Смертный приговор, стр. 30

— Случилось что-то неожиданное? Ты об этом еще не говорила.

— Неожиданное? И да, и нет, — ответила Бет, с интересом разглядывая залитые закатным солнцем низкие холмы, убегавшие к тянувшемуся на западе хребту Хемес. — То, что уехать придется именно послезавтра, я узнала действительно неожиданно. Но что мне нужно будет туда отправиться, я знала все время. Я должна съездить в Вестчестер. Встретиться с адвокатами и тому подобные дела. Это насчет состояния моего покойного мужа.

При упоминании Бет о покойном муже, Декер испытал неловкость. Он всячески старался избегать этой темы, опасаясь того, что воспоминания Бет об этом человеке сделают ее отношения с ним двойственными. «Неужели ты ревнуешь к мертвецу?» — иронически спросил он себя.

— На пару дней? И когда ты рассчитываешь вернуться? — спросил он.

— Вообще-то может оказаться немного подольше. Пожалуй, неделя. Все это скучно и мелко, но важно. У мужа были партнеры, и у них есть разные мнения насчет того, какая доля в бизнесе принадлежала мужу.

— Понимаю... — протянул Декер. Ему хотелось закидать ее вопросами, но он решил не быть назойливым. Если бы Бет хотела поделиться с ним воспоминаниями и подробностями своего прошлого, она сделала бы это. Он нисколько не хотел чем-то досаждать ей. Кроме того, сегодня, как предполагалось, должен был состояться веселый вечер. Они ехали на вечеринку, или скорее на прием, по случаю фиесты в доме кинопродюсера, с которым Декер имел дело в качестве риелтора. Бет совершенно явно не хотела разговаривать о своих юридических проблемах, так с какой же стати он будет вынуждать ее делать это? — Я буду скучать без тебя.

— И я тоже, — отозвалась Бет. — Это будет долгая неделя.

9

— ...Умер молодым.

До Декера донесся сзади обрывок разговора нескольких женщин. Он потягивал «Маргариту» и слушал игру джазового трио, разместившегося в углу просторной гостиной. Одетый в смокинг пианист прекрасно играл вариации на скачущий мотив «Лунной реки» Генри Манчини.

— От туберкулеза, — послышалась ответная реплика. — Всего-то в двадцать пять лет. А начал писать только в двадцать один. Просто поразительно, как много он успел сделать за такое короткое время.

Декер отвлекся от пианиста и принялся рассматривать две сотни гостей, приглашенных его клиентом, кинопродюсером, на вечеринку по случаю фиесты. Пока одетые в форму официанты разносили коктейли и изысканные закуски, приглашенные переходили из комнаты в комнату, восхищаясь роскошным домом. Местные знаменитости непринужденно переговаривались друг с другом. Но в этом доме внимание Декера привлекал один-единственный человек, и это была Бет.

В первое время знакомства Декера с нею она носила только одежду в стиле Восточного побережья. Но постепенно ее вкусы стали меняться. Сегодня вечером она нарядилась в праздничное одеяние в юго-западном испанском стиле с бархатными темно-синими юбкой и верхом, которые необыкновенно выгодно подчеркивали ее серо-голубые глаза и темно-рыжие волосы. Волосы она собрала в «конский» хвост, стянув их серебряной заколкой, сочетавшейся с цветочным серебряным ожерельем. Она сидела среди нескольких женщин у кофейного стола кузнечной работы, перекованного из старинных железных ворот. У нее был спокойный непринужденный вид, как будто она прожила в Санта-Фе самое меньшее двадцать лет.

— Я не читала его с тех пор, как закончила Калифорнийский университет, — призналась одна из женщин.

— Но что заставило вас заинтересоваться поэзией? — спросила другая женщина таким тоном, как будто одна эта мысль приводила ее в ужас.

— И почему именно Китс? — полюбопытствовала третья.

Декер невольно сосредоточился. До этого момента он не знал, какого писателя обсуждали женщины. Названное имя через сложную цепь ассоциаций привело его память в Рим. Он даже сделал усилие, чтобы не позволить себе нахмуриться, поскольку перед ним ярко предстал Брайан МакКиттрик, за которым он шел по Испанской лестнице мимо того самого дома, в котором умер Китс.

— Я — просто так, для развлечения, — не без жеманности сообщила четвертая женщина, — слушаю курс в Сент-Джонском колледже. Он так и называется: «Великие поэты-романтики».

— Ах, — отозвалась вторая женщина, — могу предположить, какое слово в названии этого курса вас привлекло.

— Это совсем не то, что вы думаете, — не пожелала уступить четвертая женщина. — Это не имеет ничего общего с теми романами, которые вы любите читать, и, признаюсь, я тоже их читаю. Это совсем другое. Китс действительно писал о мужчинах и женщинах и о страсти, но вовсе не это было для него главным.

Настойчивое повторение имени Китса заставило Декера вспомнить не только о МакКиттрике, но и о двадцати трех погибших американцах. Его встревожило то, что поэт, чье имя считалось синонимом правды и красоты, мог накрепко связаться в его сознании с рестораном, заполненным обугленными трупами.

— Он писал об эмоциях, — кротко пояснила четвертая женщина. — О красоте, которая ощущается, подобной страсти. О... Это трудно объяснить.

Я в Смерть бывал мучительно влюблен,

Когда во мраке слышал это пенье,

Я даровал ей тысячи имен... [17]

Мрачные, как погребальный плач, строки Китса сами собой прозвучали в мозгу Декера. И, не успев даже сообразить, что он делает, Стив присоединился к разговору.

— О прекрасном, которое становится еще прекраснее, душераздирающе прекрасным, когда на него смотришь глазами очень молодого, но уже обреченного на смерть и знающего это человека.

Женщины удивленно воззрились на него, все, за исключением Бет, которая на протяжении разговора прочти не сводила с него взгляда, исполненного затаенной нежности.

— Стив, я и подумать не могла, что вы что-то понимаете в поэзии, — сказала четвертая женщина. — Только не говорите мне, что вы тоже посещаете какие-нибудь курсы у Святого Джона, когда не заняты помощью людям в поисках таких прекрасных домов, как этот.

— Нет. Я просто запомнил несколько строчек из Китса с колледжа, — солгал Декер.

— Ну, теперь вы совсем заинтриговали меня, — присоединилась к разговору еще одна из женщин. — А что, Китсу действительно было двадцать с небольшим лет и он умирал от ТБЦ, когда писал свои знаменитые поэмы?

Декер кивнул, а в ушах у него, как наяву, звучали выстрелы, отдававшиеся эхом в пустынном темном залитом дождем дворе старого римского дома.

— Он умер в двадцать пять, — повторила четвертая женщина. — И похоронен в Венеции.

— Нет, в Риме, — поправил Декер.

— Вы уверены?

— Дом, в котором он умер, находится рядом с Корабельным фонтаном Бернини, направо, если спускаться по Испанской лестнице.

— Вы говорите так уверенно, будто сами там были.

Декер пожал плечами.

— Иногда мне кажется, вы побывали везде, — сказала привлекательная женщина средних лет. — Я намерена в ближайшие дни заставить вас рассказать мне историю вашей жизни до приезда в Санта-Фе. Думаю, что она окажется очень увлекательной.

— Боюсь, что вы ошибаетесь. Я всего лишь торговал недвижимостью в разных местах.

Как будто ощутив, что Декер хочет прервать этот разговор, неожиданно перешедший с Китса на его собственную персону, Бет милосердно поднялась с места и взяла его под руку.

— Если кому-то и предстоит выслушать историю жизни Стива, это буду я.

Благодарный за освобождение от разговора о его настроении, Декер под руку с Бет вышел в обширное, вымощенное кирпичом патио [18]. Ночной воздух был свеж и прохладен. Стоя бок о бок, они смотрели в густо усыпанное звездами небо.

Бет положила ему руку на талию. Обоняя запах ее духов, Декер поцеловал любимую в щеку. В горле он вдруг почувствовал приятное напряжение.

Отведя Бет в глубину патио, подальше от огней и толпы, под покров пышных невысоких сосен, Декер страстно поцеловал ее в губы. Когда Бет вся подалась навстречу ему, стиснула пальцами его и ответила на поцелуй, он почувствовал, как под ним слегка качнулась земля. Ее губы были мягкими и в то же время упругими, и их прикосновение было необыкновенно возбуждающим. Он ощутил, как ее соски под блузкой напряглись и прижались к нему. У него перехватило дыхание.