Последний танцор, стр. 133

— Скоро, — усмехнулся Трент, закидывая карабин за плечо.

— Как это? — не понял я.

— Очень просто. Сейчас четверть первого, и я на пятнадцать минут опаздываю на встречу с мадемуазель Альталома. Ничего страшного, все знают, что я вечно задерживаюсь, так что она, я думаю, сильно на меня не обидится.

— Неужели уже полночь?

— Уже за полночь, — поправил меня Трент.

Я бросил взгляд на часы. Они показывали семнадцать минут первого. Наступил новый день, третье июля две тысячи семьдесят шестого года.

16

Ичабод Мартин и Дуглас Риппер сидели в офисе последнего, с нетерпением ожидая ответного звонка Генерального секретаря Шарля Эддора.

Оба молчали, уныло озирая пустое пространство кабинета, еще не оживленное в этот ранний час какой-нибудь экзотической голографической проекцией.

Ждать пришлось долго. Новый день, третье июля две тысячи семьдесят шестого года, давно начался. Около десяти утра напротив письменного стола Риппера засветился голографический куб. Эддор заговорил, не дожидаясь, пока его изображение обретет четкость:

— Советник Риппер?

— Генсек Эддор?

После недавней встречи, столь плачевно закончившейся, не могло быть и речи о доверительных отношениях, поэтому разговор проходил в сугубо официальном тоне.

— У меня мало времени, Советник. Прошу вас, если можно, покороче. Итак, что вас беспокоит?

— Ваш личный указ, представленный на утверждение Совета Объединения.

— Который! — не без иронии осведомился Генсек. — Насколько я помню, за минувшую неделю я направил в Совет три указа.

— Не притворяйтесь, вы прекрасно знаете, о каком указе идет речь, — сухо отрезал Риппер. — Вчера мы получили документ за вашей подписью, согласно которому во всей Системе вводится военное положение, выборы откладываются на неопределенный срок, а принятие поправок к Декларации Принципов предусматривается отныне простым большинством, а не двумя третями голосов, как раньше. Я и многие другие члены Совета считаем, что ни в одном из этих шагов нет настоятельной необходимости. Японский кризис — это локальный конфликт, да и тот возник лишь вследствие вашего молчаливого попустительства террористам и отказа привлечь Миротворческие силы для превентивного разгрома подпольного движения.

— Я не разделяю вашу точку зрения, Советник Риппер, — спокойно парировал Эддор. — У вас все?

— За всю историю Объединения, — напомнил Риппер, — только три личных указа Генерального секретаря не прошли утверждение на Совете. Боюсь, этот окажется четвертым. Поэтому я предлагаю вам, пока еще есть время, отозвать его. В противном случае вас публично высекут на заседании, и я тоже постараюсь приложить к этому руку.

Эддор вздохнул:

— Послушайте, Дуглас, вы же отлично знаете, что военное положение — мера временная. Как только мы утихомирим смутьянов, сразу же проведем выборы. Уверяю вас, у меня нет ни малейшего намерения сменить пост Генерального секретаря на диктаторские полномочия.

— Я вам не верю. Но у вас все равно ничего не получится. Я контролирую достаточно голосов, чтобы наложить вето на любой ваш указ, и если вы...

Хотя голос его звучал по-прежнему ровно и даже мягко, высказанное Шарлем Эддором в последующие пару минут не оставляло сомнений в том, что он уже перешел ту грань, за которой отступление невозможно.

— Ты опоздал, неудачник! — оборвал он Риппера. — Машина уже запущена, и тебе меня не остановить. Впрочем, можешь попробовать, — милостиво кивнул Эддор и хищно осклабился. — Тогда и посмотрим, у кого не получится.

Риппер заговорил очень медленно, пытаясь контролировать овладевшую всем его существом ярость, но она все равно прорывалась сквозь сдержанные интонации его голоса.

— Вы совершаете ужасную ошибку, Шарль. В своем стремлении избавиться от меня вы ставите под удар всю Оккупированную Америку.

— Там видно будет, кто из нас ошибается, — пожал плечами Генсек.

— Черт побери, Эддор! Неужели вы не понимаете, чем грозит всеобщее восстание? Хотите, чтобы по улицам потекли реки крови?!

— Нам не привыкать, — зло ухмыльнулся Генеральный секретарь. — Пока, Дуглас.

Изображение в голографическом кубе померкло и растаяло.

После ленча Риппер спустился в зал заседаний Совета, расположенный на третьем подземном уровне и защищенный от атаки извне двадцатиметровой толщины железобетонными стенами и перекрытиями, способными противостоять даже обстрелу из орбитальных лазерных орудий. Он сидел за одним из столов, предназначенных для представителей Большого Нью-Йорка, и внимательно следил за дебатами. Учитывая тот факт, что в зале присутствовало около шестисот Советников, каждый из которых представлял интересы примерно двенадцати с половиной миллиардов обитателей Системы, обсуждение продвигалось на удивление быстро.

Советников, избранных на первый срок, заранее предупредили, чтобы они не просили слова, а только голосовали. С их коллегами, имевшими большую выслугу и политический вес, пришлось повозиться. Но и тех в большинстве — где лаской, где таской — удалось убедить воздержаться от многословных прений. Если же кто-то уж очень упорно отстаивал свое право высказаться, таким скрепя сердце давали на выступление ровно пять минут, после чего безжалостно отключали микрофон.

Одним словом, все шло как по маслу. Риппер даже позволил себе несколько раз отвлечься, чтобы узнать последние новости с театра военных действий. Над его столом неподвижно зависли три небольших голографических куба. По первому шел репортаж

«Ньюсборд» о сражении на орбите; во втором комментатор «Электроник тайме» взахлеб рассказывал о событиях в Японии, а третий демонстрировал заседание Совета, освещаемое солидными политобозревателями Си-эн-эн.

Пятьдесят восемь процентов из числа присутствующих, а присутствовали все, кроме двенадцати представителей Японии и еще одного Советника, угодившего накануне в госпиталь с сердечным приступом — абсолютный рекорд посещаемости сессий Совета за последние лет десять или пятнадцать! — склонялись к тому, чтобы голосовать против утверждения последнего указа Генсека Эддора. Американская, канадская и британская делегации — целиком; австралийская, индийская, панафриканская, североафриканская, русская и среднеазиатская — подавляющим большинством. За поддержку Эддора выступали представители Латинской Америки, Китая и почти всех европейских стран, в первую очередь Франции, Испании, Греции и Израиля. К тому же Франция, Китай и Бразилия имели дополнительные голоса как основатели Объединения и постоянные члены Комитета Безопасности. В сумме они могли составить полпроцента, что несколько изменяло соотношение, но не очень беспокоило Риппера. Даже если против проголосуют не пятьдесят восемь процентов, а пятьдесят семь процентов Советников, окончательный итог все равно предрешен.

Под вопросом, правда, оставались мусульманские страны и Южно-Азиатский регион. Объединение там недолюбливали, но японцев попросту ненавидели. Скандинавы тоже относились к числу колеблющихся. Ну и, разумеется, селениты. Хотя на контролируемой ООН территории Луны проживало всего тридцать три миллиона человек, которых представляли только три Советника, предыдущая практика свидетельствовала об их абсолютной непредсказуемости. Они с равным успехом могли как поддержать, так и отвергнуть проект указа Эддора. Впрочем, на их голоса Риппер особо и не рассчитывал. Какую бы позицию селениты ни заняли, преимущество оставалось на его стороне.

С заключительным словом выступил председательствующий-старейшина французской делегации. Как и следовало ожидать, подводя итоги утреннего заседания, он выразил одобрение «мудрой и дальновидной» политике Объединения и призвал неопределившихся делегатов проголосовать за утверждение указа Генсека.

По установившейся традиции очередность голосования определялась сроком членства той или иной страны в ООН. Обновленной ООН, разумеется, которую все давно привыкли называть просто Объединением. Первыми подают свои голоса страны-основатели. Потом те, кто присоединился к ним добровольно и в самом начале. За ними также присоединившиеся вскоре после начала военных действий, но сделавшие это под давлением. Следом голосуют представители стран, сражавшихся против Объединения, — России, ее бывших сателлитов, отделившихся после распада СССР, и полудюжины других. А завершают процедуру делегаты Оккупированной Америки, последнего оплота независимости, павшего под массированным натиском Миротворческих сил.