Под уральскими звездами, стр. 45

— Ну, будет теперь делов!

— Да, уж задаст тебе Николка! — все с тем же злорадством сказал угреватый и выпил то, что сливал в бокал. — Будет тебе потеха!

— Я-то при чем? Степан топил, не я! Без Степана я наверх не пойду.

— Пойдешь! Еще как пойдешь!

Они заспорили, пока не появилась пожилая полная старуха в накинутой на плечи черной шали:

— Самовар-то готовый?

— На дворе самовар. Степан раздувать должен, — сказала кухарка.

— Ах ты, господи! Уж когда наказала...

— А углей ты припасла? — спросил камердинер.

— Мое ли это дело — угли припасать...

Началась перебранка. Видно, брань и свары были здесь делом обычным.

Сережа взглянул на мать и брата. Анна Михайловна строго поджав губы, смотрела в окно. Иногда она кивала головой, чтобы показать безумолчно болтавшей кухарке, что она ее слышит. Витя кривил губы в злой насмешливой улыбке — вот как они живут, богачи и их холуи! Грязь, свары, ругань... А мать желает, чтоб он их почитал! Как же, будет он их почитать...

Камердинер повел Дунаевых внутрь дома. По лестнице поднялись на второй этаж, длинный коридор привел в большой, еще не прибранный зал. Из зала вошли в кабинет, и Сережа впервые увидел Шмарина.

Облаченный в стеганый пестрый халат Шмарин полулежал в кресле, вытянув ноги и раскинув на подлокотники руки. Голова его была обмотана полотенцем, глаза закрыты, губа отвисла. В то время золотопромышленнику было немного более сорока, но выглядел он стариком.

Анна Михайловна, прикрыв рот ладонью, слегка покашляла, и Шмарин чуть приоткрыл глаза:

— А, вдова пожаловала! Чего опять понадобилось?

— Пожаловала, батюшка Кузьма Антипыч, пожаловала! — закивала Анна Михайловна.

Витя удивленно взглянул на мать: она ли это? Дома такая смелая... Почему же здесь говорит таким чужим, приниженным голосом? Боится Шмарина, что ли? Сморчка-то?

Все тем же просящим голосом Анна Михайловна жаловалась на свою горькую вдовью жизнь: одежды шьют мало, заработки стали плохие, прокормиться трудно...

— Витюшенька подрос. На место определить пора, — робко проговорила Анна Михайловна и помолчала. Шмарин тоже молчал. — Паренек выдался работящий, старательный, послушный...

Она расхваливала сына, а Витя хмурился все больше. Дома мать часто поругивала его за непочтительное отношение к богатым и сильным, за строптивость и горячность. Почему же теперь она говорит совсем другое? Вовсе он не такой послушный...

Шмарин не шевелился, глаза оставались полузакрытыми. Можно было подумать, что он уснул, если бы не тонкая, дряблая рука, перебиравшая подстриженную клинышком бородку. Эта же рука, оставив бороду, тянулась к столику, к кувшину с капустным рассолом.

Так прошло несколько минут. Наконец Кузьма открыл глаза, сбросил полотенце, осмотрел Дунаевых:

— В шахту его определить, что ли?

Анна Михайловна так и встрепенулась:

— Что ты, батюшка Кузьма Антипыч! Куда же ему, малолетку, под землю?

— А богатство где? Под землей оно, богатство-то. Наверху его нету. Станет в шахте робить — глядишь, и золотишко навернется. А наверху что? Положу ему три рубля заработку — вот тебе и все.

— А мы, Кузьма Антипыч, за богатством не гонимся. Нам животы хлебом набить да наготу нашу прикрыть — всего-то и надо.

— Ты, вдовая, глупостей не говори. Богатство — хорошо. Сила! — строго сказал Шмарин.

— Да разве ж мы против богатства, Кузьма Антипыч? — Анне Михайловне не легко было вести разговор со своенравным богачом. — Ах ты, батюшки! Я ведь только про то, что взять его неоткуда.

— То-то у меня! — Шмарин еще раз осмотрел Витю. — Чего это он у тебя таким волчонком глядит?

— Малолеток, Кузьма Антипыч. Боязно ему с таким человеком, как ты, разговаривать.

Витя блеснул глазами — показал бы он, как ему боязно! — и багрово покраснел. Шмарин усмехнулся: любил злить людей.

— Вот что, баба: мне твое чадушко приткнуть некуда.

— Кузьма Антипыч! — Анна Михайловна даже пошатнулась. Слезы заблестели в глазах, она готова была заплакать.

— Ну, ну! Не смей при мне реветь — не люблю! — нахмурился Шмарин, и Анна Михайловна, всхлипнув, притихла. — Сегодня ко мне Кириллка Жмаев зайдет, я ему скажу. На мельне будет работать. Завтра наведайся к нему.

Мать растерянно моргала, словно не могла сообразить, плохо или хорошо то, что предлагает сейчас Шмарин.

— Да как же это, батюшка? — пробормотала она.

— А так: на мельне кули будет таскать. Ступай! Чего-то у меня голова от вас замутилась...

Анна Михайловна помедлила, но Шмарин сердито повторил:

— Ступай, ступай! А на Шмарина надейся, шмаринское слово твердое: сказал сделаю — значит, сделаю...

Виктор потянул мать за рукав, и Дунаевы ушли.

Такова была первая встреча Сергея Дунаева с мисяжским богачом Шмариным. Теперь казалось просто невероятным, чтобы этот чванливый, вздорный человечишка мог иметь такое влияние на судьбы людей. И даже жизнь богача, которой так завидовала беднота, помнится, не особенно Сережке понравилась: было в ней что-то нечистое, бессмысленное, животное, что он уже тогда понял своим детским умом.

По мрачноватому коридору Дунаевы торопливо пробирались к выходу. Одна из дверей была открыта, и около нее толпилось несколько человек прислуги. Из комнаты неслись пронзительные вопли. Беспомощный старческий басок, должно быть, того самого толстого дядьки, которого они видели в кухне, кого-то уговаривал:

— Побойся бога, Николай Кузьмич! Да я тебе такого пса приволоку! Дай только срок...

Дунаевы заглянули в дверь. Слова дядьки были обращены к восьмилетнему мальчишке в нарядном костюмчике. Мальчишка лежал на полу, болтал ногами и кричал:

— Хочу-у! Дайти-и!

Это и был Николка Шмарин. Тот самый бандит Шмарин, или как его называли китайцы — Нико Шмари, которого тридцать лет спустя задержал патруль лейтенанта Дунаева в далеком Харбине.

Глава 5

ЗАГАДОЧНАЯ ИСТОРИЯ

В тот вечер до полуночи в домике Дунаевых горела лампа. Обескураженная неудачей, Анна Михайловна всплакнула. Сыновья смотрели на вздрагивающие плечи матери и по-мужски нескладно пытались ее успокоить: «Брось, мама! Проживем и без него. Чего ты в самом-то деле, как маленькая...»

Анна Михайловна долго не могла успокоиться. Потом обняла своих мальчишек, разговорилась и в порыве досады рассказала ребятам историю золотопромышленника и его богатства. Темная была история, и у Вити не раз загорались глаза, — он все больше убеждался, как скверно, нечисто живут богачи...

Когда в Мисяжской долине было обнаружено золото, сюда со всех концов России хлынули любители легкой наживы. Приехал и Антип Шмарин со своими двумя сыновьями — могучего телосложения и добродушным на вид Афанасием и хилым, вертлявым Кузьмой. Еще помнили старики — угрюмый, замкнутый, молчаливый Антип в Мисяже сидел мало, все больше шатался по горам, отыскивал золотые места. Видимо, находил: построил домик средней руки, обзавелся лошадьми, скотиной.

Вел хозяйство твердой, властной рукой, работать всех заставлял много, потачки никому не давал. Высохший от непосильного труда младший сын Кузьма не вытерпел, потребовал выделения. Кое-что ему дали, Кузьма был рад и этому. Ушел на квартиру и стал шить рукавицы, которых в то время для шахтерской работы требовалось великое множество.

Дело уж не такое прибыльное, жилось неважно. А в это время некоторые богатели в одночасье. Одни находили богатое золотом место и умели удержать его за собой. Другие ухитрялись выгодно расторговаться и тоже начинали ворочать большими капиталами. Были и такие, кому удавалось встретиться в безлюдном таежном месте со старателем-одиночкой, расправиться с ним втихомолку и заполучить склянку с желанным желтым песком.