Огненный завет (Братство пламени), стр. 7

Три фразы, которые он прочитал, повергли его в еще большее смятение.

«За ошибки не избежать наказания. Не допусти новой катастрофы. Бог тебе судья».

«Благослови вас Господь»

Глава 1

Манхэттен

В своем кабинете на пятнадцатом этаже закопченного здания, стоящего на Бродвее недалеко от 32-й улицы, Тэсс Дрейк поставила на стол репродукцию картины. На картине, написанной в начале XIX века, был изображен заросший лесом склон Адирондакских гор в северной части штата Нью-Йорк. В типичной для той эпохи манере художник идеализировал дикую природу, создав настолько идиллический пейзаж, что он казался рекламным плакатом, приглашающим первопроходцев поселиться здесь, в этом американском Эдеме. Рядом с репродукцией Тэсс поставила фотографию 1938 года, на которой был запечатлен тот же горный склон. Из-за несовершенства фототехники того времени краски на снимке были не такими сочными, как на репродукции. К тому же фотография не идеализировала заснятый пейзаж, изобразив поросшие лесом вершины такими, какими они были в натуре, отчего эти непроходимые чащобы выглядели особенно впечатляюще.

Наконец, Тэсс поставила фотографию того же склона, сделанную на прошлой неделе, и контраст между двумя снимками поражал, но отнюдь не высоким качеством фотографии. Совсем наоборот. Последний снимок был на удивление тусклым. За исключением серовато-голубого цвета неба, по существу, никаких красок. Никакой буйной зелени. Только грязно-коричневый цвет, словно пленку испортили при проявлении. На самом деле пленка была ни при чем.

Люди отравили атмосферу, дождевые облака. Эту часть леса погубили кислотные дожди, та самая вода, которая должна была бы питать его. Деревья, лишенные листьев, выглядели безобразными скелетами, склоны, лишенные травы, казались проклятыми.

Тэсс откинулась на спинку стула и с отвращением посмотрела на пейзажи. Серия изображений производила настолько тягостное впечатление, что этот иллюстративный материал окажется скорее всего более убедительным, чем сама статья, хотя, конечно, ее надо написать, и Тэсс уже написала Бог знает сколько публикаций о подобных экологических катастрофах в надежде, что люди наконец примут меры для спасения планеты. Это чувство ответственности перед природой объясняло, почему она отклонила заманчивые предложения таких известных изданий, как «Космополитен» и «Ярмарка тщеславия» и пошла работать в журнал «Матерь Земля». Она считала себя в долгу перед планетой.

По правде говоря, — и Тэсс вовсе не отрицала этого, — ее идеализм не требовал больших жертв. В возрасте двадцати восьми лет, когда большинство ее ровесников, казалось, были одержимы мыслями о деньгах, благодаря оставленному ей покойным дедом капиталу Тэсс могла себе позволить не гнаться за высокооплачиваемой работой. По иронии судьбы это обстоятельство не только делало ее независимой, но и подтолкнуло к тому, чтобы посвятить себя защите окружающей среды: значительную часть дедовского капитала составили огромные доходы от продукции химических заводов, чьи стоки погубили реки и отравили питьевую воду в нескольких районах Нью-Джерси и Пенсильвании. Тэсс утешалась мыслями о том, что своей работой возмещает нанесенный природе ущерб.

Высокая — пяти футов и девяти дюймов ростом, — с красивым свежим лицом, она поддерживала себя в форме ежедневными занятиями в оздоровительном клубе недалеко от своей квартиры в Сохо. У нее были ярко-голубые глаза, на лице никакой косметики, лишь слегка подкрашены губы. Одеваться Тэсс предпочитала в джинсы, кроссовки и хлопчатобумажный пуловер. Девушка протянула руку к стоящей на столе вазе с фруктами, взяла яблоко, с удовольствием откусила и в ту же минуту спиной почувствовала чье-то присутствие: в дверном проеме кабинета стоял мужчина.

— Опять работаешь допоздна? — улыбнулся он. — Мне стыдно уходить домой. — Это был Уолтер Траск, главный редактор журнала «Матерь Земля», пятидесятипятилетний грузный человек с редеющими седыми волосами и одутловатым серым лицом. Пиджак Траска был перекинут через руку, воротник измятой рубашки расстегнут, галстук приспущен.

— Допоздна? — Тэсс глянула на часы. — Боже мой, уже семь часов? Я обдумывала статью о кислотных дождях и, похоже, так увлеклась, что…

— Отложи ее до завтра, Тэсс, и отдохни. Планета это как-нибудь переживет. Но ты долго не протянешь, если будешь так усердствовать.

Тэсс пожала плечами.

— Пожалуй, можно сходить в бассейн.

Траск покачал головой.

— Мне бы твою энергию.

— Это все витамины и физические упражнения.

— Мне они не помогут. Мне бы скинуть лет тридцать. Читала газеты? Об убийствах в «Пасифик Рим петролеум корпорейшн» после утечки нефти. Что ты об этом думаешь?

Тэсс приподняла плечи.

— Этого следовало ожидать.

— Да?

— Утечка кого-то ужасно разозлила.

— Да, конечно. — Траск вздохнул. — Но я не то имел в виду. Как ты считаешь, нам об этом надо написать?

— Журнал «Матерь Земля» — не бульварная газетенка. Наша тема — утечка нефти, а не убийства. Они — ерунда, побочная проблема. Фанатики только вредят нашему делу. Слишком многие считают нас тоже фанатиками, паникерами, преувеличивающими угрозу…

— Да, конечно, — повторил Траск. — Но мы несем убытки. Если бы… Ладно. Не забудь, пожалуйста, запереть, когда будешь уходить. И не задерживайся, договорились?

— Даю честное слово.

— Хорошо. До завтра, малышка. — Устало сутулясь, Траск исчез в коридоре.

Через полминуты Тэсс услышала, как спускается лифт. Она доела яблоко, еще раз изучила иллюстрации к статье и решила, что Траск прав, — ей надо отдохнуть. Она, однако, знала, что после бассейна в клубе и душа, вернувшись домой и поужинав салатом и макаронами с томатным соусом без мяса (с грибами, луком и зеленым перцем), она все равно непременно захочет поработать над статьей. Поэтому, несмотря на совет Траска, Тэсс уложила фотографии и материалы для статьи в две картонные коробки, перекинула через плечо сумочку, нагрузилась коробками и своим большим блокнотом с желтой бумагой, локтем погасила свет в кабинете и пошла по коридору, по дороге нажимая на выключатели. Локтем же она включила сигнализацию и закрыла редакционную дверь, в которой автоматически сработал замок. В небольшом холле перед лифтом Тэсс исхитрилась нажать кнопку вызова, услышав, как поднимается кабина, прислонилась к стене и наконец призналась самой себе, что устала.

Из— за усталости или по воле судьбы, но когда двери раскрылись и Тэсс вошла в лифт, она уронила блокнот. Он упал, и прикрепленная к нему золотая ручка «кросс» [3] покатилась по полу. Ручка, подарок отца по случаю поступления в колледж, значила для нее многое -отец так и не дожил до ее выпускного вечера.

Огорченно сморщившись, Тэсс нажала кнопку с надписью «Вестибюль» и, когда лифт пошел вниз, не выпуская из рук коробок, нагнулась, чтобы поднять блокнот и ручку. Она так и застыла в этой неловкой позе, когда кабина неожиданно остановилась. Двери открылись, и Тэсс из-под руки взглянула назад и увидела неясный силуэт высокого мужчины. При мысли о своей неуклюжей и не совсем приличной позе Тэсс почувствовала по меньшей мере смущение. Можно сказать, демонстрирую свою лучшую часть тела, подумала она. Но доброжелательная улыбка мужчины тут же ее успокоила. Сочувственно пожав плечами, он поднял блокнот и ручку, и, как Тэсс поняла позже, эта ни к чему не обязывающая любезность изменила всю ее жизнь. Когда в последующие дни и недели Тэсс заставляла себя проанализировать их первую встречу, ей приходила в голову мысль: что было бы, если бы она не уронила блокнот? Может быть, они так и не заговорили бы. Может быть, тогда ее миновали бы боль и страдание, весь тот ужас, который ей довелось пережить. Но Тэсс всегда приходила к одному и тому же выводу. Она была не властна над событиями, наоборот, они управляли ею. Какими бы жуткими ни оказались последствия, она ничего не могла изменить, как не смогла побороть вдруг охватившее ее влечение к этому человеку. Вздор? Нелепость? Да. Можете назвать это химическими процессами в организме или биотоками. Можете назвать влиянием планет либо благоприятным расположением звезд. Каким бы ни было объяснение, колени у нее задрожали, в низу живота потеплело, и на миг Тэсс испугалась, что упадет в обморок. Тем не менее ей удалось выпрямиться и повернуться лицом к мужчине, даже не покачнувшись.