Крайние меры, стр. 1
Николай Леонов, Алексей Макеев
Крайние меры
Пролог
Этот воскресный вечер полковник Лев Иванович Гуров, старший оперуполномоченный Главного управления уголовного розыска МВД РФ, решил посвятить давно откладываемому, но настоятельно требующему выполнения делу. Руководство ВАМВД им. Дзержинского, где он читал курс «Тактика оперативной работы», обратилось к нему с просьбой срочно прочесть для слушателей академии лекцию, посвященную тридцатипятилетию ГУ МВД, приходящемуся на этот год.
Кому же, как не ему, одному из лучших сыщиков помянутого управления, рассказать о его славном пути? Тем более срочно…
Начальник ГУ, близкий друг Льва Гурова, генерал-лейтенант Петр Николаевич Орлов, узнав об этом, загорелся идеей и отдал Льву прямой приказ: лекцию подготовить, славный путь отразить!
Заниматься таким не слишком привычным делом, как сочинение лекции, в управлении – это дохлый номер. Заест текучка, будут отвлекать без конца, не дадут сосредоточиться. То ли дело – вот так, дома, не торопясь, вдумчиво и с расстановкой.
Чашка свежесваренного кофе источала ароматный парок, настольная лампа бросала мягкий боковой свет на клавиатуру «Пентиума». Ничто не мешало работе, которая все больше увлекала Гурова. Лекция получалась интересной!
Конечно, сыскному делу в России не тридцать пять лет от роду, а чуть ли не все четыреста. Если, конечно, считать с того момента, когда молодая жена великого князя Василия Ивановича, в недалеком будущем – мать Иоанна Васильевича Грозного, Елена Васильевна Глинская стала патроном ею же созданной Разбойной Избы при Высокой Боярской Думе.
Как и ее гнуснопрославленный сыночек, отличалась Елена Васильевна Глинская редкостной стервозностью в сочетании с редкостными же умом и железной волей. Так что очень солоно пришлось тогдашним московским «криминальным авторитетам»!
Много славных имен вписано было с тех пор в историю российской криминалистики. Но никогда отечественный сыск не достигал таких вершин, как в начале прошлого века, перед октябрьским переворотом.
На международном съезде криминалистов, проходившем в 1913 году в Швейцарии, русская сыскная служба была признана лучшей в мире. Такие российские асы сыска, как И.Д. Путилин или А.Ф. Кошко, пользовались непререкаемым международным авторитетом, их неоднократно просили о помощи в расследовании запутанных дел и сенсационных преступлений соответствующие службы Франции, Бельгии, Австро-Венгрии, Германии, Великобритании.
Про Путилина ходила подлинная, но похожая на легенду история. Когда из Венского полицай-президиума на его имя в Петербург пришла донельзя официальная бумага с просьбой содействовать поимке знаменитого австрийского шулера, якобы отправившегося на гастроли в Северную Пальмиру, он отписал австрийским коллегам, что, по его, Путилина, агентурным данным, разыскиваемый ими международный жулик мирно проживает… в родной Вене. А затем указал его точный адрес, время выходов из дома на преступный промысел, важнейших подельщиков и все прочее. И ведь оказался совершенно прав!
Кстати, разработанную начальником Московской сыскной полиции, заведующим уголовным розыском Российской империи Аркадием Франциевичем Кошко систему сыска всецело перенял потом знаменитый Скотланд-Ярд. Когда после октябрьского переворота Кошко был вынужден эмигрировать во Францию, англичане, памятуя об уникальном сыскном таланте генерала, предложили ему возглавить исследовательский отдел британской сыскной полиции. Но Кошко отказался. Великий русский сыщик умер в Париже в 1928 году. По слухам – от голода…
Да и за советские времена стыдиться не приходилось. Целое созвездие ярких имен: Потапов, Якимов, Собачников… Это только в Москве! А Ленинград? А провинция? Есть, есть чем гордиться русским сыщикам! Славные предшественники были у Гурова.
Но «нельзя объять необъятное», вспомнил Лев бессмертную максиму Козьмы Пруткова. Довольно исторических экскурсов, пора переходить ко дню сегодняшнему.
Тут возникла некоторая заминка. Гуров оторвался от клавиатуры компьютера, задумчиво посмотрел на пустую кофейную чашку. Скромность проклятая заела!
Дело в том, что рассказать о делах управления за последние двадцать лет, не поминая всю дорогу себя любимого, а также своего заместителя и ближайшего друга, старшего оперуполномоченного полковника Крячко, никак не получалось! Самые громкие дела, самые остроумные оперативные ходы… Они со Станиславом, случалось, спасали друг другу жизнь, а такая связь двух людей даже выше, чем дружба, она – самая крепкая. Потому что держится на совместно пролитой крови, как своей, так и вражеской. Недаром знаменитая пара Гуров – Крячко числилась любимцами генерал-лейтенанта Орлова, его преторианской гвардией. Петр Николаевич Орлов ценил Гурова и Крячко, прежде всего, как людей умных, надежных, как настоящих профессионалов. Должности и звания – дело наживное!
«Сам себя не похвалишь – дураком помрешь, – весело подумал Гуров. – Из песни слова не выкинешь. Эх, отцветай, моя черешня! Сейчас распишу в подробностях, какие мы со Станиславом Васильевичем молодцы. Под чутким руководством Петра Николаевича Орлова. Который, прочитав мое творение, вставит мне клизму на полведра со скипидаром и битой стеклотарой. За саморекламу и зазнайство».
Лев, посмеиваясь, вновь склонился над клавиатурой.
Звонко щелкнул замок входной двери.
«Маша пришла, – с радостью подумал Гуров. – Надо же, значит, вечерний спектакль уже полчаса как закончился! Быстро время пролетело, я совсем не заметил… Нет, здорово эта работа увлекает!»
Его жена, Мария Строева, известная актриса, подошла к Гурову, ласково взъерошила волосы на затылке мужа:
– Трудишься, писатель новоявленный? Как успехи?
– Очень устала? – ответил Лев вопросом на вопрос. – Давай вместе кофейку попьем, я тоже отдохну. А то с непривычки к такого рода деятельности мозги в штопор закручиваются. Я все больше протоколы сочинять мастак. Расскажешь, как спектакль, что в театре нового.
– Нового? – переспросила Мария. – Знаешь, есть одна неприятная новость, я как раз с тобой поговорить хотела. Как бы она не по твоему ведомству. У тезки твоего, Левы Рашевского, младший брат пропал. Леонид.
– Это у главрежа вашего? С которым ты постоянно собачишься?
– Не преувеличивай, – возмущенно сказала она. – Мы люди творческие, нам без этого нельзя. Кстати, наши отношения к делу не относятся. А младшего брата Лев очень любит, волнуется за него… Сегодня, как речь об этом зашла, у него так сердце прихватило, что я уже хотела «Скорую» вызывать.
– Скажи толком, что за «дело»? Что значит «пропал»?
– То и значит, что вышел шесть дней тому назад, двадцать третьего февраля, на праздник, утром из дома – и как в воду канул. Ни слуху ни духу. Может, займешься этим, ну… поищешь его, что ли?
Гуров неопределенно хмыкнул. Почесал в затылке.
– Маша, милая, ты не совсем по адресу. Я, конечно, сыщик, но поисками наших пропавших сограждан совсем другие люди занимаются. Потом, знаешь ли, неделя… Это не срок! Может, он запил в компании случайно встреченного школьного друга. У друга на хате. Бывает. Тем более повод прекрасный – День Советской Армии, или как он теперь называется? Мужской день? До чего глупо звучит! Или, может, он вообще на Канары с любовницей подался. Много чего может быть. Я так понял, что больницы, морги и все такое прочее родственники уже проверили? Бюро регистрации несчастных случаев? Приемное отделение института Склифосовского? Вот видишь! Трупа-то нет, так что…
– А тебе обязательно нужно, чтобы труп, – саркастически заметила Мария. – Без трупов тебе прямо жизнь не мила, пальцем пошевелить неохота! Лев, Восьмое марта через неделю. Считай, что, проявив заинтересованность в поисках Рашевского-младшего, ты уже начинаешь делать мне подарки!
– Ну… придумаем что-нибудь, – вяловато откликнулся Гуров. – Поговорю я завтра с ребятами из отдела поиска. Или послезавтра, словом, как встречу кого из них. Нет, правда, встречу – и поговорю. Или через Димку Лисицына… Вот увидишь, братец твоего главрежа до того времени сам объявится. Да поговорю, успокой своего Леву!