы абсолютно уверены?

— И доктор Маркл сопровождал его сам.

— Минутку.

Аккум вышел в коридор, пересек его и вошел в противоположную комнату. На столе лежала куча одежды. Она была аккуратно сложена. На материи явственно виднелась высохшая кровь. Аккум проверил еще несколько залов. Потом подошел обратно к телефону.

— Это снова доктор Аккум. Вам лучше опросить весь персонал, потому что либо у нас ходячий труп с раной или ранами, либо кто-то устраивает плохие шутки.

Клиффорд, спотыкаясь, брел по улице, намереваясь срезать дорогу: он было направился совершенно в другую сторону, к своему дружку, но потом вспомнил, что тот уже давно уехал из города. Черт, забавно, как это он запамятовал… Жена Клиффорда постоянно ворчала, что как только муженек напьется, так домой его никакими силами не заманишь. Вот он сейчас заявится и удивит ее.

И он свернул к выгульным огороженным площадкам и к полю перед ними, по которому и собирался срезать угол, — и тут его ослепила луна. Она вывернула из-за тучи и, сияя своим полным и чистым кругом, ударила Клиффорда по глазам. Он замер и зажмурился; затем поочередно открыл глаза. Нет… нет, он знал, что это все виски. Никогда до этого он не видел такой огромной луны и понимал, что просто под действием алкогольных паров она кажется ему такой невероятно-близкой и ослепительно-светлой. Он начал напевать:

— Этот свет…

И пошел через поле.

— Серебристой луны…

А потом он оступился и начал падать. Клиффорд мягко улегся в чертополох и кустарник, перекатился несколько раз и вновь уставился на луну. Она распухала над его головой, казалось, планета кружится и растет, стараясь приблизиться к ее наблюдателю, который, путаясь руками и ногами в кустарнике, встает на четвереньки, и только затем выпрямляется в полный рост. Клиффорд накренился набок, раскинул руки для равновесия и вновь зашаркал ногами через поле, ему представлялось, что он движется по натянутому канату. Ветер, казавшийся слабым, стал усиливаться, его шепот звучал в кустах все громче. Клиффорд кожей ощущал магнетизм луны. Он вновь оступился. Упал и куда-то полетел, сильно стукнувшись. Удар настолько ошеломил Клиффорда, что он не смог подняться. Рытвина. На расстоянии, на котором больше одного раза было трудно упасть, Клиффорд грохнулся аж дважды и лежал теперь лицом вверх, глядя на взиравшую на него луну. Боль от ушиба слегка притупилась, и Клиффорд вытянул руку, чтобы дотронуться до луны, которая, казалось, был совсем рядом, но это усилие его доконало, и он отключился. Заснул.

Когда он проснулся, луна казалась еще более яркой, хотя она и опустилась слегка. И ветер стих, но его шепот все еще можно было услышать, и тут Клиффорд увидел появившуюся из куста и освещенную лунным светом собаку.

Вот она, вырисовывается на краю, луна за ней, нимб вокруг туловища, а в середине — угольная тьма. Она смотрела на Клиффорда, и он почувствовал ее силу, массивность, более того — физически ощутил ее присутствие.

— Чего?

Он не осознавал, что происходит. Все еще пьяный и тупой со сна, Клиффорд увидел, как она согнулась пополам, а потом вытянулась, оторвавшись от земли. Человек завопил, стараясь увернуться от тяжести, обрушившейся на него со всего размаха. Он почувствовал, что ослеп.

— Только не лицо!

Но собака рвала его на куски, полосовала. Одной щеки уже не было.

— Не лицо! Черт, только не лицо!!!

Он проснулся с криком.

— Натан, что с тобой? — спросила Мардж. Слотер обернулся и посмотрел на лежащую на плече руку. Верхняя часть тела вспотела и ему потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, где он находится. Слотер тряхнул головой.

— Ничего. — Он потер ладонью лицо. — Мне привиделся кошмар.

Он огляделся и постарался успокоиться.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Слотер пожал плечами и глубоко вздохнул.

— У тебя давненько не было кошмаров.

— Они возникают, когда на страже никого нет.

Он выполз из-под простыней. На голое тело надел трусы, затем брюки.

— Все то же самое?

Он кивнул.

— Из Детройта?

— Именно.

Ему не хотелось об этом говорить. Он подошел к выключателю и собрался включить свет. Но луна косо светила в комнату, и Слотер подошел к окну, встав под ее лучи.

— Никогда не видел настолько яркой луны.

Повернулся к Мардж.

— Сигаретки не найдется? — спросил он. Она сидела на постели и ее обнаженные груди нависали над простыней, укрывающей женщину до пояса. Луна освещала ее, как прожектор.

— Что, так худо?

Они почти никогда не курили, но всегда держали пачку наготове, на всякий случай. Слотер, думая о старике, вспоминал также и то первое дело, которым они вместе с Марклом занимались, — это была стреляная рана, сделанная, как оказалось, самоубийцей. Этим самоубийцей был муж Мардж. Тогда они встретились впервые и за последующие годы нашли друг в друге успокаивающих и нежных любовников. И хотя он постепенно к ней привыкал, периодически приезжали и уезжали его дети, одиночество захватывало Слотера целиком и полностью, и Мардж всегда понимала, что не имеет никакого права его в чем бы то ни было обвинять. Он был с ней только тогда, когда нуждался в поддержке, и она была счастлива тем, что отдавала ему. В конце концов они оба страдали от кошмаров.