Огненный завет (Братство пламени), стр. 17

— Мне и в голову это не приходило.

— Между прочим, более того, Джозеф настаивал, что мы можем быть только друзьями и никогда — любовниками.

Крейг повернулся к ней насупившись.

— Я знаю, что вы думаете, поскольку я и сама так решила. Вы ошибаетесь. Он сказал так не потому, что был голубым или что-нибудь в этом роде, а потому… Он нашел какие-то свои слова. Он сказал, что платонические отношения лучше, так как они вечны. Вот так он изъяснялся. Почти как поэт. Да. — Сердце Тэсс сжалось от скорби. В горле встал комок. — Джозеф был необыкновенным.

Крейг молча, все так же сдвинув брови, вел машину. Они пересекли 45-ю улицу, оставив справа здание ООН.

— Итак. — По телу Тэсс пробежала дрожь, она выпрямилась. — Что дальше?

— После парка? Я буду в отделе по расследованию убийств и скажу, что — проведено предварительное опознание тела.

— Предварительное? Но ведь шрам…

— Вы должны понять, отделу убийств этого недостаточно. Они послали отпечатки пальцев с левой руки в ФБР. Однако при множестве подобных заказов, чтобы найти требуемые даже с помощью компьютеров, проверив все базы данных, потребуется несколько дней. Но теперь, когда стало известно имя жертвы, времени уйдет гораздо меньше. Они возьмут досье на Джозефа Мартина, сравнят отпечатки и… Кто знает? Может статься, шрам — это совпадение. Вы могли ошибиться.

— Хотелось бы так думать. Но я не ошиблась, — проговорила Тэсс, чувствуя, как все поплыло у нее перед глазами.

— Я просто стараюсь не лишать вас надежды.

— А я боюсь, что надежда — такая же редкая штука, как преданность.

Чем ближе подъезжали они к 88-й улице, тем труднее становилось Тэсс дышать. Она напряженно смотрела, как лейтенант повернул машину направо, пересек две улицы и наконец отыскал место для парковки. Тэсс едва нашла силы выйти из автомобиля и захлопнуть дверцу.

Слева, частично скрытый деревьями, стоял шестифутовый, похожий на частокол деревянный забор, окружавший Дворец Грейси. Один из первых особняков в Нью-Йорке по Ист-Ривер, он был выстроен в 1798 г. Арчибальдом Грейси. В громадном доме, со множеством труб и фронтонов, с бесчисленными верандами и балконами, одно время размещался городской музей, но теперь Дворец превратился в строго охраняемую резиденцию мэра. Прямо перед Тэсс, неумолимо притягивая ее взгляд, темнела витая чугунная решетка, а за ней — рощицы и тропинки парка Карла Шурца.

— Вы уверены, что хотите это увидеть?

Прежде чем лейтенант успел закончить вопрос, Тэсс схватила его за руку и потащила через улицу. Они вошли в открытые ворота (надпись предупреждала, что с десяти часов вечера и до восьми утра запрещается пользоваться радиоприемниками, магнитофонами и музыкальными инструментами) и направились вглубь по выложенной кирпичом дорожке, обсаженной с обеих сторон густым кустарником. Раскидистые деревья с пышной кроной отбрасывали под ноги тень.

— Где? — хрипло прозвучал голос Тэсс.

— Охрана во Дворце Грейси увидела пламя в три часа утра в воскресенье. Примерно… — Крейг оглянулся. — Там. — Он указал на гранитный грот за кустами справа. — Мэра охраняют профессионалы, они не оставили свой пост. Они знают: что бы ни случилось, пост покидать нельзя. Пламя могло оказаться отвлекающим маневром, попыткой вынудить их оставить босса без прикрытия. Поэтому охранники позвонили в соседний участок. Тем временем они увидели, что пламя устремилось отсюда, — Крейг указал на грот, потом повел рукой в сторону кустов и миниатюрного амфитеатра за висячим мостиком, — туда, к той скульптуре.

Тэсс покачнулась, приблизившись к скульптуре — бронзовому изваянию ребенка в натуральную величину, который, обхватив руками колено, глядел вниз, на выложенную кирпичом пятидесятифутовую площадку посреди амфитеатра.

Скульптура, вероятно, изображала эльфа. Она странным образом напоминала Тэсс Питера Пэна.

— И?… — Тэсс услышала, как гулко прозвучал ее голос в каменной чаше амфитеатра.

— Помните, что это вы просили привезти вас сюда?

— Я не забыла. И?…

— Полицейские из местного участка обнаружили… На выложенной кирпичом площадке скопилась дождевая вода… Жертва…

— Да, вы мне говорили. Он пытался сбить пламя, катаясь в луже. Где?

— За скульптурой, Тэсс. — Предостерегающе подняв руку, Крейг шагнул вперед. — Я не советую…

— Мне это необходимо.

Тэсс медленно обогнула скульптуру. И тяжело опустилась на пьедестал у ног изваяния. На кирпичах темнел контур лежащего на боку человека с прижатыми к подбородку коленями.

— О!

— Мне жаль, Тэсс. Я не хотел привозить вас сюда, не вы настояли.

Тэсс с рыданием нагнулась к зловеще черневшему контуру, дотронулась рукой до того места, где должно было находиться сердце Джозефа.

— У меня еще одна просьба. — Ее голос дрогнул. — Пожалуйста! Одна-единственная.

— Увезти вас?

— Нет. — Безутешно рыдая, Тэсс сквозь слезы умоляюще смотрела на лейтенанта. Крейг понял. Он раскрыл объятия, и она, заплакав еще горше, уткнулась ему в плечо.

Глава 15

Мемфис, Теннесси

Билли Джо Беннет исходил потом. Липкая влага струилась по его голове, лицу, по груди, спине и ногам. Она скатывалась по шее, насквозь промочив рубашку. Нервно ведя машину по увеселительному району города, Билли Джо чувствовал себя так, будто сидит в луже. И потел он не потому, что ночь выдалась, душной и влажной. Собственно говоря, он плотно закрыл окна своего «шевроле-блейзера» и включил кондиционер на полную мощность. Обдуваемый струёй ледяного воздуха, он дрожал от холода и при этом не переставал потеть. Потому что и знобило его, и потел он совсем по другой причине.

Точнее, по двум причинам. Первая — это нервное напряжение. Как-никак, утром он должен предстать перед паршивой правительственной следственной комиссией. А вторая заключалась в том, что Билли Джо отчаянно требовалась порция кокаина.

Господи, сетовал он, как это может быть, что, когда ты нюхаешь эту штуку, тебе становится удивительно хорошо, а когда у тебя ее нет, — чертовски погано? Нутро у Билли Джо нестерпимо болело, будто все там терлось друг о друга. Мышцы сводило так, что руки того гляди переломят обод баранки. Боже всемогущий Свет фар встречных автомобилей кинжалом вонзался в глаза. Сияние неоновых реклам над барами заставляло мучительно морщиться. «Если я немедленно не добуду „конфеток для носа“, непременно загнусь!»

Он то и дело украдкой бросал взгляд в зеркало заднего вида, отчаянно надеясь, что за ним нет хвоста. Эти проклятые ищейки из правительственной — комиссии! С воскресенья они следовали за ним по пятам. Когда он был дома, их машина стояла на улице. Каждый день после того, как сошел с рельсов поезд, они заставляли его сдавать мочу на анализ, и пока все шло нормально, потому что Билли Джо не дурак. Нет, господа хорошие, не дурак. Он читает газеты, смотрит новости по телевизору и еще несколько месяцев назад сообразил, что скоро тех, кто работает на транспорте, будут выборочно проверять на наркотики, и заранее подготовился на случай, если его подвергнут такой проверке. Он заплатил своему брату, который и близко не подходил к кокаину, и тот наполнил мочой стерильную банку. Затем Билли Джо забрал банку домой, разлил мочу по нескольким пластиковым пробиркам и спрятал их за сливным бачком в туалете. Узнав об аварии, он тут же бросился в туалет, смазал вазелином одну из пробирок и засунул ее — ну и больно же было! — в прямую кишку. И точно — в воскресенье в дверь постучался следователь из правительственной комиссии, показал ему постановление суда, вручил стеклянный флакон и попросил помочиться. Ну, а Билли Джо ему в ответ:

— Пожалуйста. Мне нечего скрывать. — И зашел в туалет. Там, заперевшись, вытащил из заднего прохода пробирку с мочой, вылил теплую жидкость в стеклянный флакон, засунул пробирку на прежнее место и, выйдя, из туалета, сказал следователю: — Извините, но по заказу у меня плохо получается. Это все, что я смог выжать из своего мочевого пузыря.