Академия. Вторая трилогия, стр. 254

«Я стреляла, пока тело не превратилось в кучу шлака. Потом повернулась и хотела уйти. Но успела сделать лишь несколько шагов…"

Дорс снова запнулась… и махнула рукой. Закончит позже. Может быть, завтра. Все равно система космической связи настолько деградировала, что послание дойдет до Дэниела лишь через несколько недель.

Она встала и отвернулась от шифровальной машины — как в тот миг на Сатирукопии отвернулась от расплавившегося тела Лодовика. Из недалекого леса вслед ей неслись громкие вопли местных диких созданий, чей образ мыслей она некогда разделяла. Когда она принадлежала Гэри, а Гэри — ей.

Но едва Дорс сделала несколько шагов к космическому кораблю, как ее окликнули сзади.

— Дорс, не забудь взять это с собой.

Она обернулась… и увидела, что тиктак, эта грубая карикатура на человекообразного робота, катится за ней, держа в неуклюжих когтистых лапах шкатулку. Шкатулку с головой, которой было двадцать тысяч лет.

— Лодовик, это ты? — спросила она, уставившись на лязгавшего конечностями тиктака, и внезапно поняла, как легко было бы Треме спрятаться в огромном механическом теле.

Чудовище ответило ей хрипло и монотонно, но Дорс тут же узнала знакомый тенор, полный искреннего веселья.

— На этот раз я, Дорс. Но, похоже, в свете случившегося я делаю глупость, отвечая на твой вопрос.

Она пожала плечами. Если Лодовик хотел отплатить ей той же монетой, он не мог бы выбрать лучшего времени и места.

— Значит, я убила всего лишь двойника? Безмозглую копию?

— Дорс, неужели ты сердишься на меня за недоверчивость?

Солнце Сатирукопии заходило, и их тени постепенно становились длиннее. Дорс размышляла, есть ли шанс, что мозг Лодовика находится внутри тиктака. Если да, то второй выстрел мог бы покончить с врагом.

— Дорс, можно поделиться с тобой одним любопытным наблюдением? — прожужжал автомат. — Ты только что воспользовалась словом «убила» вместо «разрушила» или «дезактивировала». Можно ли расценивать это как признак небольшого прогресса в наших отношениях?

Ее так и подмывало снова воспользоваться бластером. Но скорее всего настоящий мозг Тремы был в лесу, за пределами досягаемости, и управлял двойниками из тайника. Поэтому Дорс по-человечески вздохнула, спрятала бластер и потянулась за шкатулкой.

— Мы еще встретимся, — сказала она, принимая ящичек так осторожно, словно тот был полон ядовитых змей.

— Дорс, два робота всегда могли сказать это друг другу. Но времена меняются, и куда быстрее, чем ты думаешь.

Единственное, что могла сделать Дорс в данной ситуации, это оставить последнее слово за ним. Поэтому она ушла не прощаясь и пустилась в далекий обратный путь.

Ее спутником в путешествии был подарок Лодовика — древняя голова. Всю неделю на нее смотрел металлический череп с глазами из драгоценных камней, в котором лежал выключенный мозг Р. Жискара Ревентлова.

Жискара-основателя, много лет назад помогавшего Дэниелу создавать Нулевой Закон роботехники.

Жискара-спасителя, принесшего себя в жертву ради искупления людей и в то же время уничтожившего их колыбель.

Жискара-легендарного, первого из роботов-менталиков, способного и желавшего руководить людьми, изменявшего их мысли и воспоминания… ради их же блага. Даже сейчас, когда древняя реликвия спокойно лежала в потайной нише дома Клии Азгар, Дорс все еще не могла собраться с духом и включить ее. Только смотрела на голову, прекрасно зная, что именно перед ней находится.

Голова была ловушкой.

Приманкой.

Испытанием веры, как назвала ее модель Жанны д’Арк. Таким же неодолимым искушением, как любое искушение человеческого существа.

Если Лодовик хотел, чтобы она заглянула внутрь, значит, там какая-то гадость. Возможно, яд.

—. Что-то опасное и незнакомое… несмотря на то что Дорс уже твердо знала, как оно называется.

Правда.

Глава 10

При взгляде с гостиничного балкона на засаженный деревьями Галактический бульвар было легко представить себе, что ты находишься не во «второй столице Империи», а на некоей буколической периферийной планете.

О да, то и дело попадались сверкавшие на солнце статуи и монументы. За последние пятнадцать тысячелетий было сооружено бесчисленное множество памятников Императорам и префектам, победам и жертвам, великим подвигам и еще более великим свершениям. И все же по контрасту с могучим Трентором все здесь казалось маленьким, неспешным и придавало Демархии вид забытого младшего партнера, обделенного силой.

Даже Восемь Домов Парламента — великолепные белые здания, сиявшие, как жемчужины, в кольце вокруг холма Освобождения, — казались унылыми и неуместными. Каждая из пяти социальных каст еще посылала сюда представителей для обсуждения законов. Два-три верхних помещения действительно использовались для того, чтобы изредка поспорить об одном-другом билле. Но после того как закончилось пребывание Гэри Селдона на посту премьер-министра, редко кто дерзал появляться в этих священных залах. Власть осуществлял Исполнительный Совет Трентора, действовавший с помощью декретов, а декреты составляли в Комитете Общественного Спасения, которым руководил Линь Чен.

Однако эти законы сами по себе почти ничего не значили. Психоистория уже предсказала, что будет дальше. Если в результате дворцовых интриг Линь Чена заменят кем-нибудь другим, инерция будет заставлять его наследника поступать так же. Одни клики будут побеждать, другие — проигрывать. В ближайшие тридцать лет усредненные силы, собранные из двадцати пяти миллионов миров, будут успешно преодолевать все попытки членов Комитета, Императоров или кучки олигархов.

Гэри много раз бывал на Демархии, и романтическая часть его души неизменно впадала в печаль. Это место было для него воплощением упущенных возможностей. Того, что могло произойти.

«В теории демократия должна была преобладать над всеми махинациями класса аристократов. Даже худшие из тиранов-Императоров неизменно чтили принципы руэллианизма».

Но изменить что-то было практически невозможно. Члены Палаты Представителей, Сената Секторов и Торговой Ассамблеи (органов, которые должны были компенсировать недостатки друг друга) избирались тысячами разных способов. Однако конечный результат всегда был одним и тем же — бессмысленной тратой сил и времени. В бытность премьер-министром Гэри считал процедуру принятия законов чрезвычайно болезненной (он столкнулся с этим, пытаясь утвердить Закон о Борьбе с Хаосом), несмотря на то что знание законов психоистории делало его очень умелым руководителем… особенно по сравнению с остальными.

«В те дни мы с Дэниелом считали, что все еще можно наладить… что великую Империю удастся излечить. Но тогда мои уравнения еще не были закончены. Они оставляли слишком много места для сомнений. И надежды».

После отставки Гэри Демархия превратилась в стоячее болото. Место ссылки политиков-неудачников. Во всяком случае, по-настоящему важных людей здесь не было.

«Именно поэтому мы сюда и прибыли», — с мрачным юмором подумал Гэри. На сей раз Демархия была не местом их назначения, а пересадочной станцией.

— Профессор Селдон… — окликнул его из комнаты Хорис Антик.

Приближался следующий этап их авантюры, и толстенький бюрократ снова начинал нервничать.

— Я… я уже виделся с одним… с одной личностью, о которой мы говорили раньше. Он сказал, что все готово. Мы встретимся с ним на его транспортном средстве через час.

Гэри прикоснулся к кнопке, и кресло на колесиках вернулось в комнату. Уклончивые обороты Антика, вызванные страхом перед подслушивающими устройствами, едва ли помогли бы, если бы за ними велось серьезное наблюдение. Кроме того, до сих пор за ними не числилось никакой вины.

— Хорис, ваше оборудование прибыло?

Бюрократ был в штатском. И все же любой с первого взгляда определил бы в нем «Серого».

— Да, м'лорд, — кивнул он. — Последние ящики внизу. Заказать инструменты в разных компаниях и попросить прислать сюда было намного легче, чем покупать их на Тренторе, где мне могли задать… щекотливые вопросы.