Гнев духов, стр. 1

Александр Прозоров

ГНЕВ ДУХОВ

Чужое племя

И вновь шаман по имени Беседующий-с-Небом сидит около священной для племени ивы на берегу Большой Реки. Он чему-то улыбается, а потом достает кусочки бересты и костяной нож. Орудие, конечно, бесполезное, если собираешься идти на дикого зверя — хотя на охоте пригодиться может все.

Но сейчас шаман не собирается на охоту. У племени достаточно мяса, чтобы прокормиться… много дней. Именно так, большие числа людям Хозяина Реки неведомы.

Так что можно заняться вещами, от которых жизнь племени напрямую не зависит. Хотя это — еще как сказать. Если потомки не узнают истории, которые случаются у людей Хозяина Реки, это будет плохо, очень плохо. Как им узнать о мудрости предков.

«А иногда — и о глупости», — усмехается про себя шаман. Вот чему он улыбнулся: случается-то всякое. И хорошее, и не только, и героическое, и смешное. Бывает, конечно, и страшное.

А потом он начинает делать первые зарубки на бересте.

Зарубка первая

Охотник поражает медведя, посмевшего напасть на его дом. Рисунок шамана совершенно понятен, хотя в будущем даже маленькие дети станут рисовать лучше. Но что случилось? Почему огромный зверь пришел в селение? Не иначе, как Гнев духов.

Над Большой Рекой клубился туман. Белый, словно снег недавней зимы, и густой, как заросли озерного камыша. В предрассветном тумане, надежно скрывающем маленьких обитателей чащи от острых глаз саблезубых львов и когтистых рысей, от громадных медведей и клыкастых волков, торопились утолить жажду нежные лани и олени с ветвистыми рогами, жирные барсуки и стремительные белки. Да и могучие лоси, рога и копыта которых позволяли отогнать любых, самых наглых хищников, предпочитали напиться как раз сейчас. Ведь даже им не всегда сопутствовала удача в безжалостных лесных схватках. А если противником оказывался саблезубый тигр или голодный до безумия после зимней спячки медведь — на удачу даже им рассчитывать трудно. В этом мире доброй и спокойной оставалась только река, величаво несущая свои воды с восхода на закат, щедро поящая и трусливых зайчат, и непобедимых пещерных львов — точно так же, как через десятки тысяч лет она будет поить своими водами города и фабрики.

Но до городов и фабрик этой весной было еще очень, очень далеко. Этой весной на всей огромной планете обитало меньше людей, чем во времена фабрик их будет жить в этой местности. В каменном же веке на всей реке стояло всего только одно стойбище из девяти вырытых в земле маленьких, но теплых и уютных домов.

Утро в селении потомков Хозяина Реки начиналось всегда одинаково: из густой и высокой весенней зеленой травы тут и там поднимались сизые дымки, словно где-то в недрах большого пологого холма пробудился большой горячий зверь, разом дыхнувший в холодный предрассветный воздух из десятка невидимых ноздрей.

Золотая Тень, как и хозяйки многих других домов, проснулась от того, что ей стало зябко. Еще не открывая глаз и не вырвавшись из полудремы, она тихонько пискнула:

— Мама-а… Мам, холодно…

Увы, никто поблизости не зашевелился, не спрыгнул на пол, не прикрыл ее своим одеялом, не затопил очага. Мамы рядом не было. Совсем…

Девочка вспомнила, что это именно она, она сама так долго, почти половину зимы, добивалась, чтобы ей позволили стать женой юного, но самого храброго охотника племени, вздохнула и окончательно проснулась.

Вокруг было темно и тихо, но юная хозяйка отлично знала, что где находится и что нужно делать. Она опустила ноги, нащупала пол, сделала два шага влево, наклонилась, нащупывая очаг, нашла, оперлась на край. Так же на ощупь подобрала приготовленный с вечера пучок тонких веточек и щепок, переложила на холодную вчерашнюю золу. После этого достала из-под потолка полоску бересты, прямо ею разворошила трутную яму, найдя на глубине в ладонь слабо тлеющую труху, сунула в нее краешек бересты, легонько подула. Трут раскраснелся, и уже через миг береста полыхнула, освещая теплый зимний дом Могучего Саблезуба и его юной жены.

Золотая Тень осторожно опустила бересту на золу, накрыла приготовленной горстью хвороста, сверху сразу добавила четыре ветки в два пальца толщиной. Сухая растопка полыхнула, ощутимо наполняя дом теплом, а вот ольховые ветки, разгораясь, задымили. Причем дым пошел не в закопченную нору над очагом, а под потолок, повисая там едкой сизой пеленой между связками вяленого мяса. Девочка метнулась ко входу, выдернула старую и вытертую заячью шкуру, которая затыкала верхний продых. Дымка, дрогнув, поползла в отверстие — но Могучий Саблезуб уже закашлялся, поднял голову, недовольно поморщился:

— Чего опять?

— Мама говорила, когда мясо в дыму подержать, оно вкуснее получается и хранится лучше.

— Оно же и так давно и копченое, и вареное, и сухое. — Охотник подкатился к краю лежака, спрыгнул на пол, из охапки хвороста, сложенной под краем кровли, выдернул несколько веток, переломал, превращая в пучок, запалил его в огне и сунул факел в глубину очага, к дымовой норе. Пламя на факеле неуверенно подергалось, потом наклонилось в сторону пробитого в земле лаза. Туда же качнулся и огонь разгорающегося костерка, потянулись струйки дыма. Могучий Саблезуб оценил взглядом количество мяса, коптящегося в дыму, под потолком, вздохнул и полез обратно под шкуру.

— Ты чего, Камыш? — спросила девочка.

— Мало запаса, — ответил юный охотник. — Надолго не хватит. Погода испортится — придется у отца просить. Или корешки собирать. Надо за зверем плыть, около поселка много не наловишь.

— Разве? — Девочка тоже подняла голову, пошевелила губами, загибая пальцы. — Коли по два куска варить, то на восемь дней хватит.

— Двумя не наешься, дожди затянуться могут, — сладко зевнул Могучий Саблезуб и кивнул на продых. — Темно там еще. Чего вставать так рано?

— Холодно! — Золотая Тень вытянула с пола, из-под жердей, сразу три дровины толщиной с голову, положила поверх уже разгоревшихся палок и тут же нырнула на мягкую постель из огромной шкуры саблезубого тигра, положенной поверх толстого камышового мата, натянула на плечи волчью шкуру. Поежилась, сжалась в комок, пытаясь поместиться под ней целиком. — Почему они такие маленькие?

— Волки? — не удержавшись, засмеялся Камыш. — Это они только выделанные такие. Когда волки на тебя прыгают, то размером с медведя кажутся. А когда шкуру освежуешь, получаются чуть больше кролика. Охотники сказывают, лесные духи так шутят. Говорят, они берут себе половину каждой добычи, чтобы люди не зазнавались. Поэтому пойманная добыча всегда выходит намного меньше, чем казалась, пока за ней гнался.

— Правда? — удивилась Золотая Тень. — Это же нечестно!

— Они так шутят, — объяснил Могучий Саблезуб. — На лесных духов нельзя обижаться. Они помогают нам в охоте. Хуже, когда они недовольны. Тогда наши силки остаются без добычи, а зверь не выходит на бросок копья. Пусть веселятся. Я выслежу четырех волков, и ты сошьешь нам большое одеяло, под которым хватит места всем.

— И нам, и детям? — встрепенулась Золотая Тень.

— Да, — согласился охотник и снова зевнул.

— Когда же они, наконец, появятся?

— Золотая Тень, мы ведь всего семь дней как вместе. Великая Праматерь не дает детей так скоро. Потерпи.

— А сколько терпеть?

Могучий Саблезуб не ответил. Он уже снова спал. Разгорающиеся в очаге дрова стремительно наполняли приятным теплом вырытый в земле дом длиною почти в десять шагов и примерно шести в ширину. Юная хозяйка даже смогла вытянуться во весь рост и, засыпая, отпихнула шкуру к ногам.

Второй раз она проснулась уже от жары. Покрутилась, подтянула к себе шкуру — но прохладнее под ней не стало. К тому же, все равно пора было вставать. В оставшемся открытым продыхе просвечивало светлое небо, а дрова прогорели, превратившись в кучку раскаленных углей.