Алые перья стрел (сборник), стр. 167

ОДИННАДЦАТИЛЕТНИЙ

ПОЛКОВОДЕЦ

Англичане шли в атаку. Рваные шеренги красномундирных драгун неумолимо приближались к позициям, на которых залегли и отстреливались буры. Резервный батальон синих драгун готовился поддержать атаку.

Вдруг на поле набежала тень, словно большое лохматое облако закрыло солнце. Но это было не облако. Это был рыжий кот Тимошка. Бесшумным движением когтистой лапы он разнес первую шеренгу британских солдат и откусил голову капитану.

Степа и Андрей ухватили Тимофея за шиворот и выставили за дверь. Потом вернулись на поле боя.

Буры могли торжествовать. Англичане понесли такой урон, что нечего было думать о продолжении атаки. Обезглавленный капитан лежал, раскинув пластилиновые ноги.

— Странно, — сказал Степа. — Почему он так не любит англичан? Ведь на другие армии он не нападает.

— Наверно, он их терпеть не может из-за битвы при Ватерлоо. Наверно, он за французов.

— Вообще-то я этих англичан тоже не люблю, — признался Степа. — Неинтересно с ними почему-то. То ли дело, когда русские и французы!

И он отправил драгун ее величества в казарму — в картонную коробку, где уже отдыхали от битвы римские легионеры, мамелюки, австрийцы и датчане…

Как и у многих самых обыкновенных пятиклассников, у Степы Дмитриева свой учебный уголок: письменный стол, расписание уроков на стенке, стопки учебников. Но когда мы с ним познакомились, уголок этот выглядел совсем необычно. По клеенке стола, черной, как вспаханное поле, двигались навстречу друг другу дивизии Кутузова и Бонапарта. Реяли знамена русских полков с косыми андреевскими крестами и трехцветные штандарты французов. Вставали на дыбы лошади командиров, готовились к стрельбе артиллеристы.

Самый рослый из гренадеров был значительно меньше спички.

На миг показалось, что смотришь с вертолета на поле, где идет съемка фильма «Война и мир». В глазах зарябило от пестроты мундиров и знамен.

— Как же ты сумел сделать такую уйму солдат? Ведь на это надо столько времени!.. Ну, сколько минут ты делаешь одного солдата?

— Я не знаю, — сказал Степа. — Если нравится, то не думаешь о времени… Ну, смотрите сами.

И он открыл коробку с пластилином.

Пальцы у Степы удивительно тонкие и точные. Как у музыканта. На это обращаешь внимание, когда следишь за его работой. Вот легли на разноцветный мундир перекрещенные лямки портупеи, появилась усатая голова в высокой каске, ноги в ботфортах, шпага. Выросли руки с цветными обшлагами. В правой — длинный пистолет. И вот стоит на ладони офицер наполеоновской гвардии ростом пониже Степиного мизинца. А за сколько минут он появился на свет, я не заметил. Засмотрелся…

«Ну, что особенного, — скажете вы. — Мало ли ребят играют в солдатики? И лепят их, и вырезают из картона. И в магазине покупают пластмассовых. Обычное дело».

Так, но не совсем.

Пришло в редакцию письмо из Томска от пионера Гены Гит-лица. Он интересуется военной историей и просил, чтобы ему помогли разобраться в форме старых русских и иностранных л эйск. Ну и вопросы он задавал! Как различались султаны на киверах разных гусарских полков? Какие мундиры были у пеших артиллеристов и какие у конных? Какую форму носили испанские пехотинцы начала прошлого века?

Может быть, я слегка путаю вопросы, их было больше десятка. Неспециалисту запомнить их было трудно. А отвечать на них — тем более. В редакции только развели руками.

— Тут, товарищи, нужен военный консультант, историк.

Но вот кто-то вспомнил, что живет в Москве, на Большой Грузинской, Степа Дмитриев, который увлекается этими делами.

— Вы думаете, он поможет?

Степа взял письмо. И, читая вопрос за вопросом, начал выставлять на стол фигурки в пестрых мундирах.

— Эти есть… Пожалуйста… Егеря? Вот они… А это офицер русской артиллерии. Вот с испанцами труднее. А, вспомнил. У них форма желтая с красным…

Раньше ему просто нравилось лепить. Он мастерил из пластилина маленьких зверюшек, веселых индейцев, ковбоев. После полюбившегося фильма лепил его героев и разыгрывал с ними целые сцены. Потом Степе попала в руки книга «Сто рассказов из русской истории». Особенно увлекли Степу эпизоды войны 1812 года. Тогда и появились на свет первые русские гренадеры и французские гвардейцы, которыми командовал десятилетний полководец. А потом, на день рождения, когда мальчишкам дарят клюшки, фильмоскопы, конструкторы и другие увлекательные вещи, Степе подарили хрестоматию по русской военной истории.

Это была очень нужная книга! Ведь игра, которой занят Степа Дмитриев, не просто игра в солдатики. Когда приходит из соседней квартиры Андрей Петросянц, его товарищ, и они расставляют в разных концах комнаты армии, здесь, на желтом паркете, повторяется история: битвы под Смоленском и Малоярославцем, Бородином и Ватерлоо. И надо знать точно, где стояла гвардейская артиллерия маршала Сарбье, когда шла в атаку пешая гвардия Лефевра, а когда гренадеры Нея и Даву. Надо знать, с кем вели бои русские гусары и кирасиры, с кем сходились в рукопашной схватке наши егеря и гренадеры.

И Степа знает. Потому что ему это интересно. Сейчас в его пластилиновой армии больше трех десятков различных видов войск многих времен и стран. И обо всех он может рассказать.

Только не подумайте, что Степа Дмитриев — это какой-то маленький профессор, который ни о чем не может думать, кроме давно прошедших битв и старинных мундиров. Он любит приключенческие фильмы, шумные игры, хоккей, и целый угол в комнате завален его пластмассовыми автоматами и пистолетами. Но вот есть у него увлечение, которое приносит большую радость.

Сейчас Степа думает построить панораму. Вроде Бородинской. Ну, конечно, поменьше, чтобы умещалась на столе. Он еще не выбрал, какую битву там изобразит. И не это главным образом его волнует.

— Не могу придумать, как сделать в этой панораме пушечный дым, — говорит он.

Наверное, он придумает.

ИЗ КУБИНСКОГО ДНЕВНИКА

На рассвете в Гаване поют петухи. Словно где-нибудь в Подмосковье или на Урале.

Я открыл глаза, увидел летнее рассветное небо в громадном окне… и все вспомнил. Я в Гаване!

Я выскочил на балкон. Над Мексиканским заливом, над небоскребами, куполами и башнями из тумана выскочило солнце. Из красного оно превратилось в ослепительно золотое, и море стало синим, а город белым.

Улицы заполнялись машинами и пешеходами. Я вывинтил из кинокамеры объектив и стал смотреть, как в подзорную трубу.

Среди пешеходов больше всего было ребят. Оказывается, через дорогу от нашей гостиницы «Гаване либре» находится школа. Вот туда-то, в бывшую виллу какого-то миллионера, и сбегались ребята.

…После завтрака я вышел на улицу. Один. Через дорогу на школьном дворе шумела перемена. Футбольный мяч перелетел через каменную изгородь и запрыгал на мостовой. Несколько мальчишек вскочили на парапет. Двор был гораздо выше улицы, прыгать вниз им не хотелось, и они ждали, когда кто-нибудь из прохожих бросит им мяч.

Вместе со мной на мостовую выскочил рослый солдат с могучим пистолетом в открытой кобуре, с якорями на погонах — видимо, морской пехотинец. Угадав во мне гостя, он вежливо уступил мяч. Я собрался кинуть, но солдат, улыбаясь, показал, что полагается пнуть. Мальчишки на стене (вот черти!) выжидательно замерли. Я догадывался, что на Кубе учителя относятся к разбитым стеклам примерно так же, как у нас, и не хотел начинать пребывание в незнакомой стране с неприятностей. Но с другой стороны… не мог я посрамить честь друзей детства, с которыми когда-то гонял футбол на пустыре за водонапорной башней в далеком от Гаваны сибирском городе Тюмени. Пришлось ударить «свечку». Мяч ушел вверх и опустился почти в руки мальчишек.