Королевская страсть, стр. 100
На сердце Барбары было тяжело, но она сделала невинное лицо и принялась расшнуровывать корсет.
— Карл, ты поможешь мне, дорогой?
Карл ловко распустил шнуровку, упавший лиф обнажил высокую пышную грудь Барбары. Ее белые упругие груди с розовыми сосками выглядели на редкость соблазнительно. Карл склонился и приник губами к одной груди, от чего по всему телу Барбары прошла восхитительная дрожь.
Карл поднял голову, ища ее губы, но Барбара слегка отстранилась. Она не могла заниматься любовью, пока между ними стояла ложь. Чуть поколебавшись, она сказала:
— Карл, ты прав, я очень хотела отставки Кларендона. Я ненавижу его! Он всегда относился ко мне с презрением, открыто унижал меня… И я…
Карл прервал все ее дальнейшие признания, закрыв ей рот долгим поцелуем. Затем, оторвавшись от ее губ, тихо сказал:
— Будет лучше, если ты не станешь вдаваться в подробности. — Он мягко посмеивался, а Барбара негодующе смотрела на него. Карл задохнулся от смеха и с трудом выговорил: — Милая, я нахожу твою честность обезоруживающей. На тебя просто невозможно долго сердиться. — Он подхватил ее на руки и понес на кровать.
Прежде чем уснуть, Барбара выяснила, что отставка Кларендона назначена на десять часов утра.
Около десяти утра Барбара была уже в Каменной галерее. Ей хотелось увидеть выражение лица Кларендона, когда он появится после разговора с Карлом, лишенный всех своих привилегий. Она взволнованно расхаживала взад и вперед, припоминая тысячи обид и унижений, которые вытерпела от канцлера. Барбара считала, что, если бы не влияние Кларендона, Карл нашел бы возможность жениться на ней. О, Боже милостивый! Как же давно она ненавидит его! Барбара вспыхнула, вспомнив, как он запретил принимать ее в своем доме, словно она была недостойна их общества. Как он постоянно препятствовал всем попыткам Карла обеспечить ее и детей. И однако, несмотря на все его усилия, Барбара сейчас занимает важное положение при дворе. Ее охраняет любовь Карла, а Кларендона ждет отставка. О, как это замечательно! Губы ее дрогнули в торжествующей улыбке.
Канцлер Кларендон показался в конце галереи, улыбка Барбары слегка увяла, и она невольно вздрогнула от жалости. Кларендон выглядел постаревшим и разбитым. Его подагра, должно быть, совсем замучила его; гордый Кларендон не делал даже попыток скрыть свою хромоту.
Барбаре вдруг захотелось уйти, притворившись, что она ничего не знает о его поражении, но, вспомнив множество обид, нанесенных им, она ожесточилась и вызывающе подняла голову. Когда Кларендон подошел ближе, она язвительно сказала:
— Итак, Кларендон, в результате я выиграла. Канцлеры уходят, а шлюхи остаются! — Ее чистый звонкий голос далеко разносился в прохладном воздухе галереи.
Кларендон остановился и смерил ее долгим задумчивым взглядом. Изборожденное морщинами лицо было усталым, в глазах сквозило вялое презрение. Барбара поежилась, но взгляд ее был вызывающе надменным.
После долгой паузы Кларендон сказал:
— Мне жаль вас, мадам. Сейчас вы яркая птичка с блестящими перышками, издающая ликующие трели. Но придет день, и вы сбросите свое оперение. Скоро вы постареете, потеряете свою красоту, а вместе с ней и все ваше мнимое величие.
Он заковылял дальше по Каменной галерее. Барбара с ужасом смотрела ему вслед, зажав рот ладонью; перед ее мысленным взором, одна страшней другой, представали картины отвратительной старости.
Несколько дней Барбара пребывала в мрачном расположении духа, из головы у нее не выходили слова Кларендона, и она то и дело подходила к зеркалу, чтобы убедиться в отсутствии морщин на своем лице.
Однажды она проснулась в необыкновенно дурном настроении. Чтобы развеяться, Барбара решила навестить герцогиню Йоркскую. Конечно, милая преданная Анна утешит ее. Слава Богу, думала Барбара, она не знает о моем участии в отставке ее отца.
У Анны недавно появилось несколько новых фрейлин — молоденьких девушек из провинции. Войдя в гостиную, Барбара самодовольно заметила, с каким благоговейным восхищением смотрят на нее эти юные создания. Несмотря на то что это был простой дружеский визит, Барбара с особой тщательностью наряжалась и выбирала драгоценности; именно сейчас, когда душевная усталость и неуверенность в себе овладели ею, она должна была выглядеть прекрасно.
Юная блондинка с притворным равнодушием взглянула на леди Каслмейн, строя из себя искушенную пресыщенную даму. Годива Прайс хотела показать, что блистательный двор вместе с его придворными абсолютно не восхищает ее. Она скользнула по Барбаре пренебрежительным взглядом и, обернувшись к своей подруге, громко спросила:
— А кто такая леди Каслмейн?
Та ахнула, не веря, что кто-то может не знать такую знатную даму.
— Как, неужели ты не знаешь?.. Она же любовница короля, разве ты не слышала? Она уже целую вечность не отпускает его от себя!
Барбара слышала весь разговор, и улыбка медленно сошла с ее лица. «Целая вечность!» В устах дерзкой девчонки эти слова прозвучали так, словно сама Барбара была уже столетней старухой. Войдя в следующую комнату, где сидела Анна, Барбара сразу же, без обиняков, спросила ее:
— Анна, я очень постарела?
Анна рассмеялась добрым тихим смехом и предложила Барбаре присесть рядом с ней на софе.
— Все мы не молодеем. Присядь, дорогая. — Она внимательно посмотрела на Барбару и, заметив ее искреннюю тревогу, мягко добавила: — Барбара, ты прекраснее, чем прежде. Что за глупости ты говоришь! Старость! Тебе же всего двадцать шесть лет.
Двадцать шесть! Барбара помнила, что в юности двадцатишестилетние дамы казались ей старухами. Тем крошкам в соседней комнате не больше шестнадцати. И каждый год ко двору будут присылать все новых и новых малышек, которые могут привлечь внимание Карла… И сам Карл откровенно признавал, что ему трудно устоять против женских чар!
Анна с негодованием рассказывала о несправедливой отставке своего отца, но Барбара не слышала ни слова. Она подошла к большому овальному зеркалу, висевшему на стене, и дрожащей рукой провела по лицу, словно пыталась разгладить несуществующие морщины. Ох, чертов Кларендон! Он словно наложил на нее проклятье своим пророчеством: «Скоро вы постареете!..»
Глава 33
Губы Барбары побелели от гнева, она возмущенно взирала на Нэнси, не в силах поверить словам, только что слетевшим с дрожащих губ девушки.
— Ты лжешь, негодница! Как ты осмелилась сказать мне такую наглую ложь?! — Она схватила щетку в серебряной оправе и с размаху запустила ее в девушку.
Нэнси ловко увернулась и посмотрела на Барбару; ее голубые глаза были полны искреннего сострадания.
— Это правда, — печально продолжала Нэнси, — король ночует у актрисы Молл Дейвис.
— Ты с ума сошла? — Глаза Барбары сверкнули опасным огнем. — Король не может спать с известной потаскушкой! — Мне казалось, вам лучше все узнать… — извиняющимся тоном сказала Нэнси. — Тогда вы сможете придумать, как исправить это положение.
— Пошла вон! Уйди, пока я не убила тебя! — На шее Барбары вздулись вены. Нэнси вылетела из комнаты.
Барбара металась по комнате. Лгунья! Наглая дрянь! — все больше распаляясь, думала она, невольно гоня от себя мысли о том, что сообщила ей служанка. Она прижала ладони к щекам, словно хотела охладить свой гнев. Внезапно Барбара поняла, что Нэнси сказала правду. Вряд ли она хотела досадить ей такой ужасной сплетней и наверняка семь раз проверила все, прежде чем сообщить своей госпоже.
Припомнив события последней недели, Барбара печально признала, что поведение Карла было не совсем обычным, он, казалось, избегал ее. Барбара спрашивала, почему он не приходит, но Карл уклончиво отвечал, что с уходом Кларендона на него свалилось много дел и что он ужасно устает. Да, уже больше недели король не ночевал у нее.
Барбара запрокинула голову и издала стон, подобный крику раненого животного. Такого унижения она еще не испытывала. Карл предпочел ей простую актерку! Весь двор будет смеяться над ней по углам. При мысли об издевательствах и сплетнях придворных слезы брызнули из глаз Барбары. Она была готова убить Молл Дейвис… и самого Карла.