100 великих замков, стр. 25
Почти по всей крепостной стене идет широкий проход, огражденный высоким каменным парапетом. Именно здесь в случае нападения находились защитники города, которые могли свободно маневрировать во время боя. С западной стороны располагаются ворота, ведущие в крепость из района Пиле: их так и называют – «Ворота Пиле». Находятся они в невысокой полукруглой башне, и, чтобы приблизиться к ним, надо пройти по невысокому каменному мосту и другому мосту – деревянному и подъемному, который продолжает первый. Ворота Пиле особенно романтично выглядят вечером, когда специальная подсветка четко освещает башенную стену, ее замшелые камни, мост и часть деревьев.
Через небольшой дворик Ворота Пиле приведут вас в старый Дубровник, который сохранился почти неприкосновенным, и недаром его называют «каменным сказанием», «летописью прошлого». Старый город настолько каменный, что на улицах, улочках и в переулках, большинство из которых представляют собой лестницы, не встретишь ни деревца, ни кустика. Только в некоторых дворах из щелей пробивается зеленая жизнь, зато стены самих домов сплошь увиты плющом и другими вьющимися декоративными растениями.
Геометрически правильные крепостные стены Дубровника не производят впечатления грубых сооружений: они, как кружево, срослись с городом, скалами и окрестностями. Кое-где двойные и высокие, где-то узкие и приземистые, отовсюду доступные защитникам, разноликие по силуэтам своих башен, они образуют неповторимую картину красоты и мощи. В начале ХХ века известный французский историк Ш. Диль в своем сочинении «По берегам Средиземного моря» отмечал: «По очарованию своего пейзажа, по тонкому изяществу памятников и по воспоминаниям своей славной истории Рагуза является жемчужиной Далмации». А английский писатель Бернард Шоу говорил: «Тот, кто ищет рая на земле, должен приехать в Дубровник». Здесь всех встречают с распахнутыми объятиями и доброй душой…
Мертвая крепость в Хара-Хото
Легенды о мертвом городе Хара-Хото передавались из века в век, и сейчас уже трудно сказать, кто из европейских путешественников первым узнал о нем. Этот город сменил много названий. Уйгуры называли его Индикутшари, китайцы – Хочжоу (Огненный город), а монголы именовали Хара-Хото. Назывался он и Гаочаном – по имени государства, столицей которого был.
Много преданий слышал об этом городе русский путешественник П.К. Козлов еще во время своей первой экспедиции в Монголию. Его неудержимо влекла к себе тайна мертвого города, но пустыня ревниво хранила эту тайну, а скотоводы-кочевники на все вопросы уклончиво отвечали: «Вы, русские, хотите знать больше нас даже о наших местах».
Многие путешественники и до П.К. Козлова пытались отыскать дорогу к Хара-Хото, но только монголы знали, где находятся развалины города. Однако они никому не хотели раскрывать свои святыни, и потому одного из путешественников местные жители направили по заведомо ложному пути. В 1886 году экспедиция русского путешественника Г.Н. Потанина, пересекая пустыню Гоби, остановилась на отдых в низовьях реки Эдзин-гол. Неподалеку располагалось стойбище монголов, от которых русские узнали о развалинах какой-то крепости, покинутой людьми и засыпанной песками. В записках Г.Н Потанина были лишь сведения о том, что древний город «находится в одном дне пути к востоку от Кунделен-гола». В 1893 году эти места посетил В.А. Обручев, который подробно расспрашивал о руинах древней крепости, но сам их так и не увидел.
Интерес к Хара-Хото постепенно исчезал, но П.К. Козлов продолжал верить в сообщение Г.Н. Потанина. В свою первую экспедицию он мало что нового мог узнать о таинственном городе, но русский ученый твердо решил побывать там и упорно шел к своей цели. Более того, он был уверен, что именно ему удастся обнаружить древний Хара-Хото.
В 1907 году при поддержке Географического общества снаряжается экспедиция в Монголию. Отправляясь в свою вторую экспедицию, П.К. Козлов писал: «Таинственный голос дали будит душу, властно зовет ее снова к себе». В середине февраля путешественники достигли хребта Гурбун-сойхан («Три прекрасных»), за которым лежало урочище Уголцзин-тологой, где находилась ставка местного князя Балдын-цзасака. Экспедиция простояла в урочище 10 дней, и П.К. Козлов ежедневно навещал князя, который оказался человеком радушным и общительным. Сначала Балдын-цзасак отговаривал его идти к реке Эдзин-гол, так как, мол, дорога туда трудная. Наконец, взяв с П.К. Козлова слово никому не говорить об этом, старый князь указал дорогу в Хара-Хото. И даже согласился дать проводников и вьючных животных.
Путь туда действительно был трудным и опасным. П.К. Козлов писал впоследствии: «По сторонам ни зверя, ни птички – все абсолютно тихо, только ветер свободно гуляет на просторе, поднимая порою пыльные вихри». Однажды путешественники попали в такую пыльную бурю, что сбились с пути и пять суток блуждали в пустыне. Наконец с одного из увалов они увидели древнюю дорогу, на которой уже попадались полузасыпанные песками развалины глинобитных построек, свидетельствовавшие о былой оседлой культуре.
В своем дневнике П.К. Козлов записывал: «По мере приближения к заветной цели наше волнение все увеличивалось… Мы пересекли древнее сухое русло с валявшимися по нему сухими, обточенными песком и ветром стволами деревьев». А дальше, на возвышенном берегу, показались стены самого города. «Мы поднялись на террасу, и нашим глазам представился Хара-Хото во всей внешней прелести».
Мечта русского путешественника исполнилась: он ступил на улицы Хара-Хото – «азиатской Помпеи», погребенной песками пустыни Гоби. Одни здания были совсем разрушены и сровнялись с землей, другие еще держались. Когда-то здесь жили люди, работали, молились, страдали, веселились; теперь здесь не было ни одного человека, и даже имя города было забыто, ведь «Хара-Хото» означает «Мертвый город», а это не название.
Город-крепость представлял собой прямоугольник площадью 380х450 метров, длинной стороной ориентированный (как многие китайские крепости) в направлении «запад—восток». Высота глинобитных стен достигала 6–8 метров при толщине у основания 4–6 метров. Вся внутренняя часть крепости была разбита на правильные кварталы; от ворот, устроенных в западной и восточной стенах и несколько смещенных относительно друг друга, к центру шли две большие улицы. На них стояли ряды небольших глинобитных домишек, прикрытых соломой, а сверху – сплошной твердой коркой глины. Следы бойниц были заметны только в очень немногих местах, зато повсюду стояли субурганы – памятные буддийские знаки (надгробные или отмечающие место каких-либо событий).
Свой лагерь П.К. Козлов решил разбить прямо внутри крепости – возле развалин храма, разрушенного почти до основания. И начались раскопки, результаты которых прославили русских географов на весь мир. В мертвом городе были сделаны ценнейшие археологические находки: обнаружены рукописи и книги, картины и предметы религиозного культа, относящиеся к XI–XII векам. Среди книг находилась и знаменитая книга «Китаб и Синдбад» – рассказы семи мудрецов, а также книга гаданий с рецептами лекарств от лошадиных болезней…
В одном из субурганов были найдены небольшие фигурки и большая, чуть улыбающаяся красивая маска; в другом – несколько экземпляров стекловидных глаз и глаз из горного хрусталя и топаза, выпавших из глиняных статуй, уничтоженных временем. Был обнаружен и чудный образ на полотне – «Явление Амитабхи». Краски на нем сохранились такими яркими и свежими, как будто образ был написан только вчера, а ведь он пролежал под землей не один век. «Явление Амитабхи» сохранилось так хорошо потому, что рисунок прикрывался тонкой шелковой занавеской, вместе с ней был накручен на палку и зарыт в субургане, где было очень сухо и куда не проникал воздух. Попадались путешественникам и пачки ассигнаций, на которых, как потом выяснилось, было написано, что подделывателям будут отрубать головы. Все найденные сокровища нагрузили в 10 ящиков и отправили в Санкт-Петербург, чтобы ученые могли разобрать их. А экспедиция П.К. Козлова отправилась дальше – в гористый Тибет. Через некоторое время они получили вести, где их поздравляли с важными открытиями.