В горнице моей светло... (сборник), стр. 21
ВО ВРЕМЯ ГРОЗЫ
Внезапно небо прорвалось
С холодным пламенем и громом!
И ветер начал вкривь и вкось
Качать сады за нашим домом.
Завеса мутного дождя
Заволокла лесные дали.
Кромсая мрак и бороздя,
На землю молнии слетали!
И туча шла гора горой!
Кричал пастух, металось стадо,
И только церковь под грозой
Молчала набожно и свято.
Молчал, задумавшись, и я,
Привычным взглядом созерцая
Зловещий праздник бытия,
Смятенный вид родного края.
И все раскалывалась высь,
Плач раздавался колыбельный,
И стрелы молний все неслись
В простор тревожный, Беспредельный...
1968
У РАЗМЫТОЙ ДОРОГИ...
Грустные мысли наводит порывистый ветер,
Грустно стоять одному у размытой дороги,
Кто-то в телеге по ельнику едет и едет —
Позднее время – спешат запоздалые дроги.
Плачет звезда, холодея, над крышей сарая...
Вспомни – о родина! – праздник
на этой дороге!
Шумной гурьбой под луной
мы катались играя,
Снег освещенный летел вороному под ноги.
Бег все быстрее... Вот вырвались
в белое поле.
В чистых снегах ледяные полынные воды.
Мчимся стрелой... Приближаемся
к праздничной школе...
Славное время! Души моей лучшие годы.
Скачут ли свадьбы в глуши
потрясенного бора,
Мчатся ли птицы, поднявшие крик
над селеньем,
Льется ли чудное пение детского хора, —
О, моя жизнь! На душе не проходит
волненье...
Нет, не кляну я мелькнувшую мимо удачу,
Нет, не жалею, что скоро пройдут пароходы.
Что ж я стою у размытой дороги и плачу?
Плачу о том, что прошли
мои лучшие годы...
1968
ВЕЧЕРНИЕ СТИХИ
Когда в окно осенний ветер свищет
И вносит в жизнь смятенье и тоску, —
Не усидеть мне в собственном жилище,
Где в час такой меня никто не ищет, —
Я уплыву за Вологду-реку!
Перевезет меня дощатый катер
С таким родным на мачте огоньком!
Перевезет меня к блондинке Кате,
С которой я, пожалуй что некстати,
Так много лет – не больше чем знаком.
Она спокойно служит в ресторане,
В котором дело так заведено,
Что на окне стоят цветы герани,
И редко здесь бывает голос брани,
И подают кадуйское вино.
В том ресторане мглисто и уютно,
Он на волнах качается чуть-чуть,
Пускай сосед поглядывает мутно
И задает вопросы поминутно, —
Что ж из того? Здесь можно отдохнуть!
Сижу себе, разглядываю спину
Кого-то уходящего в плаще,
Хочу запеть про тонкую рябину,
Или про чью-то горькую чужбину,
Или о чем-то русском вообще.
Вникаю в мудрость древних изречений
О сложном смысле жизни на земле.
Я не боюсь осенних помрачнений!
Я полюбил ненастный шум вечерний,
Огни в реке и Вологду во мгле.
Смотрю в окно и вслушиваюсь в звуки,
Но вот, явившись в светлой полосе,
Идут к столу, протягивают руки
Бог весть откуда взявшиеся други.
– Скучаешь!
– Нет! Присаживайтесь все...
Вдоль по мосткам несется листьев ворох, —
Видать в окно, – и слышен ветра стон,
И слышен волн печальный шум и шорох,
И, как живые, в наших разговорах
Есенин, Пушкин, Лермонтов, Вийон.
Когда опять на мокрый дикий ветер
Выходим мы, подняв воротники,
Каким-то грустным таинством на свете
У темных волн, в фонарном тусклом свете
Пройдет прощанье наше у реки.
И снова я подумаю о Кате,
О том, что ближе буду с ней знаком,
О том, что это будет очень кстати,
И вновь домой меня увозит катер
С таким родным на мачте огоньком...
1969
ЗИМНЯЯ НОЧЬ
Кто-то стонет на темном кладбище,
Кто-то глухо стучится ко мне,
Кто-то пристально смотрит в жилище,
Показавшись в полночном окне.
В эту пору с дороги буранной
Заявился ко мне на ночлег
Непонятный какой-то и странный
Из чужой стороны человек.
И старуха метель не случайно,
Как дитя, голосит за углом,
Есть какая-то жуткая тайна
В этом жалобном плаче ночном.
Обветшалые гнутся стропила,
И по лестнице шаткой во мрак,
Чтоб нечистую выпугнуть силу,
С фонарем я иду на чердак.
По углам разбегаются тени...
– Кто тут?.. – Глухо. Ни звука в ответ.
Подо мной, как живые, ступени
Так и ходят... Спасения нет!
Кто-то стонет всю ночь на кладбище,
Кто-то гибнет в буране – невмочь,
И мерещится мне, что в жилище
Кто-то пристально смотрит всю ночь...
1969