Синий краб (сборник), стр. 163
* * *
Сотни лет пролетели с тех пор.
Древний витязь давно позабыт.
Его замок рассыпался в сор.
Сам с копьем между ребер он спит.
Позабыт и старик тот гусляр,
Тот, что песнями был лишь богат.
Его имя никто не слыхал,
Ну а песни сейчас все звенят.
1953 г.
Тюмень
Одуванчик
У забора сверкают кусочки стекла,
Там траву шевелит ветерок.
Искра солнца в траве расцвела:
Вырос там одуванчик-цветок.
Он глядит из травы, из зеленых листов,
Он в траве, словно искра в ночи;
И милее мне пышных садовых цветов
Все его лепесточки-лучи.
Ветерок у забора травой шелестит…
Ты цвети, ты расти, мой цветок…
Одуванчик в траве, словно солнце горит:
Ты гори, золотой огонек!
1953 г.
Тюмень
Новогодняя ночь
Бледный месяц глядит сквозь морозный туман,
В тихом вальсе кружится снежок.
Новогодняя ночь,
Новогодняя ночь…
В новый год путь открылся далек.
Паутина заснеженных улиц пуста:
Все в домах собрались у столов.
Новогодняя ночь,
Новогодняя ночь…
В окнах искры живых огоньков.
Зелень елки густой в золотой мишуре
Сквозь узоры глядит из окна.
Новогодняя ночь,
Новогодняя ночь…
Новый год отмечает страна.
1953–1954 г.
Тюмень
Струны
Чуткие струны звенят и рокочут,
Словно морского прибоя удары,
Что рассказать своей песнею хочет
И почему так тоскует гитара?
Может быть, грустная прелесть заката
Вложена в эти печальные звуки,
Может, в них светлой волны перекаты,
Может быть, струны поют о разлуке?
Светит закат. Тихо в даль золотую
В небе бегут белых тучек буруны.
Струны гитары поют все, тоскуют,
Трогая в сердце ответные струны.
1954 г.
Тюмень
Песня моряка
Бросаются волны на мокрый песок
В тревожном шипенье и плеске.
Простор предо мной беспокоен, широк
И грозен в стальном тусклом блеске.
Вдруг встанут, столкнутся грудь о грудь валы
И рухнут, одетые пеной.
Буруны кипят у подножья скалы,
На страже стоящей бессменно.
Взойду на скалу и в кипящую даль
Гляжу неустанно до ночи:
Быть может, мелькнет среди бури корабль?
Но нет, там лишь море клокочет.
Бросаются волны на мокрый песок
В тревожном шипенье и плеске.
Пустынен простор диких волн и широк
И грозен в своем тусклом блеске.
* * *
Как море, коварна судьба моряка:
Корабль мой разбился о скалы,
А я принесен был на край островка
На гребне громадного вала.
И вот я, в надежде увидеть корабль,
Стою у гранитного края,
Но в море лишь дикие волны бурлят
И ветер с них пену срывает.
А то на корабль бы я снова взошел,
И взял рукояти штурвала:
Помчался б корабль — белокрылый орел
Навстречу рычащему шквалу.
* * *
Быть может, напрасно я в море гляжу,
Быть может, надежды — пустые?
Коль так, то я плот из обломков свяжу
И брошусь на бой со стихией.
Не спрячусь на суше средь камней и скал,
А выплыву в море, поверьте.
И встретив средь моря девятый свой вал,
Поспорю о жизни и смерти.
Бросаются волны на мокрый песок
В тревожном шипенье и плеске.
Простор предо мной беспокоен, широк
И грозен в стальном тусклом блеске.
1954 г.
Тюмень
Утро над Кремлем
Утро. Солнце взошло над столицей,
В стеклах зданий сверкнуло огнем…
Облака цвета спелой пшеницы
Тихо-тихо плывут над Кремлем.
Солнце светит, смеется, играет,
Флюгерами на башнях блестит
И лучами своими ласкает
Мавзолея холодный гранит.
Ветер дунул и флагом полощет
Над дворцом за кремлевской стеной…
Величавая Красная площадь!
Все здесь дышит седой стариной:
Башни, стены, соборные главы,
Окруженные стаями птиц,
У Кремля древний храм величавый,
В башнях — узкие щели бойниц.
А над башнями в небе лазурном
Пятикрылые звезды блестят:
Свет струится по граням пурпурным,
Как но камням реки водопад.
В свете солнца сверкают рубины,
Словно жидкие капли огня…
Нет прекрасней старинной картины
В озарении нового дня.
1954 г.
Тюмень
Март
При первом дыхании теплой весны
На север умчались метели,
Над лесом рассеялись зимние сны,
Снега на полях потемнели.
Уж с юга весенние ветры спешат,
И небо от туч стало чистым…
И скоро уж, скоро скворцы прилетят —
Чудесной весны фанфаристы.