Синий краб (сборник), стр. 131
Витька тоже был здесь. Великодушие Толика Селиванова покорило благородную мушкетерскую натуру. Через полчаса после нападения Тетки Мушкетер обругал Митьку и Козловых гнилыми кочанами и мимоходом, не теряя достоинства, помирился с Угольком и Вьюном.
Участвовать в охоте на мамонтов Мушкетер согласился, но только отказался сменить шпагу на топор. Это было не по правилам, но Толик сказал:
— Пусть. Это будет самая первобытная шпага.
Угольку топор сделал Толик. Сам Уголек не умел. Зато он знал, где пасутся мамонты.
Уголек шел впереди. Он руками и коленями раздвигал высокий влажный папоротник, и кругом колыхались листья. Они медленно качались, большие кружевные листья, и на них из-за сосен падали пятна солнца. Многие листья уже стали желтыми.
— Правда, они похожи на перья Жар-птицы? — сказал Толику Уголек.
— Или на перья желтого страуса, — ответил Толик.
— Такие разве бывают?
— Не знаю.
— А разве бывают Жар-птицы? — удивился круглый Славка. Он всегда удивлялся и всегда спрашивал.
— Бывают Жар-птицы, — серьезно сказал Толик. А Витька-Мушкетер сорвал одно такое перо и украсил им свою кепку.
— Чучело, — хмыкнула Тетка.
— О, сеньорита, — сокрушенно протянул Мушкетер.
— Олух, — сказала тогда сеньорита. — Как дам! Пообзывайся еще…
Мушкетер как-то сник. Он стал отставать и скоро оказался совсем рядом с Теткой, которая шла позади всех.
— Ты чего? — тихо спросил Мушкетер. — Я могу еще один лист сорвать… тебе.
Тетка с презрением мотнула загнутыми косами.
— Ну и наплевать, — изящно выразился Мушкетер. Тетка насупилась…
Мушкетер сорвал самый большой и самый золотой лист. Молча показал Тетке. Она косо взглянула на Витьку.
— Ну, давай…
И никто не заметил, когда в черных волосах отчаянной девчонки появилось яркое перо Жар-птицы.
Уголек вывел охотников к поляне, где из травы поднимали свои круглые спины валуны-слонята.
Это были маленькие слонята, а не мамонты, и в душе Уголька шевельнулась жалость. Он лежал в молодом колючем сосняке рядом с Толиком и жалел слонят, будто они были живые, а не из камня. Он всегда так играл — забывал, что в игре не все настоящее. А сейчас Уголек привел охотников к поляне, где паслись знакомые слоновьи детеныши, и его слегка мучила совесть.
И когда охотники вскочили и бросили камни, и хотели добить топорами загнанных в ловушку зверей, Уголек выбежал на поляну. Он выбежал и крикнул, подняв свой топор:
— Стойте! Не надо убивать мамонтов!
Все остановились и замолчали, и только удивленно покачивали головами сосны. Толик опустил свое оружие. Он был вождем племени. Его выбрали вождем, потому что он все время что-нибудь придумывал. Это он умел.
Кроме того, Толик был самый старший. Мушкетеру, правда, тоже исполнилось двенадцать, но его не сделали вождем. Тетка сказала, что он оболтус.
Толик опустил топор, и другие охотники тоже опустили топоры. Даже Тетка.
— Почему не надо убивать мамонтов? — удивился Славка.
— Почему не надо? — подумав, спросил Уголька вождь охотников.
— Можно приручить их, — сказал Уголек. — Они сильные, они буду помогать нам… Это добрые звери…
Он стоял с опущенным топором среди больших круглых камней, и Толику вдруг показалось, что камни сейчас оживут. Шевельнутся и поднимутся на толстых ногах, вскинут хоботы и выставят желтые кривые бивни… И по приказу Уголька встанут на дыбы. Все разом.
Толик подошел к Угольку, а охотники остались у края поляны.
— А если мамонты растопчут тебя? — тихо спросил вождь. Уголек поднял на него черные задумчивые глазищи.
— Не растопчут. Звери меня не трогают. Я их люблю.
Он только не сказал, что больше всех зверей любит собак.
— Ты мог бы стать укротителем, — раздумывая, произнес Толик. — Правда, мог бы.
— Зачем?
— В цирке.
— В каком цирке? — удивился Уголек, потому что знал, что мальчишек не берут в укротители. Но Толик уже придумал.
— В нашем, — сказал он. — Сами устроим цирк. Ведь идея?
Если бы знал Уголек, сколько неприятностей случится из-за этой идеи!
Но про неприятности потом…
ПОХИЩЕНИЕ БЕРТЫ. ИНОГДА ХОЧЕТСЯ БЫТЬ ОТКРОВЕННЫМ
— А как же охота? Эй вы, дрессировщики! — начала злиться Тетка. Ей не терпелось испробовать в деле настоящий каменный топор.
— Я знаю, где живет старый мамонт. Он злющий, — сказал Уголек.
Он повел охотников к вывороченному пню. Самый большой корень этого пня был похож на хобот, а два корня по бокам торчали, как острые бивни.
Шли гуськом, и сзади всех шагал Витька-Мушкетер. Он собирал букет из ярких листьев папоротника. Витька забыл, что через час желтые перья увянут и свернутся в сухие коричневые трубочки.
Но охотники не дошли до старого мамонта. Недалеко от дома, где кончается хвойный лес и шелестит невысокий березняк, они услыхали противное блеяние.
— Берта, — определил Уголек. — Курьянова коза.
Братья Селивановы и Тетка уже знали про Курилыча. Они выразили сожаление, что козу почтенного пенсионера нельзя тут же пустить на похлебку.
— Вся в хозяина, ведьма, — пожаловался Уголек. — Бодается, как бешеная.
— Тетка, оставь топор, — строго сказал Толик. — Это все-таки не дикая коза.
Но если топоры охотников не грозили гнусной козе Курилыча, то ее поджидала другая неприятность: Витька-Мушкетер со зловещей медлительностью вытягивал из-за ремня шпагу. У него с козой были особые счеты.
Мягким шагом Витька двинулся туда, где раздавалось блеяние…
И вдруг послышался Витькин призывный свист.
— Тихо, — зашептал Мушкетер, когда все залегли рядом. — Смотрите, что делает, гад.
Среди тонких березок гулял Курилыч. Он гулял в синей рубахе навыпуск, брюках галифе и тапочках. Из-под брюк торчали белые завязки кальсон.
Круглое брюхо медленно колыхалось под рубахой. Остатки шевелюры и розовую лысину Курилыч защитил газетным колпаком.
— Что он делает здесь? — удивился Славка.
— Что? — дернул Толик Мушкетера за штанину.
— Не видите?
Курилыч подошел к березке и зажал в большом волосатому кулаке вздрогнувшую ветку. Он стал откручивать ее. Старательно, не торопясь.
Лежа в кустах, ребята видели, как трепетали мелкие листья, лопалась тонкая кожица коры и перекручивались белые волокна. Потом Курилыч рванул ветку, и она оторвалась, потянув за собой кору узким ремешком…
Толик даже вздрогнул. А может быть, это лишь показалось. Но он тихо и медленно сказал:
— У нас бы за это просто убили.
— Где? — прошептал Уголек.
— В степи… У нас там три тополька прижились, так за ними знаешь как ухаживали… Один пьяный дурак машиной тополек зацепил и сломал.
Знаешь что с ним за это сделали? Со строительства прогнали.
— Уволили? — шепотом спросил Уголек.
— Наверно, уволили потом. А сперва просто его чемодан папка наш в самосвал кинул — и катись на все четыре…
— А если бы не покатился?
— Он покатился. Если папа скажет, значит, точка.
— Он у вас сильный, наверно, — сказал Уголек. С уважением сказал, но без зависти. А чего ему завидовать? У него самого отец такой, что лучше не найти.
— Сильный? — переспросил Толик. — Ну… да. Ну и что? Ты думаешь, он драться стал бы? Он не руками сильный. Просто справедливый.
— Тише вы, — прошипел Славка. — Смотрите, он всю верхушку открутил.
Во время короткого разговора Уголек перестал следить за Курилычем. А за эти полминуты Курилыч согнул и обезглавил тонкую аккуратную березку. Теперь она стояла жалкая, некрасивая. Протянула куда-то наугад оставшиеся длинные ветки, как человек протягивает руки, если внезапно ослепнет.
Тетка сжала зубы, и ноздри у нее вздрагивали.
— Целую кучу веток наломал, — удивился Славка. — Жрать, что ли, будет?
— Видишь, веники вяжет, — объяснил Уголек. — У него в огороде баня своя. Париться будет.
— Давайте все выскочим и заорем, — предложила Тетка. — Он убежит.