Смертный приговор, стр. 44

— И что, страховка ее мужа была такой большой, что обеспечивала ей жизнь даже после того, как эта женщина купила вот этот дом через забор от вашего?

— Она зарабатывала на жизнь как художник, — сказал Декер.

— О? И какой галереи?

— В Нью-Йорке.

— Но как называется эта галерея?

— Я не знаю, — в который уже раз повторил Декер. — Даже представить себе этого не могу. Но я видел человека, который управляет галереей. Он приезжал к Бет. Его зовут Дэйл Хоукинс.

— Когда это было?

— В четверг. Первого сентября.

— Как вам удалось так точно это запомнить?

— Прошло всего девять дней. Впрочем, я запомнил потому, что именно в этот день Бет закончила оформление всех бумаг насчет дома. — Но у Декера была другая причина для того, чтобы так хорошо запомнить эту дату, — той ночью он и Бет впервые занимались любовью. «Бет! — мысленно воззвал он. — Ради бога, объясни, что происходит? Почему ты убежала по этому чертовому склону за своим домом? Что за мужчина ждал тебя в автомобиле?»

— Мистер Декер.

— Прошу прощения. Я... — Декер заморгал, сообразив, что полностью отключился от реальности, а Эсперанса тем временем продолжал говорить с ним.

— Вы сказали, что кто-то с пультом управления дистанционным взрывателем должен был наблюдать за домом.

— Совершенно верно.

— Почему этот человек не взорвал бомбы, когда вы стояли с миссис Двайер около ее дома?

— Пока я не оказался в доме, у него не было стопроцентной уверенности в том, что от взрыва будет толк.

— И поэтому он решил дождаться вашего отъезда и только после этого устроил взрывы? — спросил Эсперанса. — И какой смысл вы видите в этой тактике?

Декер почувствовал, что у него холодеет в жилах кровь.

— Конечно, если целью были вы, — добавил Эсперанса.

— То есть целью была Бет? — Декеру стало настолько холодно, что он задрожал. — Вы хотите сказать, что и сегодня днем, и вчера вечером они охотились не на меня?

— Она, очевидно, боялась чего-то. Иначе зачем ей было карабкаться с больной рукой по этому склону?

У Декера по коже бегали мурашки.

— Им нужна была Бет? Иисус. — Ничего из его огромного опыта — ни в войсках специального назначения, ни в антитеррористической разведке — не могло сравниться с тем, через что ему приходилось проходить сейчас. Он никогда не чувствовал себя настолько уязвимым в эмоциональном отношении. Но тогда, до приезда в Санта-Фе, он никогда не ослаблял свои защитные механизмы, и ни о какой эмоциональной уязвимости не могло даже быть и речи.

— Вы только что говорили о радиочастотах, которые используют дистанционные взрыватели, — сказал Эсперанса. — Где, интересно, вы узнали, как взрывают дома?

Декер пропустил вопрос мимо ушей. Он был слишком погружен в свои мысли. Более года он пребывал в состоянии отречения от своих привычек и инстинктов, убеждал себя в том, что все, что ему требуется для того, чтобы быть довольным жизнью, это полное отсутствие подозрительности, открытость к настоящему и столь же полный отказ от прежнего образа жизни, целиком базировавшегося на расчетливости. Но теперь все эти привычки вернулись к нему в столь полном объеме, что он поразился. Взяв со стола телефонный справочник, он нашел нужное и быстро набрал номер.

— Мистер Декер, что вы делаете?

— Звоню в больницу Сент-Винсента.

Эсперанса озадаченно смотрел на него.

Когда коммутатор ответил, Декер попросил:

— Пожалуйста, соедините меня с кем-нибудь из медсестер, наблюдающих за палатой три один один шесть.

Дождавшись еще чьего-то ответа, Декер заговорил снова:

— У вас лежала женщина с огнестрельным ранением по имени Бет Двайер, которую недавно выписали. Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из медсестер, которые ухаживали за ней.

— Один момент.

Декеру опять пришлось немного подождать.

— Да, я помогала Бет Двайер, — раздался в трубке приятный женский голос. — Правда, я пришла на работу только в семь. До этого ею занимались другие медсестры.

— С вами говорит один из полицейских, расследующих обстоятельства происшествия.

— Эй, — негромко запротестовал Эсперанса, — вы понимаете, что творите?

Декер вскинул руку, жестом умоляя Эсперансу позволить ему поговорить.

— У нее были какие-нибудь посетители?

— Только один мужчина, ее друг.

«Это, скорее всего, был я», — подумал Декер. Но период, когда он с готовностью принимал желаемое за действительное, уже закончился.

— Как выглядел этот человек?

— Высокий, хорошо сложенный, лет сорока.

— Рыжеватые волосы?

— Насколько я помню, да. Он показался мне таким... спортивным, решительным. А больше я никого не видела.

— А как насчет телефонных звонков?

— О, она очень много звонила.

— Что?

— И ей тоже звонили несколько раз. Некоторое время телефон звонил вообще почти непрерывно. Но если я находилась в палате, она не говорила до тех пор, пока я не выходила.

У Декера сдавило сердце.

— Спасибо, — он с трудом выдавил из себя это короткое слово. — Вы очень помогли нам. — Глубоко задумавшись, он несколько секунд держал трубку в руке и лишь потом медленно положил ее на рычаг.

— Что все это значит? — вскинулся Эсперанса. — Вы знаете, что делают с теми, кто выдает себя за полицейских?

— Бет звонила сама и приняла несколько телефонных звонков. Но, насколько мне известно, я единственный ее близкий друг в этом городе. В таком случае кому она звонила и кто звонил ей?

— Если ее звонки были междугородными и она делала их не за счет абонента, то вызываемые номера должны быть зарегистрированы, — сказал Эсперанса.

— Раздобудьте их. Но я подозреваю, что звонки были местные — что она говорила с тем самым человеком, который ждал ее на Форт-Коннор-лэйн и усадил в машину. Я принес ей какую-то — первую попавшуюся — одежду, чтобы она могла переодеться, когда ее выпишут из больницы, и она сказала мне, что чувствует себя настолько безобразной, что стесняется одеваться в моем присутствии. Она попросила меня подождать снаружи, в коридоре. Учитывая ее рану и то, что ей вполне могла потребоваться помощь, я подумал, что сейчас не самое подходящее время для скромности, но не стал возражать. А теперь я почти уверен, что она воспользовалась этой возможностью, чтобы сделать последний звонок этому человеку, сказать, что ее выписывают, и договориться, в какое время он будет ее ждать. Но, гори он в аду, кто это был?

К эмоциям, владевшим Декером, ободрявшим и сбивавшим с толку — радости от того, что Бет жива, и недоумению из-за ее поведения, — внезапно прибавилась новая: ревность. Помилуй бог, неужели такое может быть? Неужели Бет имела тайного любовника? Неужели все то время, пока я ее знал, она встречалась с кем-то еще? В его мозгу билось множество безответных вопросов. Каким образом она могла встречаться с ним? Мог ли кто-нибудь приехать следом за ней с востока? Кто-то из ее прошлой жизни?

— Этот мужчина, который ждал в автомобиле... Хозяйка собаки, надеюсь, рассмотрела его достаточно хорошо, чтобы дать четкое описание? — спросил Декер.

— Это должен знать Санчес.

Едва Декер успел сделать несколько порывистых шагов в сторону двери, за которой стоял, охраняя вход, Санчес, как дверь резко распахнулась ему навстречу.

Появился Санчес и сразу же ошарашил Декера:

— Вас хотят видеть двое мужчин, которые утверждают, что они ваши друзья.

— Вероятно, соседи или коллеги по работе. Скажите им, что я поговорю с ними позже. Послушайте, я как раз хотел кое о чем вас спросить.

— Они очень настойчивы, — сказал Санчес. — И особо подчеркнули, что они ваши старые, очень старые друзья. Они говорят, что их зовут Хэл и Бен.

— Хэл и?.. — Декер попытался не выдать своего удивления. — Да. — Он весь внутренне подобрался. — Я их знаю. Впустите их.

Хэл и Бен были теми самыми оперативниками, которые поджидали Стива в вестибюле отеля «Сент-Режис» после его вызвавшей столько шума отставки без малого полтора года назад. Они расспросили его о причинах такого поступка и в конце концов решили, что он не представляет угрозы для безопасности Управления, и позволили ему продолжить путь в святилище, каким ему представлялся Санта-Фе, не забыв, впрочем, сделать в завуалированной форме предупреждение о том, что он не должен позволить гневу, порожденному римскими событиями, развязать ему язык.