Человек без лица, стр. 100

— Мария Томес, — произнесла Холли, — Я подумала о ней почти сразу, хотя и не была так уверена, как в случае с Алистером Драммондом. Мне хотелось убедиться, что я не упустила из виду никого из знаменитых, богатых или влиятельных людей по имени Томес. — Холли достала из сумочки еще одну книгу и еще одну папку. — Действительно, фамилия не такая уж редкая. Но после проверки остальные варианты отпали. Утверждают, что на сегодняшний день меццо-сопрано Марии Томес — самое поразительное и выдающееся, хотя и противоречивое, явление мировой оперной сцены. Насколько я могу судить, она — та, кто тебе нужен.

— Почему ты так уверена?

— Потому, что последние девять месяцев, несмотря на разницу в возрасте, Алистер Драммонд и Мария Томес проводили время вместе. — Холли сделала эффектную паузу. — И две недели назад Мария Томес исчезла.

9

Бьюкенен подался вперед.

— Исчезла?

— По крайней мере, так утверждает ее бывший муж. Ты что, газет не читаешь?

— Последние дни было как-то не до этого.

— Так вот, вчера утром бывший муж Марии Томес обратился в Управление нью-йоркской полиции и сообщил, что она уже две недели как исчезла. Чтобы ему поверили, он привел с собой целую толпу журналистов и телерепортеров. Это был настоящий цирк.

— Но почему он решил, что ему могут не поверить?

— Их развод с Марией Томес увенчался публичным скандалом. С тех пор он не упускает случая полить грязью бывшую супругу. Недавно подал на нее в суд, заявив, что при разделе имущества она дала неверные сведения о своем финансовом положении. Теперь он претендует еще на десять миллионов долларов. Естественно, полиция может подумать, что Томес старается его избегать. Однако этот человек всерьез считает, что с ней что-то случилось.

Холли протянула Бьюкенену страницу из вчерашней «Вашингтон пост» и номер воскресного журнала «Пост» пятилетней давности. Бьюкенен пробежал глазами статью. Бывший супруг Марии Томес, Фредерик Малтин, был театральным агентом, обратившим внимание на дебют в «Тоске» двадцатидвухлетней певицы из Мехико. В то время как артисты-мужчины из испаноговорящих стран давно завоевали себе место на мировой оперной сцене, их соотечественницы не знали подобных успехов. До тех пор пока не появилась Мария Томес. Поначалу, несмотря на талант и умение держаться на сцене, мексиканское происхождение певицы казалось существенным недостатком, ограничивая круг ее творчества южноамериканской аудиторией. По традиции все звезды оперной сцены получали образование в Европе и Америке. Томес училась в Мексике, и, прежде чем попасть на прослушивание в известные оперные театры Италии и США, ей пришлось преодолеть настоящий барьер профессиональных предрассудков.

Фредерик Малтин проводил в Мексике отпуск. Голос молодой дебютантки привлек его внимание, и после представления он послал певице цветы и визитную карточку. Она позвонила на следующее утро. Опытный агент сразу отметил, что Мария позвонила рано утром и связалась с ним сама, а не через своего импресарио. Из этого следовало, что либо у певицы вообще нет импресарио, либо она ему не слишком доверяет. Говоря профессиональным языком, с ней можно было начинать работу.

Малтин пригласил Марию в ресторан. За обедом, а затем после дневной репетиции и вечерней постановки «Риголетто» и во время ужина они продолжили начатый утром разговор. Малтин много раз подчеркивал, что в Мехико певица вынуждена работать в неимоверно тяжелых условиях. Он поклялся, что, если Мария согласится с ним сотрудничать, он сделает из нее звезду мирового класса и она будет сама решать, где и когда ей выступать. Через два года Малтин сдержал свое обещание.

За это время они успели пожениться и продолжали неустанно работать над созданием имиджа Марии. Малтин помог ей найти свой стиль в одежде, прическе, гриме, нанял ей тренера и заставил сбросить лишний вес. Он воспользовался старыми связями в мире оперы и сумел представить Марию публике как наследницу традиций Марии Каллас и Терезы Стратас. Хотя первая была итальянкой [14], а вторая гречанкой, гениальная мысль Малтина превратила недостаток в достоинство: публика поставила мексиканку в один ряд со смуглыми дивами прошлого. Благодаря своему латиноамериканскому происхождению Мария Томес неожиданно вошла в моду. Европейские любители оперного пения заглядывали на ее концерты из любопытства и, пораженные услышанным, становились горячими поклонниками певицы. После того как Фредерик Малтин закончил лепить сценический образ Марии Томес, ни одно ее выступление не проходило без аншлага.

Бьюкенен тер лоб, пытаясь избавиться от пульсирующей головной боли.

— В конце концов их брак расстроился, — завершила свой рассказ Холли. — Он контролировал ее буквально во всем. Постоянно давил на психику, навязывал свое мнение. Она терпела, пока могла, а затем, через пятнадцать лет совместной жизни, внезапно его покинула. Как будто у нее внутри что-то лопнуло. Она перестала выступать. Лишь изредка появлялась в обществе. Большую часть времени проводила в одиночестве.

— Это случилось… — Бьюкенен поднес к глазам газетную вырезку. — Они развелись полгода назад, через несколько месяцев после ее знакомства с Алистером Драммондом. Но почему относительно молодая женщина — сколько ей сейчас… тридцать семь? — почему она выбрала Драммонда, которому уже за восемьдесят?

— Вероятно, он ни на что не претендовал. Это не совсем в его характере, но, может быть, ему хотелось защитить Марию и нравилось находиться в ее обществе.

— Итак, она удалилась от мира, а теперь, как утверждает ее бывший супруг, и совсем исчезла. — Бьюкенен нахмурился. — Он может ошибаться, а может быть, и лжет. В конце концов, Малтин специалист по части рекламы. Не исключено, что он пытается создать шумиху вокруг ее имени и добиться пересмотра дела о разделе имущества.

— А если с ней действительно что-то случилось?

— Но что? — В Бьюкенене проснулось нетерпение. — И какое отношение это имеет к Хуане? Может, Хуана ее охраняла? И они обе где-нибудь скрываются? Или обе… — Он едва не сказал «мертвы», но слово застряло в горле, точно он подавился.

В дверь постучали. Бьюкенен резко обернулся на звук.

— Ваш заказ, сэр, — произнес мужской голос за дверью.

— Иду, — крикнул он и шепотом приказал Холли: — На всякий случай возьми сумку и фотоаппарат, спрячься в шкафу. — Затем, прочитав тревогу на ее лице, добавил: — Я думаю, все будет нормально. Небольшая предосторожность. Не забудь плащ и берет.

— Я уже говорила: что у тебя за жизнь!

Закрыв шкаф, Бьюкенен подошел к двери и, поглядев в глазок, увидел искаженное изображение человека в униформе с тележкой.

Пистолета у Бьюкенена не было. «Беретта» сопровождала его всю дорогу от Форт-Лодердейла до Сан-Антонио, однако в конце концов пистолет пришлось выбросить в канализационный люк. Его инструкторы всегда подчеркивали — от оружия, которое связано с преступлением, необходимо избавиться. К тому же он торопился и решил добираться в Вашингтон самолетом. Ехать в аэропорт с пистолетом было слишком рискованно.

Единственным оружием оставалось его тело. Бьюкенен принял спокойный вид и открыл дверь:

— Извините, что заставил ждать.

— Ничего.

Служащий вкатил тележку и, развернув ее в столик, быстро закончил сервировку.

С тревогой подумав, что руки у него сейчас заняты, Бьюкенен подписал счет и добавил пятнадцать процентов на чаевые.

— Спасибо, мистер Даффи.

— Не за что.

Бьюкенен закрыл за ним дверь. Теперь можно снова расслабиться.

Холли вышла из шкафа. Лицо у нее было напряженным.

— Думаю, при такой работе ты никому не доверяешь.

— Меня учили: человек или с тобой или против тебя.

— А если ни то, ни другое?

— Не бывает невинных наблюдателей.

— Циник.

— Практик.

— А как насчет меня?

Он ответил не сразу:

— Ты не наблюдатель.